Глава 8
С наступлением осени бои затихли. Осень, короткая, но донельзя неприятная на севере, принесла с собой затяжные дожди и размытые дороги. Передвижение стало невозможным, и отряд снова встал лагерем под стенами одного из медейских городов.
В ожидании долгих дней затишья солдаты заранее скучали. Оставалось только надеяться, что зима в этом году выдастся не такая снежная, как в прошлом, и дороги поверх непролазной грязи не завалит сугробами выше человеческого роста.
Джулия неожиданно для себя начала мечтать о передышке. Она обнаружила, что устала от вечных боев, крови и боли, от постоянных переходов с места на место. Если мы засядем в лагере хотя бы на месяц, думала она, я буду просто счастлива. Впрочем, у нее, в отличие от приятелей, действительно были причины радоваться непогоде. Ибо с наступлением осени она заполучила в свои объятия человека, которого давно желала. Пес сам пришел к ней на ложе однажды ночью, и с тех пор Джулии редко приходилось спать одной. Чему она и радовалась, ибо общество Пса в ночные часы было ей более чем приятно.
Никто больше не пытался шутить на тему отношений Джулии и наинца, и уж тем более подкалывать кого-либо из них. Парни помнили летний прецедент, и связываться с Псом не желали. К зиме и медейцы успели узнать, что в гневе он неудержим, и что образумить его можно только одним способом — оттащив от противника силой. А еще лучше лишить сознания. А сделать такое было нелегко.
Впрочем, он, наверное, и не обратил бы теперь внимания на насмешки.
После рейда в столицу Пес стал еще более молчаливым, если только такое возможно, и почти постоянно был погружен в мрачную задумчивость, такую глубокую, что не сразу реагировал, когда к нему обращались. Он почти не улыбался, и только изредка на узком лице его появлялась странная, медленная улыбка. В такие моменты лицо неузнаваемо менялось, и это очень нравилось Джулии. В льдисто-синем взгляде, обычно обращенном внутрь себя, только тогда и появлялась жизнь.
Если бы только знать, чем вызвать эту его улыбку! Джулия понимала прекрасно, что к ней это явление не имеет никакого отношения. Она до сих пор не знала, как Пес относится к ней, кто она для него; но в одном была уверена: он не любит ее.
Не то чтобы это сильно огорчало ее, она и сама не пылала к нему нежными чувствами, но ей, пожалуй, немало польстило бы, сумей она заронить в его душу искру влюбленности. Увы. Если он к кому и питал привязанность, то только к ней, к принцессе. К девушке, которая, как ни крути, предала его когда-то.
Джулии же он говорил, что она прогоняет плохие сны. И впрямь, в ночи, которые Пес проводил с ней, он почти никогда не бредил и не стонал во сне. А если начинал, Джулия будила его и успокаивала, словно ребенка. И он засыпал снова в ее объятиях, теперь уже спокойным сном.
Не все их совместные ночи проходили в бурной деятельности, и Джулия думала, что все же Пес видит в ней не только любовницу, но и просто человека, чье общество ему приятно. Он мог просто прийти после особенно тяжелого дня, рухнуть на ее постель и уснуть, не сказав ни слова. Как к себе домой, усмехалась Джулия, но не возражала. Если ему больше нравится спать у нее, пусть спит.
Но, увы, все это отнюдь не делало Пса более милым или разговорчивым человеком. Слова из него по-прежнему приходилось вытягивать клещами, и по истечении зимы Джулия знала о нем ненамного больше, чем в тот день, когда вытаскивала его из подвалов Северной. О некоторых фактах биографии он все же обмолвился, но об основном Джулии оставалось только догадываться. Она так и не смогла понять, что он за человек.
Она продолжала придерживаться мнения, что Пес — незаконнорожденный сын какого-то северного аристократа. С такими чертами лица, с такой осанкой и манерой речи он просто не мог быть простолюдином! Если же он действительно бастард, то нет ничего удивительного, что он не желал говорить о родителях. Судьба незаконного отпрыска несладка, и Пес, должно быть, натерпелся в жизни. Он не скрывал, что с юных лет его носило по всему материку с юга на север и с запада на восток; и зарабатывать на жизнь приходилось всяким. Джулия так и не узнала, где он научился обращаться с оружием; он только обронил как-то, что с ним специально занимались. Кто мог заниматься ратным делом с мальчишкой-бродягой?.. Джулии пришлось смириться с тем, что не ее это ума дело.
По словам Пса, у него не было ни друзей, ни родственников. Одиночка по натуре, он ничуть не переживал из-за того, что никто не ждал и не любил его. Во всяком случае, внешне он ничем не показывал, что страдает из-за своего одиночества. Как-то он рассказал Джулии, что у него был побратим, но они расстались много лет назад, и с тех пор не виделись. Когда он говорил о том, что побратим, вполне возможно, уже давно мертв, голос его даже не дрогнул. Воистину, у него была душа зверя.
И больше — ни о чем ни слова. Ни о матери, ни об отце, ни о доме. Невозможно, немыслимо, чтобы человек жил вот так, без родных, без привязанностей. Но Пес жил. И сам вид его — холодная ярость, странным образом смешанная с отстраненностью, — отбивал у людей желание лезть ему в душу. Что творилось у него внутри, о том знал только он сам. И никого он в душу и сердце допускать не желал. Просто удивительно, как там задержалась медейская девчонка. И все же Джулия понимала, что к ней самой Пес относится совсем не так, как к остальным боевым товарищам (которых товарищами, вообще-то, с трудом можно было назвать, так его все ненавидели). Иначе она просто не видела бы его по ночам.
Зимой он все-таки почти на месяц пропал из ее поля зрения. Наемники Изолы, отколовшись от основных медейских сил, расположились в небольшом городишке недалеко от границы. Местные жители даже не знали, радоваться таким гостям или огорчаться. С одной стороны, наемники обеспечивали им защиту (и в «мертвый» зимний сезон случались набеги и стычки), а с другой, неприятностей от буйных парней тоже доставало. Пес, некоторое время пошатавшись по городку, отыскал себе забаву. На одном из постоялых дворов пережидал зимнее ненастье парень, назвавшийся мастером татуировки. Пес, поговорив с ним и просмотрев альбомы с образцами рисунков, загорелся, как мальчишка. Выложив татуировщику немалую сумму, Пес целыми днями пропадал теперь на постоялом дворе. Ночами его тоже где-то носило; Джулия прекрасно понимала, почему он почти перестал приходить к ней. С такой воспаленной шкурой было не до любовных утех. Она пару раз видела узоры, появлявшиеся на нем, еще в процессе их создания. Парень был настоящим художником. Причудливый красно-черный орнамент, бравший начало на шее чуть выше линии роста волос, разбегался по всей спине и по рукам до самых запястий. Татуировщик сумел заплести узоры с многочисленными шрамами, и теперь общий рисунок выглядел одновременно жутко и завораживающе. Но болеть все это должно было страшно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
