— Я не против, — сказал Капулетти, вставая, — для этого и существует согласительная комиссия.
Атмосфера несколько разрядилась. Арбитр предложил истцу и ответчику занять свои места и приступил к опросу свидетелей. Первым был приглашен Метью.
— Вы близкий друг Рома Монтекки?
— Да, ваша честь.
— Знаете, когда он познакомился с Улой Капулетти?
— Я при этом присутствовал. Летом, на пляже.
— Догадывались о его чувствах к ней?
— Ром и не скрывал.
— Считаете ли вы, что Ула отвечала ему взаимностью?
— Конечно, иначе бы они не смылись на пару.
— Отношу ваш жаргон на счет плохого перевода. Вы абсолютно уверены или вам только кажется?
— Еще как уверен!
— Можете привести какие-нибудь доказательства?
Метью замешкался: не мог же он признаться, что сам участвовал в побеге, а главное — косвенным образом выдать Сторти, которому ох как бы не поздоровилось.
— Чего тут доказывать, — сказал он наконец, — это и слепому было ясно.
Арбитр предоставил свидетеля представителям общин.
— Известно ли вам, что ваш приятель начал заниматься математикой? — спросил лидер общины матов.
— Ничего подобного не слыхивал.
С тем Метью был отпущен, и место на свидетельской трибуне заняла полная пожилая дама с затейливой высотной прической.
— Вы синьора Клелия, экономка в доме Капулетти?
— Признаюсь, это я. — Присутствующие заулыбались.
— Чем вы можете нам помочь?
— Я расскажу всю правду и даже больше. Вам все сразу станет ясно.
— Прекрасно, начинайте.
— Итак, позавчера в нашем доме случился грандиозный переполох. Ввечеру я, как всегда, велела роботам отправляться в свою конуру, оглядела помещения и, найдя все в полнейшем порядке, вышла проветриться. Погода стояла преотличнейшая, после дождя дышалось полной грудью, — экономка фигурально проиллюстрировала это утверждение, вызвав в зале оживление, — и я загляделась на звезды в небе, размышляя, живут ли там люди…
— Подробности ваших размышлений можете опустить, — сказал арбитр.
— Иду я, значит, вокруг дворца и вдруг замираю как вкопанная. Вам, синьор, должно быть, известно, что мы примыкаем к стене городского парка. Так вот, на этой самой стене вдруг появилась мужская тень. Неужели грабители, думаю я и немедленно отгоняю эту мысль: не может быть грабителей в нашем славном городе с его честными и учтивыми жителями. Но тут же на ум пришла новая мысль: а если он из другого города? Скажем, из Мантуи. За мантуанцев я ручаться не могу, хотя не хочу сказать о них ничего дурного…
— Что же было дальше? — перебил арбитр.
— Перебрав таким образом все версии, я пришла к заключению, что это скорей всего не вор, а злоумышленник. И решила не поднимать шума раньше времени, чтобы поймать его с поличным. Тень спрыгнула к нам во двор, подобралась к дому и с фантастической скоростью взобралась по стене прямо в комнату, где живет наша бедная девочка. Тут бы мне кричать на помощь, но, поверьте, синьоры, я стою как в столбняке и от страха не могу выдавить из себя ни звука. Через секунду тень появилась на балконе с каким-то тюком под мышкой, привязала к перилам веревку и ловко соскользнула во двор. Ясно, думаю я, все-таки грабитель, и начинаю соображать, что можно похитить из Улиной комнаты: трюмо, старинный гобелен, шубу, ковер… В этот момент тень попадает в полосу лунного света, поворачивается ко мне лицом, и я узнаю… кого бы вы думали?
— Кого именно?
— Конечно, его, Рома Монтекки. Тут меня озарило: да ведь он уносит нашу Улу! И голос сразу прорезался, я закричала во всю силу легких. Прибежали домашние, брат Улы Тибор кинулся в погоню, да вора и след простыл.
Этот драматический рассказ настолько заинтриговал слушателей, что они перестали посмеиваться над своеобразием речи экономки, и в зале царила мертвая тишина.
— Как вы узнали Рома Монтекки, синьора Клелия, вам приходилось до этого его встречать?
— А как же! — победоносно заявила экономка, кинув довольный взгляд на свою хозяйку. — Я видела его, как вот сейчас вас, ваша честь, когда этот парень короновал Улу на мотокеглях.
— Как он выглядит?
— Высокий, стройный, черноволосый, синеглазый, в общем хорошенький, хоть и агр, — сказала Клелия с восхищением, но, поймав сердитый взгляд синьоры Капулетти, осеклась.
— Вы имеете что-нибудь против агров?
— Да нет, пусть себе живут, лишь бы на чужое не зарились.
Монтекки насупился: неужели Ром и в самом деле мог решиться на такой поступок? Положение осложнялось. Он лихорадочно перебирал в памяти показания Клелии, пытаясь обнаружить, за что можно зацепиться.
— Прошу задавать вопросы свидетельнице.
— Скажите, синьора, — спросил один из полномочных агров, — когда человек, которого мы приняли за Рома Монтекки, вошел в комнату, доносился ли оттуда какой-нибудь шум, звуки борьбы?
— Ничего такого не было.
— Почему же она не сопротивлялась? Это выглядит весьма странно.
— Чего ж тут странного? Он ее, бедняжку, схватил спящую, сунул в мешок и поволок.
В зале прокатился смешок.
— Почему она потом не звала на помощь?
— Почем я знаю, может быть, он ей кляпом рот заткнул.
— Могу я задать вопрос свидетельнице? — спросил Монтекки.
— Отчего же, это ваше право.
— Синьора Клелия, вы сказали, что мой сын черноволос. Как же вы могли в кромешной тьме определить цвет его шевелюры?
— Так я же говорила, что хорошо разглядела Рома на стадионе.
— Ах, да… — протянул олдермен разочарованно. А потом добавил: — Только, помнится, на стадионе он был в шлеме.
Экономка растерялась и воззрилась на хозяйку, отчаянно двигавшую бровями.
— Я — по бровям, он ведь у вас и чернобровый, — сообразила она.
Монтекки сел, удовлетворенный: по выражениям лиц олдермен почувствовал, что ему удалось посеять сомнение в правдивости Клелии. Каков хитрец, подумал Капулетти, цепкий крестьянский ум, а Марта считала его дубиной. Он еще раз выругал себя за то, что не воспротивился ее интриге, которая могла плохо кончиться. Правда, лично он не принимал участия в натаскивании экономки. Стыдно, но бояться нечего.
— Вызывается профессор агрохимии Вальдес, — объявил арбитр.
Не ожидая вопросов, профессор заявил:
— Единственное, что я могу сообщить уважаемым членам комиссии, это подтвердить известный уже многим факт: Ром Монтекки начал изучать математику. — На стороне матов раздались негодующие возгласы. Не обращая на них внимания, Вальдес продолжал: — Я сделал ему надлежащее внушение, разъяснив, что благосостояние нашего общества покоится на профессионализме и долг каждого гражданина свято следовать этому принципу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
