Очевидно, Хатауэй оказался автором восхитительного романа.
В этот вечерний час клуб был полон. Одни джентльмены намеревались избежать развлечений, на посещении которых настаивали их жены, другим хотелось просто хорошо поужинать и выпить. В воздухе повис гул десятков голосов, ноздри ласкал аромат хорошего табака и крепких напитков. Люк, одетый для вечернего выхода, сидел молча, лицо его застыло в напряженном размышлении. Алекс ждал, погрузившись в собственные мысли, и не спеша пил бренди.
Наконец Люк нарушил молчание:
— Как умерла твоя двоюродная бабка?
Хороший вопрос.
— Утонула. Так мне сказали. Предполагалось, что это был несчастный случай, но я расспросил кое-кого из старых слуг, и они намекнули, что она могла покончить с собой. А потом дедушка убил графа на дуэли.
— Ясно. — Люк снова задумался. — Вряд ли герцога можно за это винить, ведь его сестра была обесчещена, а затем и вовсе погибла. Ты говоришь, она была очень молода?
— Тут бабушка отличилась особой неохотой что-либо говорить. Подозреваю, что ей было примерно столько же, что и Эмилии сейчас, — девятнадцать или вроде того. — Алекс откинулся на спинку кресла, невидящими глазами рассматривая собственный стакан. — Я уже пришел к заключению, что это дело куда сложнее, чем казалось вначале. Были и другие заинтересованные лица, раз кто-то отправил это письмо. Какие будут соображения?
— Инстинкт подсказывает мне, что человек, отправивший письмо, руководствовался очень смутными мотивами. Денег-то не потребовали, что, признаюсь, меня очень удивляет. Разве что твоя бабушка промолчала… С другой стороны, если их целью является шантаж, при чем тут леди Эмилия? Молодой девушке ее возраста обычно полагается весьма скромное содержание. Не вижу, каким образом наш друг мог извлечь выгоду, угрожая ей с помощью забытой драмы.
— Если честно, — пробормотал Алекс, — более вероятным кажется, что хотят опорочить скорее мою семью, чем семью Эмилии, поэтому я тоже сбит с толку. Что касается ее деда, он просто совершил бесчестный поступок. Зато моя двоюродная бабушка была обесчещена и встретила свою смерть. Я могу понять, почему это тревожит бабушку, да и отцу было крайне неприятно, что кто-то ворошит старое. Однако оба главных героя этой истории давно мертвы.
— Поэтому истинный вопрос в том, против кого это направлено и какую цель преследует наш друг. И почему, кстати, твоя бабушка так беспокоится, что Хатауэй захочет пустить в ход тот загадочный ключ?
— Действительно, почему? — Алексу вспомнилась непритворная реакция Эмилии, когда он поведал ей о старом скандале. Несомненно, она была потрясена. Может не следовало ей рассказывать? С другой стороны, должен же был кто-то объяснить, что происходит.
— Мне любопытно, — задумчиво произнес Люк, — получит ли твоя прекрасная Эмилия новые письма.
— Вряд ли она моя. — Алекс сделал знак официанту.
— Разве нет? — мягко возразил Люк. — Когда попавшая в беду леди посылает за мужчиной, который должен прийти ей на помощь, а мужчина бросает собственные планы на вечер и мчится к ней, это заставляет задуматься!
— Что ж, значит, не задумывайся. — Алекс удивился резкости собственного голоса и поспешил смягчить.
— Она соблазнительная молодая леди, но обстоятельства совсем не соблазняют.
— Что ты имеешь в виду?
— Довольно фантазий. Реальность предполагает постоянство. Не уверен, что мне это подходит.
— Так ты признаешь, что мечтаешь об этой девице? — Люк сверкнул усмешкой.
— Ты же ее видел. — Алекс старался казаться невозмутимым.
— Да, — задумчиво протянул его друг. — Действительно, я ее видел. А ты не уверен, что годишься на роль мужа. Гм…
«Действительно, я ее видел». От этих слов Алекс пришел в раздражение не меньшее, чем при виде лорда Уэстхопа, когда тот таращился на ее грудь в опере. Это было бессмысленно, поскольку он знал, что Люк не имел видов на Эмилию. Однако странно, откуда такая ревность собственника?
— Полагаю, что смогу узнать больше, если еще раз поговорю с бабушкой.
Люк усмехнулся:
— На многое не рассчитывай. Я встречал твою бабку. Вдовствующая герцогиня говорит лишь то, что считает нужным. Если она решила держать подробности той полузабытой истории в тайне, она не раскроет и рта.
— Ты мне это говоришь? — Алекс слегка расслабился в кресле, болтая в стакане благоухающий напиток. Он вспомнил чудаковатую Софию Маккей, свою чопорную и величественную бабушку и потрясенное лицо Эмилии. — Мне кажется, мне приходится сражаться с целым отрядом взбалмошных женщин.
— Даже одной, — сообщил Люк, хладнокровный, как истинный аристократ, — было бы более чем достаточно.
Глава 11
Тишину комнаты время от времени нарушал только звон чашки, передвигаемой на блюдце, да шорох газеты, когда отец переворачивал страницу. Воздух наполнял чудесный аромат свежевыпеченных булочек со смородиной, щедро политых растопленным маслом. На буфете стояли подносы с яйцами, ветчиной и копченой рыбой. Появлялись лакеи, чтобы унести тарелку или предложить еще кофе; если бы не они, единственным постоянным звуковым фоном было бы щебетанье птиц за окнами.
Порядок был заведен раз и навсегда. Ее отец любил читать газету без помех, но в это утро Эмилия решилась ему помешать. Они с отцом, как двое чужих под одной крышей. Он, похоже, не имел ни малейшего желания стать ей ближе. Может быть, ей стоит попробовать самой? До сего дня ей не приходило в голову, что у нее есть на это право. Однако почему бы нет?
Обычно комната для завтрака, с ее обитыми шелком стенами, в лимонно-желтую и кремовую полоску, натертым до блеска полом и окнами в сад, приводила Эмилию в восхищение. Залитое солнцем пространство за окнами должно было бы поднять ей настроение — только не сегодня!
— Я получаю любовные письма, — объявила она, помешивая ложечкой шоколад, который предпочитала пить вместо кофе.
Даже в этот ранний час на отце красовался завязанный прихотливым узлом галстук: темно-желтого цвета, украшенный крошечными перламутровыми пуговицами, ярко выделялся на фоне темно-коричневого, лично подогнанного по фигуре сюртука. Выдержав заметную паузу, демонстрирующую раздражение, он наконец взглянул на дочь с умеренным интересом:
— Вот как?
— Уже три письма, — сообщила она. — Поразительно подробных. Можно даже сказать… страстных.
И это было еще мягко сказано. Казалось, читать их — все равно что подглядывать. Но для Эмилии эти письма были словно окно в жизнь незнакомой молодой женщины, постигающей первые уроки истинной страсти.
