На сей раз она покачала головой:
— Нет. — И опустила кулаки. — Нет.
— Почему?
Мара потупилась. Темпл залюбовался россыпью веснушек у нее на щеках. Почему он их раньше не замечал? Он попробовал пошутить:
— Вам ведь наверняка хочется меня ударить.
Она долго молчала. У него просто руки ныли от желания приподнять ее голову и посмотреть в лицо. Вместо этого он прошептал:
— Миссис Макинтайр, что же вы?
Не глядя на него, она ответила:
— Я не хочу причинять вам боль.
Такой ответ ошеломил его. Но это же ложь! Наверняка ложь. В конце концов, они враги, сошедшиеся ради взаимной выгоды. Отмщение в обмен на деньги. Конечно же, она хотела сделать ему больно. Иначе зачем столько от него скрывать?
Ее вранье должно было бы его разозлить, но каким-то образом принесло надежду. И это ему очень не понравилось.
— Посмотрите на меня.
Она подняла голову. И он увидел в ее глазах правду.
Но если она не хотела причинять ему боль, то что же они делали? В какую игру играли?
Темпл шагнул к ней, схватил за кулак и потянул его — легкий как перышко — на себя, чуть левее центра груди. Мара попыталась вырваться, но он ее не отпускал, и тогда она завершила свой удар единственно возможным способом — шагнула ближе, разжала кулак и прижала ладонь к его груди. Покачав головой, повторила:
— Нет.
Такое прикосновение здесь, в этом помещении, на виду у мальчишек, было просто скандальным, но Темпл об этом даже не задумался. Он не мог думать ни о чем, кроме тепла ее ладони. Нежности ее прикосновения, его искренности.
Когда в последний раз женщина прикасалась к нему так искренне?
Она же его губит! Он едва не притянул ее в свои объятия, едва не начал целовать — до тех пор, пока она ему не расскажет все, — то есть правду о той ночи двенадцать лет назад. Пока не расскажет, к чему эта ночь привела и как они пришли к тому… к чему пришли.
Он наклонил голову, и его губы оказались в нескольких дюймах от ее губ.
Мара кашлянула.
— Ваша светлость, я уверена, вы не будете против, если я отправлю мальчиков привести себя в порядок. Скоро время обеда.
Темпл отпустил ее. Боже правый, ведь он едва не… На виду у мальчишек!
— Конечно, я не против. Думаю, на сегодня мы закончили.
Мара повернулась к мальчикам:
— Надеюсь, вы не забудете урока герцога. Джентльмены не начинают драк.
— Мы их только заканчиваем! — выкрикнул Джордж, и мальчики моментально разбежались в разные стороны. Все, за исключением маленького Генри. Тот направился прямо к Лаванде, сидевшей у ног Темпла.
Темпл нагнулся, взял свинку на руки и заявил:
— Нет, Лаванда останется со мной.
Генри со вздохом пробормотал:
— Как жаль, что нам не разрешается забирать ее к себе. Миссис Макинтайр этого не любит.
Темпл покосился, на Мару.
— Что ж, миссис Макинтайр может и меня побранить. Похоже, это Генри устроило, и он с легким сердцем побежал на обед. Темпл же выпрямился, посмотрел на Мару, та проговорила:
— Вы знаете, ведь он прав. Правило гласит: из них никто не смеет схватить Лаванду.
— Чье это правило?
— Мое. — Мара потянулась за свинкой.
Темпл отступил на шаг — так, чтобы она не дотянулась до своей любимицы.
— Ну а по моим правилам я ее спас. И потому она моя.
— А… правила негодяев?
— Кажется, и вы без труда играете по ним, когда вам это удобно, — заметил герцог.
Мара улыбнулась:
— Я честна и открыта, когда дело касается Лаванды.
Темпл шагнул к ней поближе и, понизив голос, произнес:
— В таком случае вы из самых худших негодяев.
Она приподняла бровь.
— Как так?
— Берете на себя ответственность только тогда, когда это вам требуется. Вам недостает убежденности и твердых взглядов.
Теперь он был совсем близко — буквально нависал над ней.
— Сэр, вы пытаетесь запугать меня, чтобы я с вами согласилась?
— А это действует?
Мара сглотнула. И Темпл с трудом удержался, чтобы не погладить ее изящную шею.
— Нет, не действует.
— Вы знаете, люди съеживаются от ужаса при одном упоминании моего имени.
Мара рассмеялась:
— Если бы они взглянули на вас сейчас, когда вы баюкаете поросенка, их страх значительно уменьшился бы.
Темпл глянул на спящую Лаванду и, не сдержавшись, тоже засмеялся. Мара снова улыбнулась и откашлялась. Темпл посмотрел ей в глаза. Казалось, она остро ощущала его близость. Так же остро, как он ее.
— Говоря о том, что месть не стоит приложенных усилий, вы сказали то, что думаете?
Темпл покачал головой:
— Но этого я не говорил…
— Вы сказали, это редко происходит так, как ожидалось.
— Так и есть. Но это не означает, что месть не завершается так, как требовалось. — Он должен был в это верить.
Мара смотрела прямо перед собой — устремила взгляд на ямочку на его подбородке.
— И когда месть заканчивается? — спросила она.
«Я не знаю».
Но в этом он не признается. И поэтому сказал:
— Она закончится, когда я снова стану настоящим герцогом. Когда получу то, что мне обещали еще ребенком. Когда вернется жизнь, для которой меня растили. Когда у меня появится жена. — Он подавил мысль о ее странных глазах. — И когда ко мне вернется все, что я унаследовал.
Вот теперь Мара посмотрела ему в глаза.
— А что будет со мной?
Он надолго задумался. Представил себе, что они с Марой — совсем другие люди. Он — другой мужчина, а она — другая женщина. Представил, что они встретились при других обстоятельствах. Ведь многое говорило в ее пользу… Она отважная, сильная и глубоко предана своим мальчишкам. И жизнь свою она выстроила сама.
Нет, Мара не его забота.
Жаль, что в это так сложно поверить. Глядя ей в лицо, он сказал правду:
— Не знаю, Мара. Наверное, мне не следовало приходить сегодня.
— Так зачем же вы пришли?
— Потому что хотел увидеть вас в естественной обстановке. Хотел познакомиться с мальчиками.
— Зачем?
А вот на это отвечать не нужно. Он не должен признаваться, что хотел узнать ее лучше. Да и зачем ему это понадобилось? Может, он понял, что они навеки связаны? Может, почувствовал, что она создана для него?
Но он никак не ожидал, что она ему понравится. И конечно же, не думал, что будет страстно ее желать.
Понимая, что ничего такого он сказать не может, Темпл выбрал другой путь — шагнул вплотную к Маре и поцеловал ее.
Ее ответный поцелуй — губами сладкими и легкими — был скорее обещанием, не поймешь, поцелуй ли это вообще. Но искушение поразило Темпла своей остротой. О, как же он ее хотел!
Но тут Мара приоткрыла губы, и он тотчас откликнулся на приглашение. Едва губы ее приоткрылись, он завладел ими, затем провел ладонью по ее щеке, после чего обнял за талию и привлек еще ближе к себе. Ее вздох стал ему наградой; в груди же его зародилось глухое рычание, удивившее его самого. Мара снова и снова испытывала его на прочность, и ему это нравилось.
Его язык прошелся по ее нижней губе, а пальцы Мары запутались в его волосах. И она прижалась к нему так, будто больше ничего на свете не хотела. Будто ничуть его не боялась.
И ему сейчас хотелось забыть обо всем на свете и жить только этим мгновением. Хотелось быть с женщиной, желавшей того же.
Тут Лаванда возмутилась. Поросенок, зажатый между ними, гневно заверещал, требуя или выпустить его, или вернуть в прежнее состояние сладкой дремоты. Мара и Темпл оторвались друг от друга. Она прижала ладонь к горлу, а он вовремя перехватил Лаванду, не дав ей упасть. Он опустил свинку на пол, и та торопливо убежала, оставив их в прихожей одних. Оба тяжело дышали, уставившись друг на друга так, словно не могли решить — то ли бежать прочь из дома, то ли снова кинуться друг другу в объятия.
Нет, он не уйдет из этого дома. Темпл мгновенно подхватил Мару на руки, наслаждаясь ее весом и тем, как напряглись его мускулы. Чуть помедлив, он снова прильнул к ее губам, но на сей раз отстранился.
