К настоящему времени сохранилось 236 пещер. Билет за 35 юаней (более 4 долларов) дает право на посещение 8 пещер в западном секторе комплекса в сопровождении экскурсовода. Еще один билет за аналогичную цену предоставляет возможность увидеть столько же пещер в восточной его части. Можно сказать, что цены сносные. Например, стоимость билета в дуньхуанские пещеры (Могаоку) (совр. провинция Ганьсу) значительно выше. Там за 80 юаней (чуть меньше 10 долларов) покажут лишь 10 пещер. Справедливости ради следует признать, что в Могаоку большинство скульптур и фресок находится в довольно хорошем состоянии, чего никак не скажешь о комплексе близ Кызыла. Со слов нашего водителя, несколько неплохо сохранившихся здесь пещер можно посмотреть за 500 юаней (каждая).
Разговор о степени сохранности возник не случайно. Древним буддийским монастырям на территории Синьцзяна явно не повезло. Во-первых, многочисленные изображения божеств в мусульманском регионе вызывали очевидную неприязнь уместного населения, резко усиливавшуюся в годы вооруженных мятежей. Они участились во второй половине XIX — первой половине XX века. В результате прежде всего пострадали скульптурные композиции и лики святых на фресковой живописи. Скульптур в пещерах сейчас почти нет, а у немногих оставшихся изображений на стенах и потолках очень часто выщерблены глаза или даже зачищен красочный слой в том месте, где должна быть голова. Кроме того, по свидетельствам иностранцев, посещавших эти места в начале XX века, крестьяне нередко использовали фрески в качестве удобрения.
Свою лепту в процесс разрушения внесли хунвэйбины и цзаофани «великой пролетарской культурной революции», развязанной по инициативе Мао Цзэдуна его ближайшим окружением в середине 60-х годов прошлого века. Следы относительно недавнего вандализма видны повсюду. Кстати, упоминавшиеся выше пещеры в Дуньхуане не подверглись осквернениям в те годы лишь благодаря своевременному вмешательству премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая.
Во-вторых, значительная часть пещер была разграблена зарубежными специалистами, в том числе крупными и уважаемыми во всем мире учеными. Особенно «отличился» тут немец Альберт фон Ле Кок (1860–1930 гг.). Никто не отрицает его больших заслуг в изучении Западного края, но нельзя закрывать глаза и на то, как он со своим подручным Теодором Бартусом «обрабатывал» местные культурно — исторические памятники. Подробнее об этом читатель узнает в следующей главе, а пока стоит, пожалуй, привести несколько цифр только по комплексу в Кызыле.
Согласно официальным данным, в Музее индийского искусства в Берлине хранятся 395 фрагментов настенной живописи из указанного монастыря. Так, в пещере 207 А. фон Ле Кок и Т. Бартус срезали и вывезли сразу 12 таких фрагментов. Ученые ФРГ утверждают, что в настоящее время в музее в общей сложности 32 8 квадратных метров фресок из Кызыла, хотя китайские специалисты полагают, что там должно быть около 470 квадратных метров. В любом случае, размах «деятельности» участников немецких научных экспедиций производит ошеломляющее впечатление. Частыми рассуждениями о «спасении древних шедевров» фон Ле Кок в действительности прикрывал свои амбиции и откровенное желание привлечь внимание политической элиты Германии к собственной персоне.
Однако вернемся к буддийскому монастырю. Перед входом установлен красивый памятник уже знакомому читателю Кумарадживе. К пещерам ведут удобные лестницы. Из-за них, вернее их отсутствия, до сих пор закрыт для туристов расположенный неподалеку пещерный комплекс в Кумтуре (112 пещер), где также весьма основательно «поработали» фон Ле Кок и Бартус.
Сохранившиеся фрагменты фресок сильно отличаются от всего ранее увиденного на территории Китая. Чувствуется мощное влияние индийского искусства. Специалисты определяют его как «гандхарский стиль», имея в виду древнюю историко-культурную область, что занимала соответственно северо-запад и юго-восток современных Пакистана и Афганистана. Художники прошлого активно использовали очень сочные темные тона, в их живописи много сочетаний голубого и черного цветов. На редкость выразительны фигуры небожителей.
В пещере 17 меня заинтересовал оригинальный авторский прием. Вся фреска на потолке состоит из отдельных ромбов (всего около 40), в каждом из которых отражен самостоятельный эпизод некоей легенды или истории. К сожалению, все разъяснения, в том числе и к конкретным сюжетам, даны исключительно на китайском языке, а разобраться в иероглифической записи индийских имен и названий буддийских сутр достаточно сложно. Кроме того, нигде не указан (хотя бы ориентировочно) период создания той или иной сохранившейся фрески. Представляется, что работникам музейного комплекса в ближайшие годы есть над чем потрудиться.
На обратном пути мы остановились у старинной сигнальной башни и около городища Субаши. Как известно, в древности воины, находившиеся в дозоре, разжигали костер, сообщая главным силам о приближении врага. В качестве топлива они использовали волчий помет, который, в отличие от экскрементов других животных, дает устойчивый вертикальный огонь, выдерживающий мощные порывы ветра и хорошо видимый на большом расстоянии.
Руины Субаши находятся по обеим берегам реки Куча, в 23 км к северу от города. В эпоху династий Вэй (III в.), Цзинь (III–V вв.) и Тан (VII–X вв.) это был крупный центр буддийской культуры. Существует точка зрения, что именно здесь находились два монастыря с одинаковым названием Чжаохули, о которых в первой половине VII века писал Сюаньцзан. Он утверждал, что обители располагались на склонах гор в 40 ли (20 км) к северу от города, между ними протекала река. По свидетельству паломника, в Чжаохули была установлена выполненная «с большим искусством, превосходящим человеческие способности», и богато украшенная статуя Будды. В зале восточного монастыря (павильон Будды) хранился крупный нефрит, по форме напоминавший морскую раковину. На поверхности минерала якобы можно было увидеть отпечаток ступни основоположника учения.
Глава 6
«ЗАМОРСКИЕ ДЬЯВОЛЫ НА ШЕЛКОВОМ ПУТИ»
Внимательный читатель обратил, надеюсь, внимание на эпизоды, связанные с утратой Китаем уникальных культур-но-исторических памятников на северо-западе страны. Происходило это в силу различных обстоятельств: регион сотрясали и сотрясают вызывающие катастрофические разрушения подземные толчки, подобные тем, что произошли, в частности, в 1916 и 2003 годах; многие культовые сооружения и древние погребения были разграблены и разрушены во время довольно частых массовых волнений на этнической и религиозной почве; на протяжении веков местные жители весьма потребительски или с явным безразличием, а порой и резко негативно относились к окружавшим их сокровищам; свои уродливые шрамы оставила пресловутая «культурная революции» с ее погромами и бесчинствами.
Однако самое сильное впечатление на человека, отправившегося в далекое странствие по Синьцзяну, производит учиненное иностранцами, по определению английского путешественника Бэзила Дэвидсона, «археологическое воровство». От себя могу добавить, что в большинстве случаев имел место скорее откровенный грабеж, поскольку хищение раритетов происходило не тайно и, скажем, глубокой ночью, а совершенно открыто и средь белого дня.
В конце XIX— начале XX века сюда наряду с путешественниками, предпринимателями, военными и чиновниками устремились авторитетные ученые. Нередко и те и другие выполняли задачи, поставленные различными ведомствами. Кучинская рукопись Увека, приобретенная британским офицером Бауэром, всколыхнула интеллектуалов и подтолкнула европейцев к активным действиям. Любопытное признание в этой связи сделал еще один англичанин — Фрэнсис Янгхасбэнд. Путешествуя по Китаю, он познакомился с неким предприимчивым мусульманином, который всеми силами стремился побывать в Лондоне и предлагал организовать «перспективный бизнес» — поставку белых верблюдов на берега туманного Альбиона, которые, как ему казалось, должны были произвести там настоящую сенсацию.
Вместо этого Ф. Янгхасбэнд предложил внимательно покопаться в развалинах городов, находившихся когда-то на караванных маршрутах Шелкового пути и давно засыпанных песком, отыскать интересные древности и переправить их на его родину. Британец гарантировал в таком случае солидные заработки. Перед тем как расстаться, он даже написал от своего имени рекомендательные письма директорам Британского музея и соответствующих учреждений в Калькутте и Бомбее.
Свен Гедин
Трудно, наверное, дать сейчас сбалансированную и достаточно объективную оценку всему тому, что произошло в Синьцзяне и прилегающих к нему районах в последующие 20–30 лет: слишком разными по интеллектуальному потенциалу и морально-этическим качествам были люди, приезжавшие в эти места со всего света; о некоторых важных событиях того периода сохранилась очень скудная либо на редкость тенденциозная информация; существенную роль играла национальная принадлежность исследователей, представлявших ту или иную научную школу и находившихся в большой зависимости по вопросам финансирования от правительственных структур либо специальных фондов своих стран, которые нередко таким образом решали собственные задачи, и т. д. Тем не менее, побывав в пустынях Гоби и Такла-Макан, посетив многие музеи и древние памятники, ознакомившись с обширной литературой, можно сделать некоторые выводы.
