— Я Азура, распорядительница гарема, — представилась она. — Как ты себя чувствуешь, дитя мое?
— Усталой. Слабой. Что это со мной?
— Долгое морское путешествие, страх, волнения, — спокойно ответила Азура. — И конечно, последствия наказания. Никто так грубо с тобой не обращался раньше, не правда ли, дитя мое? — с искренним сочувствием осведомилась женщина.
— Я дочь герцога Гленкирка, родственница нашего короля. Разумеется, меня и пальцем никто не трогал! — негодующе выкрикнула Индия и, ощутив, как слезы жгут веки, постаралась не выдать себя и не выказать постыдное бессилие. Но Азура сжала руку девушки.
— Поплачь, детка, сразу станет легче.
— Если я заплачу, вы посчитаете меня неженкой, — упрямо пробормотала Индия, — А я не такая! И вы не дождетесь от меня ни воплей, ни рыданий!
— Понятно, — спокойно кивнула Азура. — Но когда останешься одна, очисти душу слезами, дитя мое. Ты голодна?
Индия кивнула.
— Баба Гассан принесет тебе поесть, а потом пойдем в баню, — пообещала Азура и поднялась. — Я приду позже, когда ты насытишься, детка. Мы поговорим.
— Кто она? — выспрашивала Индия у Бабы Гассана. — Жена дея?
— У Кейнана-реиса нет жены. Госпожа Азура была любимой наложницей бывшего дея. На смертном одре он умолял Кейнана-реиса позаботиться о ней и позволить до конца дней жить в гареме. Тот, разумеется, согласился. Она следит за порядком, не допускает свар между женщинами, которые так и норовят вцепиться друг другу в волосы, — поведал евнух и резко хлопнул в ладоши. Тут же появилась невольница с подносом. — Ваш обед, госпожа, — объявил Баба Гассан.
Индия медленно села, и вторая рабыня тут же подложила ей под спину подушки. Девушка с любопытством воззрилась на содержимое подноса. Чаша с желтоватым зерном, смешанным с зеленым луком и ломтиками курицы, половина лепешки, небольшая кисть винограда и тонкий кусочек чего-то светло-желтого.
— Что это? — спросила она евнуха.
— Рис с шафраном, луком и курицей, хлеб, виноград и ломтик дыни.
Индия начала есть маленькой серебряной ложкой и руками. Ни ножа, ни вилки, странно как-то. Но очень вкусно. А дыня просто восхитительная, так и тает во рту.
— Превосходно, — объявила она. Невольница поднесла ей серебряную чашу с водой для омовения рук и небольшое льняное полотенце. Поднос уже исчез.
— А теперь в баню! — предложил Баба Гассан.
— Но я не одета, — возразила девушка.
— Никто не купается в одежде, госпожа, а тебе давно пора помыться. У тебя мягкая кожа, очень ухоженная, но боюсь, на судне не хватало пресной воды. Почему ты так смущаешься, госпожа? Здесь одни женщины.
— Но ты не женщина, — отрезала Индия.
— Но и не мужчина. — Евнух пожал плечами, помогая ей подняться. — Пора. Госпожа Азура нас ждет.
Он отдернул газовый полог. Индия увидела, что они находятся в большой комнате, где занавеси заменяли перегородки. Повсюду на низких шелковых диванчиках и атласных подушках сидели и лежали красивые женщины. Теплый ветерок дул в зарешеченные окна, на которых висели клетки с певчими птицами. Индия ужасно стеснялась посторонних, но, вспомнив предупреждение кузена, стиснула зубы и высоко подняла голову, игнорируя злобные реплики на французском. Очевидно, наложницам хотелось, чтобы все стрелы попали в цель.
— Ее груди чересчур малы. Да девица ли она в самом деле?
— Темные волосы. Как обыденно, как заурядно!
— Она та-а-а-кая волосатая! Тело как у обезьяны.
— Зато ягодицы неплохи.
— Но дей не из тех, кто любит содомские забавы, — последовал ответ, сопровождаемый взрывом ехидных замечаний.
— Как по-вашему, она девственна?
— Должно быть, да. Иначе кто польстится на подобное создание?
— Повелитель и не посмотрит на нее, после того как возьмет ее невинность.
— Если вообще соизволит послать за ней, прежде чем отдать какому-нибудь пустынному шейху, который будет на седьмом небе от такой чести.
Снова раздались взрывы хохота, и щеки Индии загорелись. Ей отчаянно захотелось достойно отплатить, чтобы эти избалованные создания не считали ее легкой добычей.
Остановившись, она медленно повернулась и, не повышая голоса, холодно отчеканила:
— Поворкуйте, птички, прежде чем я решу, кого прикончить первой.
И спокойно продолжала путь. В комнате воцарилось молчание.
— Вижу, ты умеешь одним словом усмирить непокорных, — сухо заметил евнух, когда они покинули гарем и вошли в баню.
— А, вот и вы, — улыбнулась Азура, выступая навстречу.
— Оставляю тебя в заботливых руках леди Азуры, а сам отправляюсь успокаивать несчастных, запуганных тобой женщин и восстановить хоть какое-то подобие порядка. Половина бедняжек рыдает от страха, остальные забились в укромные уголки, — вздохнул евнух и удалился.
— Что ты опять наделала? — ужаснулась Азура.
— Эти жалкие ничтожества вообразили, что смеют безнаказанно оскорблять меня, — коротко пояснила Индия. — Я только прикидывала вслух, кому первой из них перерезать глотку. Неужели они поверили? Я ведь не всерьез говорила.
— Но они сразу же всполошились. И уж конечно, дрожат от страха. Ты явилась из страны, где женщины пользуются куда большей свободой. Могут владеть землями, гулять по улицам с открытыми лицами и иногда даже сами выбирают себе мужей. Эти же слабые, безвольные создания не способны и дня прожить вне гарема. Их единственная цель и назначение — ублажать дея, и любая новая обитательница этого гарема считается угрозой, от которой следует непременно и как можно скорее избавиться. Однако тебя им запугать не удалось. Наоборот, ты сразу же дала понять, что готова постоять за себя, и к тому же, услышав о твоем нападении на дея, они свято поверили каждому твоему слову. Какая же ты все-таки нехорошая!
Женщины дружно рассмеялись.
— А откуда ты родом? — неожиданно спросила Индия.
— Из Пуату, — тихо откликнулась Азура. — И как и ты, из благородной семьи. Старшая дочь высокородного отца. Когда мне исполнилось двенадцать лет и брачный контракт уже был подписан, родители послали меня в Марсель, навестить родственников. Однажды на берег высадились берберские корсары и захватили меня и моих родичей в плен. Бывший дей, Шариф эль Мохаммед, взял меня себе. Я прожила в его дворце тридцать лет.
— А дети? У тебя были дети? — вырвалось у Индии. Азура покачала головой.
— Шариф эль Мохаммед не имел отпрысков. Конечно, как всегда, в этом винили женщин, но мой добрый господин знал правду и поэтому не расстался со мной. Но, дитя мое, ты так любопытна, а время идет. Нужно искупать тебя. Клянусь, в такой бане ты никогда не бывала.
Она оказалась права. Помещение, в котором они оказались, было выложено кремовым мрамором. Потолок в виде купола поддерживали светло-зеленые мраморные колонны. По всей окружности комнаты журчали фонтаны в виде вделанных в стены золотых трубочек, из которых струилась вода, падая в углубления-раковины, выдолбленные в полу. Везде расставлены мраморные скамьи разной ширины и высоты. В комнате было тепло и сыро, а в воздухе разливался аромат роз. Несколько невольниц поспешили им навстречу, и низко поклонились госпоже Азуре.
