Предвкушая удовольствие от купания в прохладной воде, Джулия подошла к реке, раздвигая руками густые гибкие ветки. Уже темнело, и потому она не сразу поняла, что облюбованное ею местечко уже кто-то занял. На темную фигуру, почти сливавшуюся с поваленным стволом, она обратила внимание только тогда, когда фигура эта распрямилась во весь немаленький рост и грубо поинтересовалась, кого и зачем сюда принесло. По голосу нетрудно было узнать Пса.
— А я могла бы и мечом тебя ткнуть, — заметила Джулия. — Надо предупреждать о своем присутствии.
— Ты сюда пришла позже, ты и предупреждай, — нелюбезно отозвался Пес, остановившись в тени дерева. Джулия совсем не видела его, только слышала. — Тебе чего здесь надо?
— Искупаться хотела.
— Иди отсюда. Купайся в другом месте.
— А ты что, реку купил?! — возмутилась Джулия. — Я тебе мешаю?
— Мешаешь.
— Интересно, чем?
— Шуму от тебя много.
— Я больше не буду шуметь, — Джулия продолжила раздеваться. — Я тихо-тихо…
Из тени донесся сдавленный вздох сквозь зубы, и ничего больше. Джулия, восприняв молчание как знак согласия, сбросила с себя последнюю одежду и поспешно вошла в воду.
Погрузившись в прохладные струи Серебряной, она испытала такое удовольствие, что даже забыла про оставшегося на берегу Пса и о том, что хотела поговорить с ним. Она думала только о том, как хорошо было бы никогда не выходить из воды, и плавать вечно… вечно… И никогда больше не держать в руках оружие, не видеть крови. Когда, наконец, она с сожалением направилась к берегу, прошло довольно много времени, совсем стемнело. Джулия вспомнила про Пса и подумала, что он, должно быть, уже ушел.
Он сидел у самой кромки воды, опустив руки между колен и задумчиво изучая блики света на поверхности реки. Когда Джулия ступила на землю, он поднял к ней лицо, и она увидела, что щека его снова нервно дергается. Он смотрел словно бы сквозь Джулию, и не замечал ее наготы.
— Не верится — так давно это было, — сказал он негромко. — Я сидел здесь, спиной к реке, и не смел обернуться; а они плескались позади меня, и смеялись…
— Ты уже был тут? — Джулия, поежившись, присела рядом с ним на корточки. Ей было прохладно, от воды тянуло холодом, но одеваться она не спешила.
— Вот в этом самом месте. Мы остановились недалеко отсюда; Оге и Ив ушли к мосту, — он коротко кивнул вверх по течению реки, указывая направление. Там находился мост, по которому отряд недавно пересекал Серебряную. В течение войны мост уже несколько раз переходил из одних рук в другие. В данное время его удерживали медейцы. — Девчонки захотели искупаться, но я не мог отпустить их одних…
"Девчонки" — это он, наверное, имел в виду медейскую принцессу и ее подругу. Что ж, четыре года назад они и впрямь были девчонками. Во всяком случае, для него.
— Скажи, Джули, — все так же тихо сказал Пес, глядя на воду, — тебе приходилось когда-нибудь предавать проклятию имя человека, которого ты любила больше всего на свете?..
— Как можно проклинать любимого человека?
— Можно… Я думаю иногда, что понес наказание за те слова, что мой язык повернулся сказать, и продолжаю расплачиваться до сих пор…
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила Джулия.
— Иногда мне кажется, я не смогу умереть, что бы ни случилось, — Пес то ли не слышал ее, то ли просто не намеревался давать объяснений. — Что бывает с человеком, когда Борон отворачивается от него?
— Он вряд ли даст бессмертие в наказание.
— Это смотря кому, — он вздрогнул и посмотрел на Джулию так, словно только что заметил ее. — Оделась бы ты, что ли…
Джулия почувствовала себя немного уязвленной. Любой другой мужчина на его месте сейчас пялился бы на нее во все глаза, вывесив язык, а этот…
— Я еще не высохла.
— Ты будешь сохнуть полночи.
— Нет — если ты мне поможешь…
Он усмехнулся так, что стало понятно: он видел насквозь все ее уловки. Но вместе с тем была в его усмешке какая-то растерянность. Он сам никогда не сделает первого шага, с досадой подумала Джулия. Что это — принципиальность, рыцарство? Или обычная робость?..
…Они никуда не торопились. Давно уже спустилась непроглядная ночь, а они все лежали на берегу, укрывшись одним на двоих широким походным плащом. Джулия не видела лица Пса, слышала только его дыхание, рваное и хриплое. Он и в любви оставался таким же, как и в бою. Как будто в последний раз…
— Зачем ты делаешь это?..
— Что?
— Прикрываешь меня, — Джулия, наконец, решила, что наступил подходящий момент.
Последовала длинная пауза. Пес лежал неподвижно и вроде бы не собирался отвечать. Потом вдруг проговорил неохотно:
— Мне страшно смотреть на тебя…
— Что? — растерялась Джулия.
— Ты — женщина… — еще менее охотно сказал Пес. — Да, я знаю, знаю, ты — солдат. Но все равно женщина… тебе не место здесь. Сидела бы дома, вышла замуж, воспитывала детей… Зачем тебя понесло на войну?
— Не твое собачье дело! — взъярилась Джулия. Она ненавидела подобные разговоры — мол, женщине место на кухне, со стряпней и детьми. — И если только из-за того, что я баба… Подумаешь, рыцарь какой нашелся! Я и без тебя неплохо управлюсь!
— Да я не сомневаюсь, — совсем похоронным тоном отозвался Пес. — Не в этом, в общем-то, дело. Джули, я… — он запнулся на секунду и продолжил с тихой яростью. — Безымянный, не умею я говорить о таком, да и не хочу. Просто — знай: я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Джулию, в которой все еще кипела злость, так и подмывало спросить, можно ли считать его последние слова признанием в любви; но она не стала спрашивать. Она понимала, что Пес говорил о другом… но уже то, что он заговорил о подобных вещах, признался, что есть, по крайней мере, один человек, небезразличный ему, было чуду подобно.
— Не хочешь… — буркнула она. — Зато, как я понимаю, хочешь убиться сам?
— Борон не примет меня…
— А тебе не терпится попасть к нему?
— Тебя когда-нибудь допрашивали с пристрастием? — вдруг совершенно обыденным голосом, хотя и очень тихо, спросил Пес. — Надеюсь, что нет. Может быть, это можно пройти, оставшись собой. Мне не удалось. Я сломался, Джули, и довольно быстро. Все, что от меня осталось — это развалины, которые еще ходят и говорят. Мне нечего делать на этом свете, но, как я уже говорил, Борону я не нужен. Это наказание за необдуманные слова, брошенные в минуту отчаяния…
— Какое дело Борону до людских проклятий? — Джулии не нравился такой поворот в разговоре. С одной стороны, она была рада, что Пес разговорился; с другой стороны, на душе у него оказалось так черно, что она не имела понятия, как может помочь ему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
