- Верно.
- Никто не может объяснить, почему.
- Я могу. Потом.
- Сейчас.
-Хорошо. На кортексе обнаруживаются неизученные участки. У каждого второго младенца. У кого больше, у кого - меньше. Это зоны Икс. Церебральный прогноз сделался бессмысленным. Вот вы и выросли.
- Так уже было.
- Да, так было от начала времён.
- Я?
- Да. И ты тоже.
- Он?
- Да. И он, - твой симбиот.
- Они? - Арт спрашивал обо всех, идущих воевать на поверхность. Голос, говоривший с ним, не нуждался в вербальных посторениях, достаточно подумать.
- Сильные уходят. От своих двойников. Не готовы к слиянию сознаний.
- Он? - снова спросил Арт. У этого "он" другой зрительный образ и родственный набор хромосом: Арт беспокоился о племяннике Сером.
- Сильный. Он ушёл.
- Я уйду?
- Это правильно.
- А я?
- Страдаешь. Твоё место в новом мире. Построишь его сам.
- Все уйдут?
- Уже ушли. Почти.
- Умереть?
- Их выбор.
- Почему? - теперь Арт спрашивал о причинах войны.
- Подобие приведёт к слиянию сознаний. Преждевременно. Подобные чувствуют необходимость удалиться. Ты. Береги всех. Ты - можешь. Ты есть милосердие. Решайся! Ступай же!
Арт просыпался.
"Решайся! Ре-шай-ся! Ре-шай... -с-я..."
"А теперь мы вернёмся в колыбель... Решайся! Ты можешь. Решайся!"
Непривычно беспокоил большой палец на правой руке, аналитик вперился в него
взглядом, затем, хмыкнув, засунул в рот и тут же знакомые ощущения подтвердили
его догадку: во время разговора с Оракулом он, как плод в утробе матери, сосал палец.
Валевский расхохотался: долго, неудержимо, до слёз, до икоты. Он смеялся так, что некоторое время не мог двигаться к выходу, следуя за мелькающими сполохами на полу.
"Мама, роди меня обратно!" - повторял он и переживал очередной приступ смеха.
Откуда-то повеяло озонированным воздухом, аналитик задышал полной грудью, вентилируя лёгкие, и зашагал. Пройти путь по тёмному тоннелю предстояло в полном одиночестве. Бег бледных огоньков завораживал, их ритм гипнотизировал, располагая к размышлениям. Каждые пятьдесят шагов отмечало тихое бряцание невидимых тимпанов, напоминавшее, что путник не оставлен без внимания и находится в контролируемой жилой зоне.
...Собственно, ничего не осталось в памяти, кроме нескольких расплывчатых фраз. Но и разочарования не было. Наоборот, тело радостно трепетало от одного воспоминания о "Жемчужине мира" - таинственном обиталище Оракула, и свидание с неосознанным прошлым, предтечей рождения, теперь вызывало не смех, а умиротворение и примирение с собой.
Светящиеся огоньки вывели его через тёмный зал к выходу. Там Валевского встречал взволнованный Привратник Оракула:
- Это вам, - сказал чиновник, вручая настоящий бумажный лист, глянцевый, с водяными знаками: над гладью моря восходит солнце и летит альбатрос. На листе было отпечатано краткое "ДО ВСТРЕЧИ!"
- Что это?! - спросил ошарашенный Валевский, держа на весу драгоценную бумагу и не зная, как с ней поступить.
- Оракул разрешает посетить его ещё раз, - пояснил чиновник, удивлённый не меньше Валевского. - Очень редкий случай, сэр. Очень редкий. Мне рассказывали, что такое бывает, но на моей памяти вы - первый. Поздравляю.
Через день Арт подал рапорт о командировке на поверхность, в зону боевых действий. А ещё через месяц, понадобившийся на переподготовку, Валевский окунулся в ад самой несправедливой и бесперспективной войны. Войны, где у солдат Колоний было одно желание: выжить. И не было ни ясной цели, ни возвышенного патриотизма, придающего высший смысл кровавой бойне. При удачном раскладе можно было вернуться домой, отделавшись косметической хирургией, при неудачном исходе вместе с ранением рисковали подхватить одну из многочисленных зараз внешнего мира, к которым подводники за двести лет в стерильной атмосфере рифов потеряли иммунитет.
Он уходил на поверхность, практически сжигая за собой мосты.
Лена, узнав о его решении, зашлась в истерике и отключила канал связи.
Инсуб поиграл желваками, глаза его словно остекленели, и этими невидящими глазами друг смотрел мимо Валевского, куда-то в угол, словно перед ним не человек, а нежить.
- Я знал и боялся этого... - выдавил Марк. Уходишь в инферно, а это оправданно лишь в том случае, когда у тебя не остаётся выбора...
- Я ухожу туда, где сейчас решается судьба всей планеты, Марк. Называй мой выбор как хочешь. Признаюсь, меня всё время щекочет вопрос: почему ты даже не помышлял о том, чтобы быть полезным Армии Моря? Ты, высококлассный инженер? Может, ребята гибнут именно потому, что слишком мало челов с индексом, как у тебя, изволят участвовать в этой войне?
- По-твоему, я трус?! - отрезал взбешённый Марк, дав понять, что не позволит углубляться в эту тему и, схватив первый попавшийся предмет: флеш, принялся с бешеной скоростью вертеть прямоугольник в пальцах. Одновременно в руках Валевского оказался декоративный морской конёк со стола инсуба - символ неутомимости в любовных утехах и деятельной энергии. И теперь двое, не сговариваясь, с ловкостью фокусников крутили пальцами.
Потом, сопением носа выдав борьбу, происходившую у каждого внутри, Эйджи шлёпнул флеш о столешницу.
С укором произнёс:
- Аналитик, сволочь, ты зря полил меня чернилами*! (*"полить чернилами" - поговорка людей Моря, по ассоциации с осьминогом, выпускающим чернильную струю во время испуга). Я из СУББОТ, а бывших в этой службе не бывает. И хватит об этом!
Арт чуть не выронил из пальцев сувенирного конька.
Обозвал себя идиотом.
Как мог забыть, что каждому инженеру СУББОТ присваивается офицерское звание, и все они - военнообязанные? Почему ему не приходило в голову поинтересоваться, в каком звании Эйджи закончил трёхлетнюю стажировку? А пижон и женолюб, треплющий языком обо всём на свете, даже о невероятных, ничтожнеших пустяках, никогда не касался этой темы. Не странно ли? И только ли служебными омега-каналами занимается он в ГУ?
Поздно. Бездна!!!
Валевский чувствовал, что инсуб не ответит. Чувствовал это так ощутимо, словно между ними опустили противоударный экран. И проклинал себя.
Эйджи отгородился, - ощущение острое и болезненное, сравнимое разве что с насильной разлукой с близким человеком. Впервые бывшие друзья понимали, что между ними разверзается пропасть...
- Мне будет очень тебя не хватать, Марк, дружище! - признался Арт, как никогда тяжело переживающий нахлынувшее чувство отторжения.
Неожиданно Марк оттаял.
Заговорил. Как всегда, о постороннем, о том, что уже, казалось, отошло на задний план. Но теперь Арт внимательно отнёсся к его словам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
