Высший Церковный Совет закрыл на время Храм Воскресения, повелев провести в нём несколько особых служб, очищающих от нечисти и скверны. Прихожане теперь собирались в соседнем храме, пробираясь на службу тайком, чтобы не нарваться на демонов во плоти.
Вскоре после того события, из-за которого был закрыт Храм Воскресения, начались необъяснимые странности. Как-то утром Августа Рао, собираясь на церковную службу, посмотрела на настенные часы и ужаснулась. Она опаздывала уже на целых два часа! Но как такое могло быть? Августа проснулась в пять утра, служба должна начаться в шесть, а часы показывали начало девятого! Настоятельница достала карманные часы, но стрелки их циферблата остановились на половине четвёртого утра. Электронные хронометры с сумасшедшей скоростью меняли цифры в обратном направлении. Удивлённая этой всеобщей поломкой, Августа выскочила на улицу и увидела, что все прохожие с озадаченным видом смотрят на собственные часы. Кто-то проспал, кто-то встал ещё ночью, а кто-то и вовсе запутался во времени суток, но все в один голос заявляли, что никак не могут понять, что случилось со временем.
Неделю спустя произошла другая странность. День был пасмурным, над городом висели серые тучи, а ближе к вечеру облака вдруг приобрели красный оттенок, причём это явно не было связано с изменением солнечного света на закате. О небесной аномалии церковные служители узнали перед ужином, когда в трапезную ворвалась одна из монахинь и в страхе закричала:
– Посмотрите в окно, на небо! Там облака цвета крови!
Естественно, спокойное чтение обязательных молитв перед едой оборвалось в одну секунду, и все бросились к окнам с суеверным ужасом. Кто-то сказал, что это знак грядущего Апокалипсиса. Настоятели убеждали присутствующих в том, что всё будет хорошо, а прихожане в храмах просили Бога даровать им спасение от напастей.
Учёные же объяснили массовую поломку часов неизученным доселе природным излучением, а неестественный цвет облаков – редкой атмосферной аномалией.
* * *
К пробуждению готовились ещё несколько десятков капсулиров. Энмин Ларсон довольно потирал руки, во всеуслышание объявив себя всемогущим истинным богом. Он даже занялся строительством нескольких новых лабораторий, чтобы создать гораздо больше сверхлюдей. Перепуганные до смерти горожане не могли нормально работать, они бежали в церкви и храмы, где, стоя на коленях, долгие часы молились об избавлении от желтоглазой и белокожей нечисти, явившейся из медицинской пробирки.
Учёные с нетерпением ожидали солнечного затмения, о котором было заявлено ещё несколько месяцев назад. Учёные приготовили телескопы и другие приборы, через которые собирались наблюдать за этим явлением.
Когда Луна начала закрывать край солнечного диска, произошло нечто совершенно необъяснимое. Воздух задрожал, завибрировал, в небе появились серебристые точки, стремительно опускающиеся вниз. Точки оказались неизвестными космическими кораблями ромбовидной формы, словно соединённые вместе две пирамиды. Кораблей было так много, и они были настолько огромны, что затмевали небо. Люди, собравшиеся на площади, чтобы посмотреть на затмение, в ужасе закричали, когда из углов пирамид начали выстреливать голубые лучи. Горожане тотчас разбежались, боясь быть испепелёнными, но лучи не были направлены на них – атака обрушилась на научно-исследовательские лаборатории Энмина Ларсона и выборочно на снующих в толпе капсулиров.
Нападение длилось не долго, а затем голубые лучи погасли, корабли-пирамиды поднялись вверх и растаяли в ясном небе. Затмение закончилось. Луна продолжила путь по орбите, избавив солнечный диск от своей тени.
Потрясённые, ещё не отошедшие от шока горожане опасливо и робко выбрались из своих убежищ. Они были невредимы и даже не ранены, да и в городе нигде не наблюдалось разрушений, все дома и постройки уцелели, только на месте лабораторий Ларсона образовались пустыри, словно их и не было никогда… Сам учёный и его капсулиры исчезли бесследно.
Августа Рао, словно статуя, застыла посреди площади, задумчиво глядя в небо. Монахини за её спиной дрожали, неистово крестясь и бормоча молитвы.
– Что же это было? – взволнованно переговаривались они.
Августа ответила, не оборачиваясь:
– Когда-то в детстве один очень старый монах рассказывал мне историю о древних богах, настоящих хозяевах Вселенной. Только они являются истинными создателями жизни. Никто из людей не может стать равным им. Эти боги уничтожают всех, кто осмеливается бросить им вызов. Возможно, сейчас здесь появились именно они. Энмин прогневал их, дерзнув назвать себя всемогущим богом, и за это они покарали его. – Настоятельница повернулась к монахиням: – Но зато теперь никакие демоны не станут пугать нас. А сейчас давайте пойдём в храм и помолимся о наступившем мире!
Двое
Маленькая звезда стремительно пересекла ночное небо, сверкнув на мгновение огненной полосой. За ней с разным временным промежутком последовала вторая, третья, четвёртая. Августовский звездопад продолжался уже больше недели, но в эту ночь он был особенно ярок – метеоры летели десятками.
Под этим огромным небом, на поляне, сидели подростки, мальчик лет шестнадцати, и девочка, его ровесница. В чистом воздухе остро чувствовался запах цветов, роса на траву ещё не выпала, и лёгкие дуновения прохладного ветра лишь немного разбавляли духоту летней ночи.
– Посмотри, вон ещё одна звезда упала! – восхищённо прошептала девочка. – Ой, и ещё одна! И ещё!
Мальчик, сидевший рядом с ней, улыбнулся. Его подруга, несмотря на то, что ей недавно исполнилось шестнадцать, вела себя сейчас совсем как ребёнок. Она каждый год любуется звездопадом, долгие предосенние ночи проводит на улице, наблюдая за летящими метеорами, до тех пор, пока не похолодает, и родители не заставят её зайти в дом. Мальчик прекрасно знал, насколько девочка увлечена астрономией и всем, что связано с космосом. Он знал, что её комната завалена книгами о планетах, звёздными картами и распечатанными из интернета фотографиями космоса. Есть даже два глобуса – Земли и Луны, которые девочка подолгу рассматривает.
– Оливия… – позвал её мальчик.
Ему нравилось произносить её имя, сам звук которого ласкал слух. Он повторял его часто, почти постоянно, и везде – дома и в школе, когда куда-нибудь шёл, или смотрел телевизор, когда ложился спать и просыпался. Мальчик любил эту девочку, любил уже давно, но её, похоже, ничего, кроме звёзд, не интересовало.
– Ты не замёрзла, Оливия? – спросил он, придвигаясь поближе.
– Нет, Маркус, не замёрзла, – ответила она, глядя не на него, а на небо.
Маркус набросил на плечи Оливии свою куртку, но она даже не повернулась в его сторону. Мальчик только вздохнул, и тоже стал смотреть на падающие звёзды.
* * *
Зелень листвы сменилась осенним золотом и багрянцем. Начался учебный год, заключительный для Маркуса, Оливии и их одноклассников, поскольку следующим летом они все должны были определиться с выбором профессии и поступить в университеты и колледжи.
Оливии нравилось, как под ногами громко шуршат опавшие листья. Маркус, как всегда улыбаясь, шёл рядом, неся её и свой рюкзаки. Солнце вплеталось в длинные пряди волос Оливии цвета молочного шоколада, делая их рыжими.
Маркус каждое утро заходил за Оливией, и они вместе шли в школу, а после уроков он провожал её домой. На занятиях они сидели за одной партой, так повелось ещё с самого первого дня в школе, десять лет назад. Маркус иногда во время контрольных давал Оливии списать, если она чего-то не понимала и не могла решить задачу сама. Друзья были неразлучны, хотя год назад едва не расстались из-за того, что матери Оливии, Стефании Майер, захотелось купить квартиру на Луне и переехать туда, поскольку, по её заявлению, здешняя жизнь ей наскучила, а многочисленные знакомые разъехались, и ей не с кем общаться. Однако Оливии удалось уговорить мать отказаться от этой затеи, потому что она очень не хотела заканчивать школу в другом месте, да и дивных земных красот, которые так нравятся девочке, на Луне нет.
Сидя рядом с Оливией, Маркус едва сдерживал себя, чтобы не дотронуться до её руки или волос. Он не мог успокоиться, остро ощущая близость соседки по парте, которая находилась на расстоянии всего нескольких сантиметров от него. Аромат цветочных духов кружил Маркусу голову, когда он наблюдал, как Оливия быстрым, но ровным и красивым почерком пишет что-то в тетради. Ему хотелось обнять её за плечи, зарыться лицом в мягкие волосы… Однако Оливия вела себя с ним так, словно он был её братом – никаких интимных жестов и взглядов, только дружеское общение. Маркус видел, какими глазами смотрят на Оливию парни из класса, но ревновал молча, потому что девушка была с ними холодно-вежлива, обещаний и надежд не давала, и ни к кому не ходила на свидания.
