Но тут мои мысли хаотично перескочили на Вею, и я подумал, как было бы здорово...
— Кинь мне свой меч, проклятый....... ........ ........ ........... ........... ........, — ворвался раскаленной стрелой в мой воспаленный мозг крик толстяка, сопровождаемый страшными ругательствами в мой адрес.
«Кинет — не кинет, любит — не любит, приголубит — не...»
Мощная волна энергии, которую принесли два новых дротика, воткнувшихся в мое и без того уже перегруженное гадостью тело, мгновенно прочистила начавшие давать сбои мозги, в который раз вернув меня к беспощадной реальности этого безумного мира. Видимо, составители программы решили выжать последние соки из моего и так уже разваливающегося на куски организма, чтобы потом их не могли упрекнуть, что представление закончилось, практически не успев начаться.
Придя в себя и открыв глаза, я увидел, что колдун по-прежнему лежит на земле, не подавая признаков жизни, а Билли отчаянно пытается защищаться при помощи своего щита, кружась как мотылек возле неугомонного Шрадха и отвлекая внимание последнего от наших с Компотом неподвижных тел. Причем своими перемещениями толстяк еще и пытался оттянуть чудовище к противоположному краю арены. Но как бы ловко он ни кружился, какие бы пируэты ни выделывал, было ясно, что долго ему не продержаться, потому что как ни крути, а без оружия ловить в этом гиблом месте было нечего. Ему нужен был меч — и как можно скорее.
Ну что ж, верный клинок — так, кажется, обычно называют эти железные палки в книжках про прекрасных дам и благородных рыцарей — мне уже был ни к чему. К тому же по природе я не жадный, да и вообще, откровенно говоря, так и не научился им пользоваться, посему без капли сожаления расстался с этим куском железа, изо всех сил зашвырнув его в направлении района боевых действий. Это был широкий жест глупого юноши, не лишенный некоторого очарования, но, к сожалению, имевший самые печальные последствия для всех нас в дальнейшем.
На этот раз моя ошибка заключалась в том, что я не учел того факта, что наркотик увеличил мою силу в несколько раз. И так как метнул я его со всей своей дурацкой мочи, то, вместо того чтобы упасть недалеко от толстяка, как я рассчитывал, меч улетел к противоположной трибуне, где аккуратно свалился на землю, подняв красивое облачко пыли.
Трибуны судорожно вздохнули.
Я грязно выругался.
Билли выругался просто чудовищно[74].
Компот молча загорал.
И только Шрадх, который предпочитал словам дело, неожиданно развернулся на триста шестьдесят градусов и, оставив в покое толстяка, понесся во весь опор на меня.
— Ма-мааа дорогая, — прохрипел я, судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Как всегда, выход был только один, и от него почему-то подозрительно сильно веяло могильной сыростью.
«О-ооо», — еще успел подумать я.
— Горнист, труби отбой, барабаны — бейте отступление, мы проиграли, нас разбили. Спасайся, кто может! — закричал внутренний голос, призывая организованно и без паники отступить на заранее подготовленные позиции.
Но...
Как всегда по закону подлости, именно в этот момент меня окончательно заклинило.
«Полцарства за коня!» — вспомнил я крылатую фразу, не обращая внимания на крики второго «я», и, немного подумав, решил приплюсовать к ранее предложенной половине королевства вторую. Получилось уже целое царство, но почему-то без коня. Странно.
Все-таки меня перекачали наркотиками. Неподготовленному организму такая нагрузка оказалась не под силу. Мозг перестал нормально функционировать, окончательно выйдя из строя, после чего я уже был просто не в состоянии реально смотреть на вещи и трезво оценивать ситуацию. В то время как Шрадх во весь опор несся на меня смертоносной лавиной, демонстрируя полный набор своих огромных, ужасных и острых как бритвы зубов, я стоял, словно цапля на болоте, то есть на одной ноге, и мучительно пытался вспомнить — завтракал я сегодня или нет.
Приближалась кровавая развязка без привычного в таких случаях хэппи-энда.
Толпа замерла в ожидании неизбежного конца, с восхищением наблюдая, как гордый идальго с презрением смотрит в глаза смерти, не пытаясь запятнать свою честь позорным бегством. А гордый идальго (опять же я) не только не думал бежать[75], но и вообще, отключившись от всего происходящего, пустыми, ничего не видящими глазами юного наркомана смотрел на этот мир. Не просто не осознавая грозящей ему опасности, но еще и предаваясь грустным размышлениям о том, что несистематическое употребление пищи плюс неправильное питание, плюс недостаток витаминов и обилие острых приправ в конце концов могут довести его несчастный желудок до язвы, которая, в свою очередь, не спеша подтолкнет организм прямиком к летальному исходу. И вот тогда для вашего покорного слуги все будет кончено уже навсегда.
Да-а-а... Странные мысли о вечном иногда беспокоят нас, и это, как правило, случается в самое неподходящее время.
Именно в этот момент наивысшей концентрации всех моих умственных и физических сил так некстати произошла кровавая развязка, которую с таким нетерпением, затаив дыхание, ожидали трибуны. Как и следовало ожидать, окончившаяся летальным исходом для одного из участников этой бездарной постановки. А впрочем, в этом нет ничего удивительного. Поединки насмерть обычно мирно не заканчиваются.
ХЛОП...
Что-то большое, грязное и воняющее настолько отвратительно, что даже невозможно описать простым человеческим языком, упало недалеко от моих ног, вызвав у пустого желудка непреодолимое желание вывернуться наизнанку, в срочном порядке эвакуировав остатки вчерашнего ужина[76]. Это моментально вернуло меня к реальности. Придя в себя и уже ни на что не обращая внимания, я согнулся пополам, чтобы не испачкать свой парадный костюм, но, как всегда и бывает, когда чего-нибудь сильно хочется, ничего и не выходит.
Эта попытка, как я ни старался, не послужила исключением из правил.
— Ты даже поблевать толком не можешь, — ожила худшая половина моего подсознания. — Стыдно! — пригвоздили меня к позорному столбу.
— А мне вот ничуть не стыдно...
Но в это мгновение, после секундной паузы, вызванной легким шоком, разом взревели стотысячные трибуны арены. Шум, свист, смех, крики — все перемешалось в этом чудовищном гуле, и на мгновение мне даже показалось, что я в который уже раз за этот день опять оглох.
— По какому поводу веселье? — спросил я вслух, обращаясь неизвестно к кому, опять на какое-то время обретая более или менее устойчивую связь с действительностью.
— Мне бы тоже хотелось это знать.
С трудом выпрямившись, я сконцентрировался, наконец-то увидев то, что издавало этот отравительный запах. И этим чем-то, как ни странно, оказался ни больше. ни меньше, а именно он — бездыханный и абсолютно мертвый Шрадх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
