Место ссылки Шубина было известно, но путь на Камчатку мог занять год, а то и больше. Тем не менее его там разыскали. Выяснилось, что он был принудительно женат на камчадалке. Когда Алексей Шубин в 1743 году добрался наконец до Петербурга, Елизавета была уже императрицей. Перед ней предстал не прежний веселый и удалой красавец, а измученный, обиженный, потерявший себя человек. О возобновлении прежних отношений не было и речи, сердце государыни было занято Алексеем Разумовским.
Но Алексей Яковлевич Шубин был вознагражден за свои страдания не только богатством – ему были пожалованы богатые вотчины во Владимирской губернии, – но и чинами. Он стал майором лейб-гвардии Семеновского полка, был также произведен в генерал-майоры и награжден высшим орденом России – Св. Александра Невского. Как он жил по возвращении из ссылки, мы не знаем, известно только, что умер он в 1765 году.
К нашему рассказу следует добавить сведения, которые невозможно проверить. В 1743 году д’Альон писал в письме: «Мне удалось узнать, что императрица воспитывает с большой заботливостью девочку. Ей от девяти до десяти лет, и ее выдают за близкую родственницу императрицы». Посланник стал наводить справки и в дипломатической переписке сообщил уже с уверенность, что это дочь Елизаветы и Разумовского. Позднее д’Альон с той же уверенностью стал утверждать, что отцом девочки был не Разумовский, а Шубин. Рассказ о дальнейшей судьбе девочки неким отзвуком перекликается с судьбой княжны Таракановой. Валишевский пишет про девочку: «Доверенная вначале мадемуазель Шмит, потом, после ее ссылки, греческому купцу, девочка была этим последним, получившим от Елизаветы 6000 рублей, привезена в Москву. В то же время д’Альон узнал, что она была включена в число почетных дам императрицы. Но вот и разъяснение: в1740 году дворцовый журнал упоминает мадемуазель Шмит как гувернантку племянницы Разумовского, а мы знаем, что одна из племянниц фаворита, Авдотья, была почетной дамой, начиная с 1743 года». Господину Валишевскому все ясно, а мне так нет. И вообще: «Был ли мальчик», то бишь, девочка? Племянница Разумовского Авдотья стала супругой Андрея Бестужева (сына канцлера), а Алексей Петрович похвалялся кому-то из иностранных послов, кажется Мардефельду, что невестка у него дочь императрицы. Словом, все это смахивает на пустые домыслы.
Калинкинский дом
Елизавета заботилась о нравственности населения. Примером того служит создание так называемого Калинкинского дома. Заведение это, наводившее ужас на прекрасную, но слабую половину человечества, возникло в Петербурге после того, когда императрица именным приказом закрыла скандальное заведение знаменитой Дрезденши, прописанное под названием «Модная лавка». Все на законных основаниях, шьют и продают одежду, а также парики, драгоценности, мушки, туалетную воду и румяна. Заведение процветало, пока не выяснилось, что под прикрытием торговли предприимчивая немка организовала дом свиданий, который посещали представители лучших семей города, причем не только мужья, но и жены. В девицах, и разумеется, там тоже недостатка не было.
Но соглядатаи не дремали, донесли. До слуха государыни стали доходить пикантные подробности, а потом и скандальные дела. Немку выслали в родной Дрезден, а ее осиное гнездо вытравили в одночасье. Протоирей Дубянский, духовник Елизаветы, очень этому способствовал. По его настоянию учинили комиссию, чтобы найти средство для разыскания гулящих девиц и также «потворных баб», которые «молодых жен с чужими мужьями сваживают». Тайная канцелярия по замыслу комиссии тоже должна была принимать в этом участие, и глава этого органа, Александр Иванович Шувалов, был обеими руками «за», хотя в результате закрытия «Модной лавки» Дрезденши потерял значительную часть своих осведомительниц.
Комиссия предложила бороться с развратом не только на улице, но и в домашних условиях. Доносов было море разливанное. Доносителей не наказывали, потому что каждый второй донос был ложным. Деликатная тема задевала чуть ли не все население Петербурга.
Комиссия заседала в Калинкинском дому. Это была большая усадьба некого Калинкина, которая отошла к казне в счет долгов. Дом был неказист. Его на скорую руку подремонтировали, обустроили следственную комнату, лекарскую, палаты и стражу. «Пропащим девицам» предстояло пройти медицинское обследование. В наше время каждая женщина проходит это обследование много раз за жизнь, но в XVIII веке это обследование считалось ужасным и унизительным. После прохождения необходимой процедуры и оформления надлежащих бумаг обитательниц страшного дома направляли на ткацкую или шпалерную фабрики. Слова «услали в “Калинкинский приказ”» стали нарицательными, и со временем стали вызывать у обывателей не только насмешку, но и сострадание. Примечательно, что уличенные в зазорной связи мужчины не привлекались к ответственности и отделывались только назидательным разговором.
Еще раз о фаворитах
Злопыхатели и сплетники определяли в любовники императрицы несчетное количество мужчин. В таковые записывали Ивинского, Панина, Петра Шувалова, братьев Воронцовых – Романа и Михаила, Сиверса, Лялина, Мусина-Пушкина; список можно продолжать. Все это вздор. Елизавета вовсе не была сексуально озабоченной женщиной, она была по– своему добродетельна, а если и грешила, то это было вполне в стиле эпохи.
Но о двух серьезных привязанностях стоит рассказать. О Шувалове Иване Ивановиче, друге и советнике, разговор позднее. Сейчас остановимся на Бекетове. Во время Масленицы Елизавета велела построить в одном из залов дворца театр. В нем кадеты стали разыгрывать русские трагедии Сумарокова. Императрица была очень увлечена этим действом. Вот выдержки из «Записокк» Екатерины II: «Среди этих кадетов был один, который отличался столь же своей игрой, сколько своей красивой наружность; его голубые глаза навыкате бросали взгляды, способные вскружить головы немалого количества придворных дам». Красавец исполнял роль Трувора в пьесе «Синав». Императрица его очень отличала. Она сама заботилась о костюмах кадетов, Трувор уже носил одежду тех цветов, которые любила императрица. Она сама обряжала кадетов, румянила перед выходом на сцену.
«За последнюю неделю Масленицы нас заставили прослушать десять трагедий. Признаюсь, Мельпомена одолевала меня скукой, и я очень часто зевала; однако я захотела узнать фамилию актеров, которые надоели мне до смерти; из уст ее величества я узнала, что красивый Трувор назывался Бекетовым». «Во время поста река стала неустойчива, ходить через нее было трудно, и императрица велела поместить всю труппу кадетов во дворце. У Елизаветы нашлась, смешно сказать, соперница, о которой Екатерина пишет не с издевкой, а с сожалением. Узнай об этом императрица, бедной княжне Гагариной несдобровать».
Никита Афанасьевич Бекетов
Итак, Бекетов (1729–1794) происходил из старинной дворянской семьи, известной с XVI века. Отец, А.А. Бекетов, служил воеводой в Симбирске и вышел в отставку при Екатерине II. Тринадцатилетнего Никиту Бекетова привезли в Петербург в отдали на обучение в Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Корпус давал хорошее образование молодым дворянам: помимо обязательных военных и инженерных дисциплин их учили языкам, танцам и благонравному поведению в обществе. Модное в то время увлечение театром коснулось и Шляхетского корпуса. Молодые кадеты разыгрывали пьесы Сумарокова, исполняя в них как мужские, так и женские роли.
Легенда о «случае» с Бекетовым рассказывает так. Трувор-Бекетов играл очень хорошо, но вдруг среди действия остановился, смутился, словно забыл вдруг свою роль. Дальше произошло и вовсе невероятное: наш герой заснул прямо на сцене. Служащие решили опустить занавес, но императрица остановила их. Она приказала оркестру играть приятную мелодию, а сама с улыбкой любовалась уснувшим актером. Проснулся Трувор уже сержантом.
Весь двор заговорил о новом фаворите. 1751 год, Елизавете 42, Бекетову 19. Через месяц он уже адъютант графа Алексея Григорьевича Разумовского. Говорили, что об этом попросил графа Бестужев, но Алексей Григорьевич сделал бы это и без его просьбы, слово Елизаветы было для него законом – он продолжал ее боготворить.
Бестужев очень оживился в случае с Бекетовым. Сейчас ближе всего к трону стояли Шуваловы, а новый фаворит должен был оттеснить Ивана Ивановича и тем повысить кредит самого канцлера. Бестужев дарил Бекетову дорогие камзолы, украшенные бриллиантовыми пуговицами, драгоценные кольца, часы. Покои молодого фаворита находились рядом с апартаментами императрицы. В мае 1751 года он получил чин полковника. Казалось, что фавор будет надежным и долгим. Но время внесло свои коррективы.
Лето, императрица переехала в Петергоф, Бекетов последовал за ней. Но Шуваловы не дремали. За Никитой Бекетовым велось самое пристальное наблюдение. Никита был музыкален, любил природу, сочинял стихи. Петергоф настраивал его на лирический лад. Он даже организовал хор мальчиков, с которыми проводил спевки на берегу залива. Тут же была пущена сплетня, что молодой полковник неравнодушен к мальчикам, и вообще-то надо разобраться, чем они там занимаются под шум волн.
