— или делал вид, что думал, потому что Инэрис подозревала, что совет должен был предполагать и это и заранее заготовить ответ.
— Мы готовы отдать тебе то, что принадлежало владычице, — наконец сказал он. — Но мы хотим получить то, что всегда принадлежало нам. Всё, что имеет к отношение к Ордену Звёзд и будет поднято со дна должно достаться нам.
Иса медленно кивнула.
— Я обдумаю твои слова, — она повернулась и двинулась прочь, но сделав всего несколько шагов обернулась и снова поглядела на него. — Кален… — окликнула она.
Кален поднял на собеседницу задумчивый взгляд.
— Зачем вы напали на Дезмонда? Правда надеялись его убить? Или просто хотели подставить меня?
— На этот вопрос ты лучше ответишь сама.
— Откровенно говоря, со стороны твоё поведение выглядит странно, тере, — произнёс Анрей. Выждав, когда Иса отойдёт достаточно далеко, он вышел из тени и приблизился к Калену Фэроу. Неторопливо, плечом к плечу, они двинулись к спуску в зелёную зону.
— Откровенно говоря, твоё тоже, тере.
— На Земле хватает людей, которых мы можем использовать как посредников для управления планетой. Нам абсолютно нет нужды тратить столько времени и сил на непредсказуемую и недисциплинированную Исанну Мур. В руках которой к тому же, на данный момент, нет власти. Конечно, мы можем её её дать. Но зачем? Если бы мы не могли договоритсья с существующими правительствами — другой разговор…
— Не на Исанну Мур. На Инэрис Магдаро, — поправил его Кален с толикой злости. — Полагаю, если ты хоть чуточку проработал материалы по операции, то знаешь, что ещё тысячу лет назад ей был присвоен статус «дракон». Её жизнь уже тогда приравнивалась к жизням тысяч людей.
Система градации стоимости жизней, о которой достоверно знали только те немногие, кто имел доступ ко внутренним базам Ордена, была придчей во языцах и одним из главных поводов для ненависти к его адептам во времена империи. Одним из постулатов Ордена, согласно Книге Звёзд, было понимание того, что одна жизнь никогда не стоит двух. Жизнь, которая угрожает двум другим, может быть оборвана без моральных терзаний. Тысяча может быть оборвана в угоду миллиону.
Но существовали исключения. Люди, чья жизнь давала жизнь многим другим, и чья жизнь стоила больше жизней других. Для таких-то и была придумана классификация, о которой Кален говорил теперь.
— Классификация устарела, — сухо произнёс Анрей, явно недовольный тем, что его ткнули носом в это обстоятельство. — Она принималась когда Инэрис Магдаро служила Ордену и была приближённой Императрицы с богатыми перспективами в управлении империей. Империи больше нет и Инэрис не нужна никому, кроме себя самой.
— Классификация, безусловно, устарела, — со свойственным ему спокойствием согласился Кален. — Теперь мы имеем дело с одним из последних доверенных людей Авроры. С одним из немногих, кто может знать любые её коды и пароли, её секреты и манеру мыслить. Согласен с тобой, её значения для Ордена требует переоценки. А тот факт, что ты знал о её существовании и не доложил Ордену — более чем удивителен.
Анрей сверкнул глазами на спутника. Он был на голову ниже его и казался более хрупким, но выражение его лица делало его вид в разы более опасным. Впрочем, Калена, казалось, ничуть не волновало то, с каким опасным противником он имеет дело. Его взгляд оставался таким же пустым и равнодушным как полчаса назад, когда он вёл переговоры с девушкой, которую давно считал мёртвой и которую мечтал встретить все прошедшие сотни лет.
— Меня также удивляет тактика твоего поведения в отношении магистра ордена Мадо, — продолжал он.
— Как ты верно заметил, адепты Ордена Вселенной подлежат уничтожению во всех регионах галактики кроме тех, которые находятся под их защитой.
— Твоя дальновидность не может не подсказывать тебе, Анрей, что младший магистр отличается от простого адепта. Его смерть или причинённый ему дискомфорт чреват настоящей войной.
Анрей фыркнул.
— Магистр Галактион никогда на такое не пойдёт. Истории о том, что он желает воцарения Хаоса, можешь оставить для повторонних. Он слишком миролюбив… и мягкотел.
Впервые за время разговора Кален улыбнулся, но когда взгляд его упал на собеседника в нём была только грусть. Свои пристрастия и убеждения Кален давно уже решил держать при себе. И предупреждать Анрея о том, как он может ошибаться, Кален тоже не хотел.
— Я полагаю, тобой движут не интересы ордена, а личные пристрастия, — всё же признался он.
— Я то же самое полагаю о тебе. Следует ли мне составить новую петицию в Отдел Коррекции?
Кален вздрогнул. Плечи его невольно напряглись, а выработанное столетиями хладнокровие дало сбой.
— Нет, — когда он заговорил, ему удалось выдержать привычный холодный тон. — Можешь не сомневаться, что мои личные интересы не выйдут за пределы Ордена. А мои знания — за пределы этой миссии.
Кален говорил праву. Сколько бы времени он не провёл в Ордене, но так и не научился вести подковёрной игры. Он пришёл в Орден не по своей воле, но он всегда об этом мечтал. Кален верил в то, что служить Ордену — значит служить жизни в обитаемых мирах.
За сотни лет проведённые под его покровом изменилось многое. Коррекция, которой грозил ему Анрей, была бы далеко не первой. Но со временем воспоминания всегда возвращались — обломанными кусками зеркала врывались в его сны, разбитым стеклом осыпались на дно глаз. И стоило немалых усилий добиться того, чтобы об этом не узнал никто, кроме него самого. Воспоминания можно было удалить или записать. Но образ мысли перезаписать было нельзя. Снова и снова он попадал в одни и те же ловушки, и никакие психологи Ордена не могли помочь ему исправить себя.
— У меня ещё есть дела, — ворвался в пелену его мыслей холодный голос Анрея. И кивнув Кален позволил ему свернуть на боковую дорожку парка.
Кален почти ничего не помнил о своём детстве. Даже не знал, какая из процедур вырвала из его памяти те времена. Но Инэрис Магдаро, своего первого командира и самую красивую женщину, которую он когда-либо знал, Кален помнил достаточно хорошо. Она так и не сделала ничего, чтобы Ордену захотелось её удалять.
И Анрея он тоже помнил, как помнил и то, что судьба Дезмонда Аркан не давала ему покоя никогда.
«Поэтому ты хотел его убить. И поэтому не смог».
Аэций никогда не требовал от него ежедневных отчётов. Если где-то в глубине Ордена работа и строилась по-другому, то точно не в их группе. Дезмонд сам планировал операции, сам решал, привлекать ли к ним своих братьев или массовые силы Ордена. Единственное ограничение —
