— Я не кусал ее, — сразу же сказал его кузен. — Мы просто разговаривали о тебе.
— Я знаю, извини, — начал было говорить Бастьен, но потом замолчал и моргнул: — Обо мне?
Винсент расслабился и кивнул:
— Ты ей нравишься, Бастьен. Я имею в виду, по-настоящему нравишься. Но есть небольшое «но». Страх удерживает ее от собственных чувств. Ее будет нелегко завоевать.
— Я не хочу завоевывать ее, Винсент. Она не какая-то там страна с богатствами, которые мне нужны.
— Тогда что ты от нее хочешь?
Бастьен молчал. Он не знал ответа, поскольку не был так сильно очарован женщиной уже долгое время, возможно, даже никогда. На самом деле, он не помнил чувств, которые испытывал к Жозефине, и, конечно же, никогда не ощущал себя настолько непринужденно с женщиной, которую считал любовью всей своей жизни.
Но это казалось таким естественным по отношению к Терри. Она никогда не скрывала своих чувств, независимо от того, что думали о ней окружающие, и никогда не пыталась, чтобы не выглядеть глупо, делать вид, что знает о чем-то, не имея ни малейшего об этом понятия. Она была честна и принимала мир таким, каким он был на самом деле, поэтому Бастьен чувствовал, что рядом с ней может быть самим собой.
Он хотел быть таким же честным и, казалось, постоянно боролся с собой, боясь, что если расскажет о своем вампиризме, то она будет избегать его также, как Жозефина.
— Это риск, на который ты, в конце концов, должен будешь пойти, если решишься строить с ней серьезные отношения. Но ведь сейчас другое время. И вампиры уже повсюду. Возможно, Терри воспримет это иначе, не как Жозефина, — Винсент даже не потрудился скрыть тот факт, что читал мысли своего кузена. Застыв от потрясения, Бастьен забыл, что нужно оберегать свое сознание от проникновения извне. — Ты можешь читать ее мысли?
Бастьен покачал головой. Он попытался, когда они днем ходили за покупками, но не смог.
Винсент торжествующе кивнул:
— Ты все равно должен будешь ей рассказать. Возможно, Кейт сможет помочь. Они ведь сестры. Вероятно, Терри легче воспримет это от нее. — Винсент направился к двери. — Я собираюсь на улицу поискать себе ужин. Приятного вечера.
Бастьен наблюдал, как за его кузеном закрылась дверь, затем некоторое время просто стоял, не двигаясь. Он чувствовал себя встревоженным, опустошенным и голодным. Последняя мысль побудила его подойти к запертому холодильнику, встроенному в стол, и достать пакет с кровью. Он впился в него зубами и быстро высосал, потом с отвращением отбросил. Еда не помогла ему восстановиться. Бастьен до сих пор чувствовал себя разваливающимся на части. Значит, кровь — не то, что ему нужно. Так что же тогда? На самом деле, ему нужен был кто-то, кто дополнял бы его. Бастьен хотел принадлежать кому-нибудь. Тому, кто принял бы его со всеми особенностями и проблемами. Он хотел настоящей любви. Говоря конкретнее, он хотел настоящей любви с Терри.
— Это было замечательно!
Бастьен улыбнулся в ответ на восторженную улыбку Терри, любуясь ее покрасневшими от возбуждения щечками. Подумав, что ей должно было бы понравиться, он повел ее на «Призрак оперы»,[47] но понял, что и сам с удовольствие посмотрел мюзикл.
— Ты голодна?
— Безумно, — призналась она, смеясь. — От салата давно уже ничего не осталось. А ты?
— Да и я не против немного перекусить, — невнятно ответил Бастьен. На самом деле, он не хотел есть, но с нетерпением ждал, когда сядет за стол напротив Терри и будет наблюдать, как танцуют искорки в ее глазах, как меняется выражение ее лица в зависимости от того, что она говорит. — Ресторан находиться в квартале отсюда или около того. Сможешь добраться туда на своих высоких каблуках, или лучше заказать такси?
— Предпочитаю прогуляться, — заверила его девушка. — На работе я хожу в таких туфлях весь день.
— Ты смотришься потрясающе в них, — взгляд Бастьена прошелся от короткого, черного коктейльного платья к ее ногам, облаченным в сексуальные нейлоновых колготки того же цвета, что и туфли с ремешком на высоченном каблуке. Она выглядела прекрасно и как-то невероятно сексуально, несмотря на то, что платье, которое она надела, не было открытым. Оно было без рукавов и коротким, но не откровенным, длиной почти до колена. V-образный вырез был не слишком глубоким и не открывал больше, чем нужно.
Они поболтали о пьесе, которую видели в театре, обсуждая сценарий, костюмы и музыку. Разговор стал более сдержанным, когда они подошли к ресторану. Их сразу же подвели к столику и предложили меню. В меню Терри цен не было, в отличие от его, и он улыбнулся в ответ на ее раздосадованное лицо по поводу этой детали. Она ни за что не будет платить за этот ужин. Сегодня вечером ее гордость может отдыхать. Бастьен хотел отнестись к ней, как она того заслуживала: чтобы ей предлагали вино, изысканные блюда и выполняли все ее желания, как у принцессы.
Кухня была прекрасная, а обслуживание — выше всяческих похвал, но где-то в середине ужина Бастьен почувствовал, что хотел бы отвести Терри в менее формальное место. Приглушенные звуки, изысканная атмосфера несколько сдерживала, делая их менее разговорчивыми. Бастьен скучал по энтузиазму Терри и колокольчикам ее смеха. Сейчас у нее хорошо получалось подавлять эмоции.
Как только она закончила с ужином, он предложил пройтись чуть дальше по улице в другое место, которое славилось своими послеобеденными напитками. Рвение, с которым она согласилась, подсказало ему, что хоть Терри и понравился ресторан, она предпочла бы более раскрепощенную атмосферу для общения. Бастьен подозревал, что сдержанная манера поведения просто убивала ее.
Они прошли небольшой квартал, чтобы добраться до «Мейсона»,[48] бара-ресторана. Он знал, что обстановка заведения позволит им разговаривать более непринужденно. Патио[49] было открыто и заполнено людьми, наслаждающимися теплым ночным воздухом, нехарактерным для этого времени года. И Бастьен обрадовался, когда она предложила посидеть здесь, снаружи.
Их разговор вернулся к обсуждению пьесы. Удовольствие Терри было настолько очевидным, что Бастьен решил, что им следует посетить еще пару спектаклей, пока она в городе. Эта мысль напомнила ему, что, в конечном счете, она улетит домой, в Англию. Этот факт вызвал гримасу неудовольствия на его лице. Он наслаждался ее обществом и побегом от собственной жизни, которая до сего момента представлялась ему достаточно полноценной, но, оглядываясь назад, оказалась унылой и мрачной, и основным в ней был бизнес.
Как он мог так долго влачить жалкое существование, когда в жизни столько удовольствий?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
