Заглянула Полина.
— Я могу продолжить? — поинтересовалась она, с тревогой всматриваясь в мое лицо.
— Закончу сама, — тихо ответила. — Я бы хотела побыть одна.
Девушка кивнула и испарилась.
Подошла к шкафу. Медленно и отрешенно раскладывала вещи на полки. Слезы подступили к горлу и вырвались на свободу горькими рыданиями. Села на кровать, усилено массировала виски. Так страшно… Жизнь нашего малыша зависит от прихоти жестокого бездушного монстра. Что еще взбредет ему в голову?
Это моя вина… Только моя…
Если бы не тот звонок… Мы с Марком могли быть уже далеко. Глубоко дышала. Теперь уже бессмысленно думать об этом… Рыдания стихли, но горячие слезы все текли и текли по щекам.
Марк… Коснулась дрожащими пальцами губ. Его трепетные поцелуи. Сильные заботливые руки. Как мне их не хватает. Как бы я хотела, чтобы он был рядом. Чтобы крепко обнял, прижал к широкой груди. Хотела бы сказать ему. Увидеть его реакцию… Он был бы счастлив… Уверена в этом. И мы разделили бы эту радость. Вместе.
Как же больно…
Опустила руку на живот. Наш малыш будет жить. Чего бы мне это не стоило.
Закончила раскладывать вещи. Прилегла на кровать. Медленно моргала, отекшие от слез глаза закрывались, и я погрузилась в тревожный сон.
* * *
Проснулась утром от мучительной тошноты. Подорвалась и побежала в уборную. Желудок охватили жуткие спазмы. Состояние усугублялось головокружением.
Провела в ванной около получаса, пока, наконец, не полегчало.
Оделась и вернулась в спальню. Ольга Николаевна принесла поднос с завтраком, поставила его на журнальный столик и вышла. Но я даже посмотреть на него не смогла. Омлет имел такой ярко выраженный неприятный запах. Он мгновенно заполнил комнату, проникал в нос. Не могла сделать вдох. Тошнота вернулась. Она встала в горле комом.
Пулей выскочила из спальни.
— Ольга Николаевна! — крикнула вслед.
Женщина удивленно обернулась.
— Заберите завтрак, пожалуйста, — выдавила сквозь навязчивую дурноту. — Я не голодна.
Она покачала головой.
— Нельзя же так, деточка, — взволновано произнесла, возвращаясь.
— Я позже поем, — сказала и слабо улыбнулась. — Спасибо.
Ее добрые, сочувствующие глаза были полны беспокойства. Она забрала поднос и вышла из комнаты.
Прилегла на кровать. Повернулась на бок. В таком положении чувствовала себя гораздо лучше. Дурнота отступила. Закрыла глаза.
В сознании возникла яркая картинка. Видела Марка. Его лицо излучало счастье. Он держал на руках темноволосого малыша. Розовые пухлые щечки. Пытливые выразительные глазки. Поймала себя на мысли, что он похож на Марка в детстве. Совсем как на тех фотографиях, которые видела на полке в нашем домике в горах. Мальчик не сидел спокойно. Он крутился, тянул свои маленькие ручки к папе, стараясь ухватить его то за нос, то за ухо. Пытался схватить хоть что-нибудь! Марк поцеловал маленькую ладошку и малыш засмеялся. И это были самые приятные звуки на свете. Картинка была такой реальной, словно это происходило на самом деле, а не было всего лишь плодом моего воображения.
В дверь постучали.
Нет! Только не сейчас! Старалась сохранить картинку в памяти, прочувствовать все до последней капли. Но… Она медленно рассеялась, возвращая меня в невыносимую гнетущую реальность.
— Войдите, — громко сказала. Приподнялась и села на постели.
Дверь открыла Полина.
— Саша, Дамир Игоревич зовет тебя в кабинет, — суетливо и настороженно произнесла девушка.
— Хорошо, уже иду, — взволнованно ответила я.
— Он не в духе, — шептала Поля.
— Как и всегда, — тихо сказала. — Спасибо.
Полина ушла. Я встала, нервно поправила платье.
Шумно выдохнула. Сердце рухнуло в пятки. Сейчас это случится… Сейчас я узнаю…
Пульс зашкаливал. Прижала ладони к животу, словно пыталась защитить малыша. Спрятать самое дорогое, что осталось в моей жизни.
— Никто тебя не тронет, — решительно прошептала ему. — Я не позволю.
Вышла из комнаты и направилась к мужу. Спустилась вниз, пересекла гостиную, прошла по коридору и остановилась у двери кабинета. Хотя нервы и были натянуты до предела, во рту пересохло, а мелкая дрожь в руках выдавала волнение, я собралась с духом и вошла в комнату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дамир сидел за своим письменным столом. Его грозный, уничтожающий взгляд заставил поежиться. Брови угрожающе нависли над внимательными глазами. Руки сложил перед собой в замок.
— Здравствуй, Александра, — громоподобный голос заставил затаиться.
— Здравствуй, — ответила я.
— Сядь! — скомандовал муж.
Подошла к стулу, стоящему напротив стола и опустилась на него. Подняла глаза на мужа, с замиранием сердца ожидала его решения, но он не торопился, в очередной раз наслаждаясь своей безграничной властью надо мной, смакуя мой неприкрытый страх.
Положила ладони на колени, чтобы хоть как-то скрыть усиливающуюся дрожь.
Дамир подался вперед, рассматривал мое лицо. Ощущала себя измученным узником, которого пытает безжалостный палач. Муж молчал, оттягивал момент, умело накалял атмосферу.
Ненавижу…
Затем поднялся, подошел к окну. И, рассматривая двор через сияющие чистотой стекла, непринужденно, словно обсуждая незначительные, мало его интересующие вещи, заявил:
— Ты родишь.
Вновь перевел на меня взгляд. Ощутила облегчение. Однако тревога не отступала. «Но?», — пронеслось в голове. Должно же быть «но». Уже довольно хорошо понимала ход его мыслей. Дамир никогда и ничего не делал просто так. И уж тем более не для меня, не для брата…
Он слегка склонил голову на бок. Уголки губ дрогнули. На его жестоком лице отразилось подобие торжествующей улыбки.
— Считаешь меня монстром? — задумчиво произнес.
Он читал мои мысли, словно они были написаны у меня на лбу.
Не ответила на вопрос. Ведь он, скорее, был риторическим. Создавал, так сказать, настроение.
Дамир уселся в свое широкое кожаное кресло и, слегка раскачиваясь в нем, продолжил:
— Да, я монстр. Однако… — губы растянулись в широкой улыбке. — Я позволю тебе родить, если… — выдержал наигранную паузу — …выполнишь несколько условий.
Я напряглась.
— Слушаю, — пропищала, прочистив горло.
— Во-первых, твое поведение станет идеальным, — начал Дамир. — Во-вторых, никто не узнает об этом до тех пор, пока я сам не сочту нужным обнародовать твое положение.
Внимательно слушала каждое слово. От его речи веяло холодным расчетом. Но я была готова выполнить любые требования.
— И, в-третьих, мой братец не должен узнать, что это его ребенок, — закончил муж.
Шумно сглотнула подступивший к горлу комок слез. Все эти требования вполне ожидаемы, но что в итоге? Он планирует всю жизнь держать нас на коротком поводке? Чтобы измываться еще и над ни в чем неповинным ребенком?
— Что потом? — прошептала пересохшими губами, прекрасно зная, что это еще не конец. — Что будет потом?
Дамир усмехнулся, поднялся, обошел стол и приблизился ко мне. Его настроение резко изменилось. Игривые огоньки пламени, горевшие в глазах, погасли. Они потемнели, как и все суровое лицо.
— Ты же не думаешь, что я раскрою карты вот так, сразу?
Он схватил меня за локоть и рванул к себе, заставив встать. Больно сжимал руку своей яростной медвежьей хваткой. Широко распахнула испуганные глаза. Никогда не привыкну к резкой смене его настроения.
— Что-то я не вижу особой радости! — ревел он.
— Я рада, — сдавленно ответила.
— У тебя есть и другой вариант! — угрожающе выпалил. — Если мое решение тебя не устраивает, завтра же отправишься делать аборт!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он резко тряхнул меня. Рука горела от боли.
— Или… можно просто случайно свалиться с лестницы, — гремел он. — Смотри, сколько у тебя вариантов! — на лице вновь заиграла холодная ухмылка. — Что выбираешь? Какой тебе нравится больше?
