Глава 20
Каролина
К началу нового десятилетия Каролина выдала замуж трех из своих четырех дочерей, и те народили ей внуков и внучек, а скоро ожидалось появление на свет новых наследников. В чем, в чем, а в плодовитости женщинам из семейства Астор не откажешь.
Эмили – мать четырехлетней дочери и двухлетнего сына – недавно объявила, что снова беременна. Хелен, мать годовалого сына, тоже ждала ребенка. У Шарлотты была трехмесячная дочка. Семья росла, и Каролина была занята как никогда. По утрам она сначала навещала мать, затем – дочерей, и только потом занималась корреспонденцией и прочими светскими обязанностями.
Иногда по утрам, как сегодня, все замужние дочери с детьми собирались в особняке Эмили на Пятой авеню. Направляясь туда в экипаже, Каролина проезжала мимо строящегося особняка Альвы Вандербильт, занимавшего целый квартал. В газетах этот особняк называли «Пятая авеню Вандербильтов», с намеком на намерение Альвы завоевать весь Нью-Йорк. Каждый раз, когда экипаж Каролины катил в сторону от центра города, она отмечала, что строительные леса возводятся все выше и на стройплощадку завозят известняк из Индианы. На этой улице всегда возникали заторы: ее перегораживали лошади, доставлявшие бревна и другие строительные материалы; здесь всегда толпились десятки каменщиков и плотников. Сначала Каролина старалась игнорировать стройку, затруднявшую движение транспорта и создававшую неудобства тем, кто направлялся в северную часть города. Хотя, думала Каролина, кто ездит так далеко на север? Если бы не дочери, она вообще не бывала бы севернее Сороковых улиц.
Несколько раз Каролина замечала на стройплощадке Альву, дававшую указания рабочим. Альва. Ее имя постоянно упоминалось в газетах и в разговорах. И что-то в этой женщине, помимо того, что она из нуворишей, раздражало Каролину. Альва Вандербильт была напористой и бесила ее куда больше, нежели Мэйми Фиш и прочие ей подобные.
– Я была бы здесь раньше, – сказала она Эмили по прибытии, отдавая дворецкому зонтик от солнца и шляпку. – Но дороги сегодня ужасные – не пройти, не проехать.
– Ты первая. Шарлотты с Хелен еще нет.
– Неудивительно. Эта Альва Вандербильт перегородила всю Пятую авеню. Повсюду толпятся ее рабочие.
– Да ладно тебе, мам, – шутливо нахмурилась Эмили, беря на руки малютку Джеймса; Мэри стояла рядом с ней. – Альва Вандербильт у тебя как бельмо на глазу. Всегда найдешь, к чему придраться.
– Да тут и искать ничего не надо. – Каролина считала себя вправе от случая к случаю саркастически высказаться об Альве, поскольку та, как доносили ей, не стеснялась позлословить на счет гранд-дамы – и брак ее критиковала, и парики.
– Тогда, значит, мы не увидим тебя на званом ужине, который я даю в следующем месяце?
– Эмили, неужели ты пригласишь Вандербильтов?
– Иначе я не могу. Ты же знаешь, Джеймс и Вилли близкие друзья. К тому же Альва мне нравится.
– А как же твои подруги? Ведь Франсина Брайс и Эдит Маквикар – не говоря уже об остальных – ни за что не сядут за один стол с Альвой Вандербильт.
– Мама, не волнуйся. Я была на многих приемах, где присутствовали и Маквикары, и Вандербильты.
– Негоже приглашать на прием людей из разных социальных слоев. Другие дамы пусть поступают как знают, но ты этого делать не должна, – ответила Каролина, направляясь вслед за дочерью в малую столовую.
На полу валялись детские одеяльца, книжки с картинками, куклы из кукурузных листьев. Стол был завален какими-то бумагами. Эмили передала малютку Джеймса Каролине, а сама стала наводить порядок на столе.[21]
– Я помогала Джеймсу разобраться со счетами, – объяснила она. – Обнаружила ошибку в 27 долларов. В его пользу.
– Что ж, значит, заработала на свое содержание, – рассмеялась Каролина, осыпая Джеймса поцелуями, хотя все еще злилась на дочь за то, что она общается с несносной Вандербильт. Неправильно это, и муж Эмили не должен был ставить ее в такое положение, если уж на то пошло. Каролина уже хотела сказать об этом Эмили, но тут приехала Шарлотта.
При всем своем нежелании выходить замуж – тем более за Колмана, – сейчас Шарлотта выглядела вполне довольной жизнью. Откровенничала она только с Кэрри, а та слова ни разу не сказала о том, что сестра несчастна, или тоскует по Дункану Брайеру, или винит в своих бедах Каролину.
– А где же моя милая внученька? – спросила Каролина.
– Я оставила ее с няней; не могу больше слышать, как она орет. Уже сил никаких нет, – ответила Шарлотта, наливая себе чашку кофе из кофейника, что стоял на буфете. – Я из-за нее всю ночь глаз не сомкнула, – добавила она, садясь рядом с ними за столик. – То она есть хочет, то просто капризничает, то опять проголодалась. Я ужасно устала… не соображаю, где верх, где низ.
– Помнится, – со смехом подхватила Эмили, – вскоре после рождения Мэри я однажды так вымоталась, что мозги вообще отключились, и я приподняла голову мужа, заставляя его отрыгнуть.
– А я вспоминаю вас маленькими, – улыбнулась Каролина. – Кажется, еще только вчера Хелен с Шарлоттой лежали в колыбельках, а ты, Эмили смотрела, как они спят, глаз не могла оторвать. Став чуть постарше, вы с Хелен брались за руки и кружились по комнате. Ты, Шарлотта, тоже хотела кружиться с ними, но они тебя не принимали.
– С тех пор мало что изменилось, – со смехом ответила Шарлотта. – Я и сейчас не могу пробиться к ним в подружки.
– Ну, иногда они позволяли тебе с ними играть, – сказала Каролина, вспоминая, как все три дочки устраивали воображаемые бега на лошадках-качалках. – Потом родилась Кэрри, и вы вели себя с ней так, словно это кукла. Каждой хотелось подержать ее на руках, потискать; вы по очереди читали ей книжки.
Они продолжали предаваться воспоминаниям, когда в комнату вперевалку вошла Хелен; дворецкий даже не успел сообщить об ее прибытии. Она толкала перед собой коляску, в которой лежал Тедд. Войдя, коляску Хелен поставила у камина. Первое, о чем подумала Каролина: она же на седьмом месяце, ей нельзя так бегать.
– О Эмили. Мне очень жаль. Это просто ужасно.
– Что ужасно? – озадаченно спросила Эмили.
– Ты, что, не читала сегодняшний номер «Уорлда»? – Хелен достала из коляски свернутую газету, которую Тедд местами изжевал, и вручила ее Эмили.
Глаза Эмили забегали слева направо по газетной полосе. Каролина, заглянув ей через плечо, увидела заголовок: «Скандал из-за покера».
Прочитав два предложения, она в ужасе прижала ладонь ко рту. В статье говорилось, что Джеймс Ван Ален сильно проигрался в покер, устроил скандал и выбежал из «Юнион-клуб», не расплатившись с мистером Теннисоном Ливингстоном, которому он задолжал 50 тысяч долларов. Также отмечалось, что из-за карточных долгов Джеймс оказался на грани банкротства.
– Это правда? – спросила Каролина, сместив ладонь на шею.
– Разумеется, нет. – Эмили положила ребенка на диван и глубоко вздохнула. – У Джеймса есть деньги. Мистер Ливингстон получит свои 50 тысяч.
– Значит, правда.
– Вовсе нет, – ответила Эмили. – То есть, не совсем.
– Вообще-то, – пожала плечами Шарлотта, – он большой любитель покера.
– Раз в неделю играет в клубе, и все. – Эмили бросила газету и принялась расхаживать по столовой. – Боже мой, что же делать? Джеймса выставляют заядлым картежником. Такого еще не было, чтобы он не уплатил долг. И никогда не будет.
– Мама, а ты видела, что пишут о тебе? – Хелен подобрала газету и прочла: «Маловероятно,
