— Нѣтъ ничего хуже, какъ имѣть дѣло съ женщинами, — сказалъ еврей;- но онѣ очень ловкія и мы не можемъ обойтись безъ нихъ. Чарли, уложи Оливера въ постель.
— Я думаю, Феджинъ, лучше будетъ не надѣвать ему завтра этого платья, — сказалъ Чарли Бетсъ.
— Конечно, нѣтъ! — отвѣчалъ еврей, и засмѣялся, какъ смѣялся и Чарли, предлагая ему свой вопросъ.
Бетсъ, восхищенный даннымъ ему порученіемъ взялъ палку со свѣчей и повелъ Оливера въ сосѣднюю съ комнатой кухню, гдѣ находились два, три соломенника, на одномъ изъ которыхъ мальчикъ спалъ раньше. Здѣсь, то и дѣло заливаясь неудержимымъ хохотомъ, Чарли вынялъ старое порванное платье Оливера, съ такимъ восторгомъ отданное имъ во время пребыванія своего у мастера Броунлоу. Феджинъ случайно пріобрѣлъ его отъ еврея, который купилъ его, что и послужило первымъ ключемъ къ открытію мѣстопребыванія Оливера.
— Снимай-ка съ себя нарядъ-то свой, — сказалъ Чарли, — я отдамъ его Феджину, чтобы онъ спряталъ его. Вотъ такъ потѣха, право!
Бѣдный Оливеръ неохотно повиновался. Мистеръ Бетсъ свернулъ новое платье, взялъ его подъ мышку и вышелъ изъ комнаты, оставивъ Оливера въ темнотѣ и заперевъ дверь на замокъ.
Громкій смѣхъ Чарли, голосъ миссъ Бетси, которая пришла во время, чтобы сбрызнуть водой свою подругу и оказать ей нѣкоторыя услуги, дабы привести ее въ сознаніе, все это помѣшало бы, пожалуй, уснуть людямъ въ болѣе счастливомъ положеніи, чѣмъ то, въ которомъ находился Оливеръ. Но мальчикъ былъ слабъ и измучень, а потому скоро уснулъ глубокимъ сномъ.
XVII. Судьба преслѣдуетъ Оливера. Въ Лондонъ является великій человѣкъ и наноситъ вредъ его репутаціи
Во всѣхъ хорошихъ мелодрамахъ трагическія сцены смѣняются непремѣнно комическими, что дѣлается съ такою же послѣдовательностью, съ какою въ окорокѣ чередуются слои мяса и жира. Герой падаетъ на солому, отягченный цѣпями и удрученный несчастіями; въ слѣдующей затѣмъ сценѣ его вѣрный, но ничего не подозрѣвающій пріятель забавляетъ слушателей комической пѣснью. Героиня попадаетъ въ руки гордаго и безпощаднаго барона; чести ея и жизни грозитъ опасность и, чтобы спасти первую, она хочетъ убить себя. И вотъ въ ту самую минуту, когда всѣ чувства наши напряжены до высшей степени, раздается свистокъ и передъ нами появляется большой залъ во дворцѣ. Сѣдой сенешаль поетъ веселыя пѣсни, а вассалы цѣлымъ хоромъ подхватываютъ ихъ. Вассалы свободны и не привязаны ни къ какому мѣсту; они переходятъ изъ церкви во дворецъ, изъ города въ городъ и вездѣ цѣлымъ обществомъ поютъ и веселятся.
Такія чередованія кажутся на первый взглядъ абсурдомъ, но въ нихъ между тѣмъ нѣтъ ничего неестественнаго. Не менѣе поразительные переходы встрѣчаются и въ дѣйствительной жизни: въ одномъ мѣстѣ мы видимъ приготовленные для пиршества столы, въ другомъ смертное ложе; въ одномъ — траурныя сдежды, въ другомъ — праздникъ и веселье. Вся разница лишь въ томъ, что здѣсь мы сами являемся дѣйствующими лицами, тогда какъ тамъ мы ни болѣе, ни менѣе, какъ пассивные зрители. Актеры, участвующіе въ фантастической жизни театра, относятся безучастно къ рѣзкимъ переходамъ и внезапному импульсу страсти или другого чувства, тогда какъ зрители, которые смотрятъ на нихъ со стороны замѣчаютъ всѣ стороны происходящаго на сценѣ дѣйствія какъ ужасныя, такъ и нелѣпыя и смѣшныя.
Такія же перемѣны дѣйствій, мѣста и времени давно уже встрѣчаются въ книгахъ и считаются величайшимъ доказательствомъ неоспоримаго таланта автора. Нѣкоторые критики даже ставятъ талантъ этотъ въ зависимость отъ того, какъ группируетъ авторъ въ концѣ каждой главы затруднительныя обстоятельства своихъ героевъ.
Все кто краткое отступленіе я считалъ необходимымъ въ виду того деликатного обстоятельства, что я, какъ повѣствователь этой исторіи, нашелъ нужнымъ вернуться къ тому городу, гдѣ родился Оливеръ Твистъ. Читателю предоставляется самому судить вѣрны ли и существенны ли были причины, заставившія меня совершить это путешествіе.
Мистеръ Бембль вышелъ рано утромъ изъ воротъ дома призрѣнія и величественной поступью направлялся вдоль Хайгъ-Стрита. Онъ былъ въ полномъ расцвѣтѣ и силѣ своей дѣятельности; трехуголка его и сюртукъ блестѣли подъ лучами утренняго солнца; онъ сжималъ свою палку со всею мощью здоровья и власти. Muстеръ Бембль всегда высоко носилъ свою голову, но сегодня утромъ онъ несъ ее выше обыкновеннаго. Въ глазахъ его было что-то глубокое, во всемъ видѣ нѣчто возвышенное, указывая каждому внимательному наблюдателю на то, что въ головѣ приходскаго сторожа проходятъ высокія, не поддающіяся никакому выраженію мысли.
Мистеръ Бембль не останавливался, чтобы поговорить съ лавочниками или съ тѣми, которые сами заговаривали съ нимъ, когда онъ проходилъ мимо. На всѣ привѣтствія онъ отвѣтствовалъ лишь мановеніемъ руки и до тѣхъ поръ не измѣнилъ своего величественнаго шага, пока не подошелъ къ фермѣ, гдѣ мистриссъ Меннъ оказывала приходскія попеченія своимъ питомцамъ.
— Чортъ бы его побралъ! — сказала мистриссъ Меннъ, когда послышался хорошо знакомый ей звонокъ у воротъ сада. — Кто ужъ кромѣ него придетъ въ такое время!.. — Ахъ, мистеръ Бембль, я сразу подумала, что это вы. Боже мой, какъ я рада видѣть васъ. Войдите въ комнату, сэръ, пожалуйста!
Первая часть этого монолога была адресована Сусаннѣ; а выраженіе восторга и удовольствія мистеру Бемблю. Добрая леди поспѣшно открыла ворота и съ выраженіемъ самаго почтительнаго вниманія провела мистера Бембля въ гостиную.
— Мистриссъ Меннъ, — сказалъ мистеръ Бембль, не садясь и не падая въ кресло, какъ это сдѣлалъ бы какой нибудь пустой человѣкъ, но опускаясь въ него медленно и постепенно. — Мистриссь Меннъ, ма'амъ, добраго утра!
— Благодарю, вамъ также добраго утра, сэръ! — сказала мистриссъ Меннъ, надѣляя посѣтителя цѣлымъ рядомъ улыбокъ. — Надѣюсь, вы здоровы, сэръ!
— Такъ себѣ, мистриссъ Меннъ, — отвѣчалъ сторожъ. — Приходская жизнь не усыпана розами, мистриссъ Меннъ!
— О, да, мистеръ Бембль! — отвѣчала леди. Надо думать, что и приходскія дѣти цѣлымъ хоромъ и съ большою готовностью подтвердили бы то же самое.
— Приходская жизнь, ма'амъ, — продолжалъ мистеръ Бембль, водя палкой по столу, — полна страданій, огорченій и доблестныхъ подвиговъ; но всѣ общественные дѣятели всегда, могу сказать, подвергаются преслѣдованію.
Мистриссъ Меннъ, не понимая, что онъ хочетъ этимъ сказать, подняла руки въ знакъ сочувствія и вздохнула.
— Ахъ! Вздохните, вздохните мистриссъ Меннъ! — сказалъ сторожъ.
Думая, что вздохъ ея былъ правиленъ, мистриссъ Менъ снова вздохнула, что видимо понравилось общественному дѣятелю, который, стараясь прикрыть свою улыбку суровымъ взглядомъ на трехуголку сказалъ:
— Мистриссъ Меннъ, я ѣду въ Лондонъ.
— Неужели, мистеръ Бембль! — воскликнула мистриссь Меннъ, отскакивая назадъ.
— Въ Лондонъ, ма'амъ, — отвѣчалъ непоколебимый сторожъ, — на дилижансѣ. Я и два нищихъ, мистриссъ Меннъ! Назначено судебное разбирательство по одному дѣлу… Комитетъ выбралъ меня… меня, мистриссъ Меннъ… изложитъ это дѣло передъ сессіей Клеркенуэлля. Спрашиваю васъ, — продолжалъ мистеръ Бембль, гордо откидываясь назадъ, — не очутится ли сессія Клеркенуэлля сама въ незавидномъ положеніи прежде, чѣмъ меня поставитъ въ него?
— О, не будьте слишкомъ суровы съ ними, — умоляла мистриссъ Меннъ.
— Клеркенуэльская сессія сама доведетъ себя до этого, — отвѣчалъ мистеръ Бембль, — и если Клеркенуэльская сессія почувствуетъ себя хуже, чѣмъ она ожидала, то пусть Клеркенуэльская сессія сама себя и благодаритъ за это!
Было столько рѣшимости и увѣренности въ грозномъ тонѣ, какимъ мистеръ Бембль изложилъ свое мнѣніе, что мистриссъ Меннъ пришла положительно въ ужасъ. Наконецъ она сказала:
— Вы ѣдете на дилижансѣ, сэръ? Я привыкла думать, что нищихъ возятъ на телѣгахъ.
— Это когда они больны, мистриссъ Меннъ, — сказалъ сторожъ. — Мы сажаемъ больныхъ нищихъ въ открытыя повозки въ дождливую погоду, чтобы предупредить простуду.
— О! — сказала мистриссъ Меннъ.
— Двухъ этихъ нищихъ мы отправляемъ на дилижансѣ по удешевленной цѣнѣ, - сказалъ мистеръ Бембль. — Они очень слабы и перевозка ихъ обойдется намъ на два фунта меньше, чѣмъ похороны… мы хотимъ передать ихъ другому приходу и это, можетъ быть, удастся намъ… Лишь бы только они не вздумали умереть по дорогѣ. Ха, ха, ха!
Посмѣявшись немного, мистеръ Бембль взглянулъ на свою трехуголку и снова принялъ серьезный видъ.
— Мы забываемъ дѣло, ма'амъ, — сказалъ онъ. — Вотъ вамъ приходская стипендія за мѣсяцъ.
Мистеръ Бембль вынулъ изъ бумажника серебряныя монеты, завернутыя въ бумагу, и попросилъ дать ему росписку, тотчасъ же написанную мистриссъ Меннъ.
— Худо написано, сэръ, — сказала попечительница, — зато по формѣ. Благодарю васъ, мистеръ Бембль. Очень, очень обязана вамъ, сэръ!
