Слушая, Никита внутренне чертыхался. Ему очень не понравилось, что бандит назвал его молодцом. И свои и бандиты – все его в молодцы произвести норовят.
– Годится, – повторил Никита, зло улыбаясь, – если пройду ад на земле, так на небе не придется…
Незнакомец испытующе взглянул на Никиту и спокойным голосом продолжал:
– Не валяй дурака, Никита, насчет ада это я так, для красного словца, на кой нам с МУРом связываться. Мне от тебя надо лишь информацию, о которой я тебя попросил. Все равно мы ее добудем. Собственно, это уже мало что значит, но все равно… Раз ты на сходняках в кабинете Турецкого бываешь, значит, кое-чем вполне можешь с нами поделиться. Дело-то это дохлое, дорогой Никита, а ты его как Москву от немцев защищать собрался.
– А ведь действительно – как от немцев, – оживился Никита. – Из этого дела, куда ни глянешь, Германия торчит…
– Вот-вот, догадался, дело-то международное, а ты говоришь – жулики машинку украли… Еще раз тебя прошу: проинформируй нас о ходе следствия и лети к своей Людке. Кстати, ты ее здорово подставил.
– Каким это образом? – насторожился Никита. – Она ни хрена про меня не знает. И какая у меня может быть любовь к этой шлюшке?
– Ладно, ладно, тевтонский рыцарь,– съязвил незнакомец, – не вешай мне благородную лапшу на уши.
У Никиты вновь кольнуло сердце. Ведь тевтонским рыцарем его называла только она… «Да нет, ничего она им не рассказывала, „жучков“, наверное, понаставили, сволочи», -горько подумал Никита.
– Ты, конечно, прав, – словно прочитав его мысли, с циничной улыбкой сказал незнакомец, – ничего она о тебе не говорила. Мне кажется, она тоже в тебя втрескалась. Но ведь на то и техника существует, «жучки» всякие. Но братва все равно не поверит, что Людка чистая, раз с муровцем переспала. Вот в чем дело.
У Никиты сжималось сердце. Он чувствовал, куда клонит незнакомец, что он загоняет его в угол, из которого выход только один…
– Послушай, что ты ко мне пристал с этой вашей Людкой! – вспылил Никита. – Ну трахни нашу муровскую секретаршу. Мы ваших, вы наших и квиты. Только цветы не забудь подарить…
– Нет, Никита, юмором ты не отделаешься. В последний раз прошу: поделись информацией о следствии.
– Пошел ты… – ляпнул Никита.
Незнакомец вскочил, выхватил из-под пиджака что-то напоминающее короткую резиновую дубинку и замахнулся. Никита не дрогнул, не отшатнулся. Принял удар по голове и потерял сознание.
Он очнулся в полной темноте от запаха бензина и тряски. Никита сообразил, что его куда-то везут в багажнике автомобиля. Вскоре машина свернула с основной трассы на проселок и, немного попетляв, остановилась. Открыли багажник, напялили Никите на голову черный пакет и, вытащив, его повели. Поднялись по высокому крыльцу, потом прошли по длинному коридору и стали спускаться по лестнице. «В подвал ведут», – догадался Никита.
Его посадили на стул и сняли с головы пакет. Перед ним стоял Ваграм со своим товарищем, а чуть дальше, в кресле, за шикарно накрытым столом, сидел незнакомец. Он курил и наливал себе в рюмку коньяк. Кроме этого стола и нескольких стульев, в довольно просторном помещении больше ничего не было. Окон тоже не было.
– Ну что, опер, выбирай: либо шествие через ад, либо разговор по душам, садись рядом, и поговорим.
Никита пропустил его слова мимо ушей. Он думал о своих товарищах. Гадал, что они предпримут в связи с его провалом.
Дверь распахнулась, и водитель Ваграма втолкнул в помещение заплаканную и взлохмаченную Людмилу Семенову.
– Вот и твоя невеста появилась, – ухмыльнулся незнакомец, – правда, выглядит она сегодня не очень, но ведь и случай особый… Смелый парень твой опер, Люда. Если бы не был ментом, хорошая бы вы с ним были парочка, – хмыкнул он, нагло разглядывая девицу.
Никита улыбнулся и кивнул Людмиле. Она только всхлипнула в ответ. Ее посадили на стул напротив Никиты.
– Людочка, попроси Никиту, если он еще не совсем сошел с ума, оказать нам пустяковую услугу. В каком состоянии находится сейчас следствие, мы и так знаем лучше тебя, дорогой Никита. Поэтому твоя задача еще более упрощается: скажи, не мелькает ли в последнее время в разговорах между Турецким, Грязновым и Яковлевым фамилия Авдеев?
– Это еще кто такой? – нарочито удивился Бодров.
– Вот видишь, Люда, упирается твой Никита как баран. Пусть проинформирует нас лишь на-счет этого момента и – забирай его отсюда. Езжайте лучше развлекаться. Честно говоря, жизнь таких красивых молодых людей дороже всего этого политического и уголовного дерьма.
– Никита, расскажи им что они от тебя хотят, иначе они нас убьют, – тихо попросила девица.
Никита собрал в комок всю свою волю и весело сказал:
– Люда, да они сами все лучше меня знают, а тебе они ничего не сделают. Ты ведь не знала, кто я такой. Да если они тебя хоть пальцем тронут, дядя Боря их с дерьмом смешает!
– Что?! Что ты сказал, мент проклятый?! – взвился из-за стола незнакомец. – Повтори!
– То и сказал! От этого имени ты чуть до потолка не подпрыгнул. Если с Людмилой что-нибудь случится, дядя Боря тебя, как Иванова, к люстре подвесит. Усек?…
Незнакомец взял себя в руки, вернулся за стол и залпом выпил рюмку коньяка.
– Вот ты и проболтался, опер. Значит, уже и дядя Боря возник на вашем горизонте. Говори, что вокруг него нарыли! – сдавленным голосом добавил он.
– А вот этого я тебе не скажу, – отрезал Никита.
Незнакомец достал револьвер «ягуар». С минуту повертел его в руках, вынул все патроны из барабана и высыпал на стол. Потом выбрал один патрон и, жестом обратив на него внимание всех присутствующих, зарядил им пистолет.
Никита внимательно следил за его действиями. «Хорошо, что Люда сидит к незнакомцу спиной и не видит его приготовлений. Жаль девку», – подумал он с грустным предчувствием.
Незнакомец вышел из-за стола и, обращаясь ко всем, сказал:
– Господа, русских часто обвиняют в излишней жестокости, а ведь русская рулетка – это, господа, культура смерти. Именно культура смерти, если так можно выразиться, а не пещерные проявления жестокости вроде расстрела и тэ дэ. Вы оба заслужили расстрел, – указал он на Никиту с Людмилой. – Но я даю вам возможность культурно свести счеты с жизнью, поставившей вас в такое положение. Причем это дает вам возможность и время одуматься и решить свою судьбу по-другому. У приговоренных к расстрелу таких льгот нет, господа. Это я говорю, чтобы вы не думали, что я садист. Как видите, я и так иду на колоссальные уступки в надежде на твое, Никита, благоразумие.
У Никиты потемнело в глазах.
– Какая, к черту русская рулетка, вокруг тебя одни горцы! – заорал он на незнакомца.
– Спокойно, опер, Кавказ – тоже Россия, во всяком случае, была до недавнего времени.
Незнакомец протянул пистолет Людмиле и, цинично улыбаясь, сказал:
– Вот сейчас проверим, любит ли он тебя или пудрит мозги. С этой секунды Никита может помочь тебе… Ну, девочка моя, ты же офицерская дочь, смелее, я уверен, что ты выиграешь дважды, потому что убедишься, что он тебя ни в грош не ставит. А ведь ты на него уже виды имела…
Незнакомец насильно вложил в руку девицы пистолет и отошел. Людмила сидела все в той же окаменелой позе, только уже с пистолетом на коленях. Бедная Людмила пыталась отбросить пистолет, но пальцы ее не слушались. Они сжимали холодную рукоятку, словно сведенные судорогой.
– Слушай, ты, монстр, – срывающимся голосом начал Никита, – дай-ка мне эту пушку, я вам бесплатное кино покажу: весь барабан сыграю, с небольшими паузами. За нее и за себя… Идет?
Уже изрядно выпившие боевики переглянулись. Видно было, что эта идея им понравилась.
Незнакомец хмыкнул и сказал:
– Это, правда, не по сценарию, но… – и, обращаясь к Ваграму, спросил: – Посмотрим бесплатное кино?
– Храброго ыграет мэнт. Но если опять обманет, уши рэзать будэм, – ответил Ваграм.
– Не обману, давай сюда пушку. Да снимите с меня наручники, а то я храброго играю, а вы трусов. Я один, а вас вон сколько…
– Сними, – кивнул незнакомец Ваграму.
Ваграм затушил сигарету, подошел к Никите и снял с него наручники. Потом он вырвал пистолет из руки Людмилы и, повернув барабан, сунул его Никите.
– Русскый рулэтка… бесплатный кино… – нервно хохотнул кавказец. Он отошел от Никиты боком, видимо опасаясь странного опера.
– Что, Ваграм, очко играет? – хмыкнул Никита.
– Тэбэ вэрить опасно. Я тэбя знаю… – отмахнулся горец. Русский водитель Ваграма и еще один кавказец направили на Никиту свои ТТ. Незнакомец поудобнее устроился в кресле, налил себе коньяку, закурил и хлопнул в ладоши:
– Поехали!
Никита лихо дунул в ствол, так что раздался свист, и приставил пистолет к виску. Затем он весело подмигнул с ужасом смотрящей на его приготовления Людмиле и со словами: «Внимание! Кадр номер раз!» – нажал на спусковой крючок…
Турецкий получил аванс и в обеденный перерыв пригласил Грязнова в пивной бар, где по немецкой традиции к пиву подавали сардельки с гарниром из тушеной капусты.
