через десять секунд после торможения, дрон внезапно замер, словно встретившись с какой-то невидимой преградой.
К счастью, и Костя, и Люда были пристёгнуты к креслам, все потенциально хрупкие вещи — намертво зафиксированы на своих местах, а дрон — рассчитан на экстренное торможение с сорока километров в секунду. Так что космонавты отделались лишь неприятными ощущениями от попытавшихся продолжить полёт внутренностей.
— Очень интересно. — Первым делом Костя проверил, способен ли дрон двигаться назад. И, обнаружив, что может, вернулся в точку, в которой двигатель стабильно поддерживал десять километров в секунду. — Есть идеи, что с нами случилось?
— Много. — Люда нахмурилась. — Начиная от того, что здесь нет тех частиц, за счёт которых двигаются гироскопы, заканчивая тем, что тут есть какая-то незаметная для нас материя, двигаться в которой мы не можем.
— Даже не знаю, которая мне нравится меньше. Свяжись с «Вестником», может, у них будут ещё какие-то предположения.
Людмила вызвала «Вестник» и быстро заговорила, описывая полёт, резкое торможение, и изменение окружающего их пространства. А Костя серьёзно задумался, привычно запустив руку в волосы. Можно было отметить это место, вернуться на корабль, обвесить дрон разнообразнейшей аппаратурой… И это они сделают в любом случае. Но сейчас, коль уж он находится здесь и имеет под рукой отличный буксир с длинным и прочным фалом, можно было попробовать получить немного больше информации.
— Люда, я сейчас надену полный скафандр, прикреплюсь к буксировочному тросу и аккуратно полечу вперёд. Твоя задача — контролировать моё нахождение в космосе и быть готовой затянуть меня на корабль, если что-то пойдёт не так. Условный знак для спасения в случае пропажи связи — я прикладываю руку к макушке шлема. Если я начинаю вести себя, по твоему мнению, неадекватно, вытаскивай сразу, не дожидаясь связи или сигнала.
Побледневшая, но заметно собранная Людмила могла только кивать. И Костя от души понадеялся, что не переоценивает сейчас напарницу.
Покинув дрон, Костя включил двигатель и осторожно двинулся вперёд. Что ж, одна версия уже опровергнута: если бы здесь не было частиц, обеспечивающих движение гироскопов, то и «крылья» тоже стояли бы. Но они двигались, значит, оставалось проверить вариант с незаметной материей. Его расчёт был прост: если вокруг лежит некий барьер из сверхсжатой материи, то барьер этот не пропустит и его. Но, так как Костя в любом случае будет двигаться медленнее дрона, есть шанс что это произойдёт чуть дальше: врезаться в барьер человеку на скорости 5 километров в час и кораблю на скорости пять километров в секунду — есть разница?
В пределах двухсот километров никаких аномалий не обнаружилось, и Константин, вытянувший уже две трети фала, хотел было возвращаться. Но решил на всякий случай отойти на полную длину фала.
Он не успел ощутить момент, когда пространство вокруг изменилось. Это было похоже на движение в постепенно сгущающемся газе или чём-то подобном: плотность пустоты вокруг увеличивалась настолько незаметно, что, не будь скафандры столь чувствительными и повторяющими контуры тела, Константин бы заметил что-то только после того, как вообще не смог бы двигаться.
Тем не менее, пространство не становилось похожим ни на жидкость, ни на желе, ни на что угодно, до этого момента виденное или прочувствованное Костей. Просто двигаться становилось труднее, скорость потихоньку терялась, и всё. И это при том, что двигатель продолжал работать! Но никакого тебе сопротивления окружающей среды, никакого ощущения раздвигающейся материи.
Вытянув фал до конца, Костя оказался в точке, в которой, чтобы сделать хотя бы один шаг вперёд, приходило прилагать ещё и серьёзное мышечное усилие. Безумно хотелось отстегнуть фал и продолжить движение вперёд, к тайне, но потакать самоубийственным желаниям Константин Усиков не привык. Сделав несколько упражнений и запомнив мельчайшие оттенки ощущений, он нажал на кнопку сматывания фала.
***
— Всё-таки барьер? Получается, мы нашли то самое поле, задающее форму пространства, предположенное Ройской? — Мухаммед, от души хлопнул по плечу Власова, не зная, как ещё выразить всё своё восхищение земными учёными вообще и Юрием, как их полноценным представителем.
— К сожалению. — Власов украдкой потёрплечо, почувствовавшее дружеский хлопок чуть сильнее, чем хотелось бы. — Вы ведь понимаете, что это означает для нас, верно?
— Дальше мы никуда не летим. Я не смогу включить и остановить двигатели в пределах трёх секунд. И ты, Муха, не сможешь. Точнее, может и сможем, но такое следует проверять на полигонах, когда цена ошибки — не «Вестник» со всеми нами и призрачной возможностью спасти «Дружбу». И задать кораблю протокол, который гарантировано учтёт все показатели и не приведёт к катастрофе, мы тоже не можем. Только Аэлита, быть может, смогла бы.
— И что теперь делать? — Впервые со дня аварии «Дружбы» космонавты не услышали ни единой обвиняющей нотки в голосе Людочки.
— Сообщить на Землю, авось они до чего-то додумаются. И подумать, как бы сделать фал подлиннее. Возможно, успеем ещё раз исследовать поле, пока Земля будет совещаться.
Работа закипела. За те пятнадцать часов, которые на Земле совещались талантливейшие учёные, астероидный дрон с Власовым, Костей и дополнительной аппаратурой на борту ещё раз слетал к «барьеру».Впрочем, ничего нового не произшло: тесламетры любых конфигураций очень быстро доходили до предельных значений и всё. Ни с какой другой измерительной аппаратурой поле взаимодействовать не желало.
На исходе пятнадцатого часа все космонавты физически находились внутри «Вестника».
Юрий Валерьевич, бывший в тот момент дежурным, привычно размышлял о том, что же случилось с Аэлитой. Ибо мысли о поле и аномалии уже вызывали только глухое раздражение.
Мухаммед и Людмила спали в своих каютах, утомлённые умственной и физической работой.
Костя же был приглашён на камерное совещание к Добронравову и Возвышенскому. Как и в тот день, когда «Дружбу» начали жевать неведомые обитатели Безымянной, обошлись без проекций: Костя участвовал в разговорах благодаря динамику нейроинтерфейса в кабинете Возвышенского.
— Значит, существование поля Ройской можно считать подтверждённым. — Вячеслав Артемьевич прикрыл глаза. Костя попытался понять, доволен ли председатель промежуточным результатом экспедиции, но не смог. Лицо пожилого уже мужчины отражало лишь вселенское спокойствие.
— Думаю, что так. — Возвышенский соединил пальцы домиком. — И размышления Георгиевой о том, что найденный вами объект весьма похож на Безымянную в части неподвижности и отсутствия излучения, тоже весьма интересны. — Он замолчал, очевидно, ожидая какой-то реакции от председателя. Но Добронравов молчал, и
