— Чего тебе, плиз, надо? Говори по-русски, я не понимаю. — Она постаралась сделать милое лицо, как велел Юра, но губы растягивались в улыбке очень неохотно.
Эндрю потащил ее за руку к холодильнику, открыл его и указал на морозильник. «Айс», — опять попросил он ее. Откуда-то из глубины памяти у Нади выплыло словосочетание «Айс-крим». Это же мороженое, догадалась она. Ни хрена себе, среди ночи ему мороженое захотелось. Ну наглый тип.
— Нету у меня мороженого, я здесь только второй день живу, не успела купить.
Эндрю посмотрел на нее в недоумении и стал опять просить «айс», порываясь открыть морозильник.
— Говорят тебе, дома нету. В магазин завтра пойдешь и купишь себе, — повторила она как можно вежливее. Как же, к черту, по-английски магазин? А, вспомнила, когда девчонки собираются прошвырнуться по магазинам, говорят, что идут на шопинг. Магазин — шоп. Вспомнила. А как завтра? На уроке английского языка они это учили. Вдруг вспомнилась фраза: «Тудэй ай гоу ту скул». Она старательно произнесла фразу, как бы пробуя ее на вкус. Эндрю нетерпеливо что-то залопотал про ноу тудэй ту скул, потом все-таки открыл морозильник и стал там бесцеремонно рыться. Надя еще не успела произвести ревизию чужого морозильника и смотрела с интересом, что он там нароет. Но он не обнаружил того, что искал, она это поняла по его растерянному лицу, зато выгреб замороженную рыбу и с радостным видом поковылял с ней в комнату, обнимая, как родную, сел в кресло и приложил к ноге. Успокоился и весело посмотрел на Надю. Дескать, утаить хотела, а я все равно нашел. Не на того напала! Улыбка у него была вполне человеческая, и куриная лапа, которой он прижимал рыбу к ноге, приобрела очертания человеческой руки. Наконец до Нади дошло, что он искал лед. В кино показывали, как из морозилок извлекались кубики льда, которые всякие шикарные господа и дамы опускали в фужеры с заграничными напитками.
— Ладно, обнимайся со своей рыбой, я спать пошла. Гуд-бай, ай гоу ту слып, — вспомнила Надя аж две фразы из школьного учебника. Эндрю Тимоти Райян помахал ей рукой и начал расшнуровывать свои ботинки, которые были такие высокие, что ему, наверное, будет чем заняться до утра.
На следующий день она его видела только за завтраком. Эндрю смолотил омлет с двумя бутербродами с сыром, на черемшу посмотрел с подозрением и даже принюхался. Но, произнеся что-то вроде «рашен экзотик», опустошил блюдечко. Нацепив свою морскую шинель и полчаса провозившись, зашнуровывая ботинки, он закинул небольшой рюкзачок за спину и ушел в неведомые дали. Надя поняла, что не понравилась ему, он не делал никаких попыток даже поухаживать. Его непроницаемый взгляд, кажется, вообще не фиксировал ее присутствия. «Ну и фиг с тобой, — подумала слегка обиженная Надя, — и не надо. Не больно-то и хотелось». Она пошла в обменный пункт менять шестьдесят долларов и, пересчитывая рубли, решила, что прокормить его можно еще дешевле, если на завтрак приготовить гренки, украсив их остатками черемши. Завтрак мог обойтись рублей в двадцать.
Вечером, когда Надя со сцены увидела за столиком Юру, ей захотелось запустить в него туфлей на высоком и остреньком каблучке. Но отвлекаться на негатив во время выступления рискованно, и так с улыбками у нее напряженка. А тут и вовсе захочется хищно оскалиться и угрожающе защелкать зубами. В перерыве между номерами она спустилась в зал и подсела к Юре. Тот благодушно попивал вино, и лицо его было безмятежно.
— Ну как, лапочка, твой постоялец? Не приставал? Как первая ночь прошла? — Он мерзко захихикал, и Надя все-таки оскалилась в хищной улыбке. — О, — удивился Юра, — а отчего нас так корежит? Надеюсь, ты его в душ отправила?
— Иди ты со своими шуточками. — Надя была совсем не расположена подыгрывать его пошлостям. — Он ночью колобродил, спать не давал, пока теткину рыбу не умыкнул из морозилки. Обнялся с ней и только тогда успокоился.
— Так он еще и зоофил? — заржал Юра. — То-то вид у него странный, и моется редко, запах у него специфический.
Надя рассказала про ночные приключения, и Юра долго потешался, призвав ее все-таки открывать словарь, чтобы объясняться с Эндрю. Совет, конечно, дельный, но лучше, если бы Эндрю уже спал, когда она вернется. Со спящим разговаривать не надо. На ее счастье, гость действительно именно этим и занимался, когда Надя в три часа ночи вернулась на такси домой. Но долго поспать он ей не дал и в девять утра уже стоял над ней в кухне, пытаясь отодвинуть вместе с раскладушкой от холодильника.
— Привет, — постаралась выглядеть не слишком злобной Надя.
— Монинг, — ответил он и в образовавшуюся щель между раскладушкой и холодильником попытался просунуть руку, чтобы открыть дверцу. Ничего не оставалось, как вставать и на его глазах набросить халатик на легкомысленную кружевную пижамку. Женское белье его тоже не интересовало, он достал «рашен экзотик» и, пока Надя умывалась в ванной, уже сам себе приготовил бутерброды с маслом, украсив их черемшой.
— А ты ничего, самостоятельный, — одобрила его действия Надя и налила ему чаю. Эндрю наворачивал, не поднимая головы от тарелки, потом убрал свою посуду в раковину и, повозившись в прихожей какое-то время с ботинками, махнул ей на прощание рукой. Шинель он застегивал на ходу. «И куда он так помчался?» — размышляла Надя, готовя себе гренки.
Вечером она была свободна и с нетерпением ждала Эндрю. Все-таки интересно, где он шляется целыми днями. Она весь день сидела обложившись словарями и сочиняла вопросы, которыми собиралась его засыпать. Очень помогал разговорник. Получилась целая петиция. Надя несколько раз переписывала опросник красивым почерком и сверяла со словарем, нет ли ошибок. Эндрю заявился в одиннадцатом часу ночи и был очень мрачен. Наде стало его почему-то жаль, и она знаками пригласила своего гостя в кухню, поставив перед ним чашку чая и гренки. Он, глядя в стол и жуя гренки, стал что-то расказывать тихим, печальным голосом. Говорил он довольно долго, она практически ничего не понимала, кроме несколько раз произнесенного слова «Узбекистан». Если он приглашал ее в ресторан, то непонятно, почему это так его печалит. Что-то здесь не то. Доброе сердце Нади не выдержало его жалоб, и она позвонила Юре.
— Что-то он у нас горюет, — сообщила она Юре, когда он поднял трубку. — И это как-то связано с рестораном «Узбекистан». Ты не знаешь, может, его взорвали и он его не может найти, оттого так переживает?
— Давай мне его сюда, — почему-то рассмеялся Юра.
Он выслушал огорченного Эндрю, что-то разъяснял ему в течение нескольких минут, по мере их беседы лицо Эндрю все больше светлело и наконец выразило облегчение. Он передал трубку Наде и принялся расшнуровывать ботинки. Надя жалела, что у нее нет перед глазами часов, очень интересно было бы знать, сколько же он тратит каждый раз времени на это занятие. Можно было бы составить график и устроить соревнование.
— Надюша, надеюсь, он успокоился? Он действительно ищет Узбекистан, уже два дня подряд. Но только не ресторан, а посольство. Он у нас путешественник. А к тебе забрел на огонек перекантоваться. Ну хоть не даром… Да ты не злись, не злись, он же не обещал, что непременно женится. Ему завтра ехать, а у него нет визы, но я уже все ему объяснил. Так что завтра ты его кормишь завтраком последний раз. Надеюсь, человек у тебя не голодает? Уж хлеба ты ему не жалеешь?
— Да он только его и жрет, представляешь, сам себе бутерброды делает. Клевый парень. Никаких хлопот с ним.
— Еще не изнасиловал? — Юра заржал, а Надя огрызнулась:
— Я сама кого хочешь изнасилую, — и положила трубку. Пусть теперь помучается. Ни за что она не признается ему, что австралиец так и не клюнул на ее прелести, дурак такой. И куда его несет — в какой-то Узбекистан… Что он там не видал?
Юра и сам догадался, что у Нади произошел облом. Ладно, так и быть, завтра он к ней заедет. Когда Эндрю наконец уберется. С самого начала, когда Юра увидел его в аэропорту, уже стало понятно — здесь ничего не светит. Ну ладно, хоть шестьдесят долларов Наде перепало. С них Юра даже не стал брать комиссионных. Зачем мелочиться. Тем более что дело покрупнее вызревает.
Глава 9 Любовь и слезы
Последний месяц Юра вел чрезвычайно активную переписку с многочисленными потенциальными женихами, жаждущими обзавестись женами из России. Сообщений приходило так много, что только теперь Юра оценил, как же высоко котируются русские девушки за бугром. Далеко не все корреспонденты стремились сразу выложить свои денежки за право общаться в Интернете, хотя уже после третьего или четвертого сообщения Юра от имени Саши, Иры, Нади оповещал их о небольшой проблемке — на переписку отводилось всего две недели. Все невесты были в стесненных средствах, и если им не помочь материально — «гуд-бай, май лав, гуд-бай». Юре было очень интересно, почему сразу же после описания денежных затруднений некоторые корреспонденты прекращали переписку. То ли не верили, что у нормального человека не может найтись денег на Интернет, то ли жадность одолевала. Было не только интересно, почему-то возникало даже чувство обиды, как будто его обманули и, поманив издали зелеными купюрами, прятали их за спину. Но были и приятные минуты — Саша привезла из Италии адреса двух стариканов, и, когда Юра в адрес каждого написал по трогательному сообщению от имени Иры и Нади, к концу второй недели он уже записывал заветные коды, на которые пришли неплохие деньги. Старики сообщили, что знакомство с Сашей произвело на них неизгладимое впечатление, теперь они знают, какие замечательные русские девушки — красивые, веселые и трудолюбивые. Так что пускай Ира и Надя оплатят свой Интернет, а на остальные деньги порадуют себя какой-нибудь приятной женской безделицей. На приятное оставалось еще по сто долларов, но Ира и Надя получили, как обычно, по две тысячи. «Для них и это большие деньги», — решил за них Юра. Его личный счет рос, как на дрожжах, и Юра чувствовал себя королем. Его аппетиты тоже росли, и теперь он уже копался в сайтах знакомств, подыскивая новых и новых адресатов. Жить было весело и интересно.
