– Благодарю вас, Джеймс, – царственным тоном отозвалась Элайза. – Мне это известно.
Глава 11
Жадно съев тарелку не вызвавшей у него возражений тушеной говядины с добрым куском хлеба, лорд Ла Вей запил все это бокалом вина из подвалов лорда Ардмея, которое тот преподнес ему в подарок, и почти машинально позвонил, вызывая миссис Фонтейн. Точно так же многие мужчины выпивают после обеда стаканчик бренди или выкуривают сигару.
Ла Вей испытывал некоторое нетерпение, ожидая ее прихода. Ему надо было кое-что сказать Элайзе.
Однако, когда она пришла, Филипп на мгновение забыл, зачем вызывал экономку. Дело в том, что ему было просто приятно смотреть на нее, после того как она явно бегом поднялась по лестнице, отчего ее щеки раскраснелись, а прическа уже не была такой аккуратной.
– Добрый вечер, миссис Фонтейн! Хочу сказать, что с вашей стороны было очень мило предложить мне этот чай из ивовой коры. Точнее, в вашем поступке было три четверти доброты и одна четверть отчаяния, когда вы пытались сделать меня не таким невыносимым.
Сначала глаза Элайзы тревожно расширились, но потом он увидел, что она приняла его слова за шутку.
– К списку моих семейных рецептов я добавлю рецепт «Как укротить принца», – сказала она.
– Отлично! Так вы обучали девочек в академии мисс Эндикотт? Насколько я понимаю, вы преподавали немало предметов.
– Да. – Элайза явно насторожилась.
– И вам нравилась эта работа?
– Нравилась.
– Моя говорливая новая экономка почему-то внезапно замолчала, – заметил Ла Вей. – Почему же вы сейчас работаете экономкой, а не учительницей?
Помешкав с ответом, Элайза наконец сказала:
– Мне кажется, вы провели собеседование в тот день, когда наняли меня, лорд Ла Вей.
– Миссис Фонтейн, почему бы вам не присесть и не удовлетворить мое любопытство?
Ла Вей говорил приветливым тоном, который, однако, не предполагал возражений.
Элайза уселась на стул с таким видом, словно поднялась на эшафот к гильотине.
Принц сел напротив. В отблесках огня ее нежная кожа обрела мерцающий янтарный оттенок, а глаза стали мягкими и прятались в тени.
– Я сказала что-то не вовремя?
– Шокирующее, – уточнил Ла Вей.
Это замечание заставило Элайзу улыбнуться – улыбка была ей так к лицу.
Ла Вея слегка обеспокоила собственная мысль о том, что, если бы миссис Фонтейн сказала: «Я совершила убийство», – он нашел бы способ как-то оправдать ее поступок. Или хотя бы спрятать от нее подальше нож для резки мяса и тому подобные предметы.
Филипп пожал одним плечом:
– Надо, конечно, выбирать подходящий момент и подходящего оппонента. Зато вы видите, что мне уже не так больно пожимать плечом. Вы помогли мне восстановить привычный набор слов, миссис Фонтейн, с помощью вашего ивового чая и привычкой говорить не вовремя.
– Рада слышать это, милорд.
– А могу ли я теперь попросить вас переписать письмо моему деду?
Похоже, его слова вновь удивили Элайзу.
– Вы не удовлетворены тем, что я написала?
Ла Вея поразила тревога в ее голосе. Похоже, работу миссис Фонтейн редко признавали неудовлетворительной.
– Кто-то плакал над этим письмом.
Это был всего лишь намек. Лорд Ла Вей намеренно устроил ей засаду.
Элайза замерла. А потом она подняла на него глаза, полные чего-то, напоминающего мольбу, как будто ее поймали на месте преступления.
Принцу понравилось, что она не стала ничего отрицать.
Их глаза на мгновение встретились.
– Где ваш дом, миссис Фонтейн? – тихо спросил Ла Вей.
– В Нортумберленде.
Она ответила это почти громким голосом, все еще не преодолев удивления уловкой ла Вея.
В высоком пламени камина что-то сильно щелкнуло.
– Дом стал частью вас, не так ли?
Казалось, Элайза дышит, испытывая боль.
– Да, – низким голосом ответила она.
– А для меня домом был Ле-Пьер-Держан, – тихо и задумчиво произнес принц. – У нас, у моей семьи, было много домов. Но этот дом я знал и любил. Он принадлежал нашей семье почти два века. Там все деревья были моими товарищами по играм, с которыми я вырос. Я ни с одним из них не ссорился.
Элайза слегка улыбнулась, но все же была напряжена. Ее руки исчезли под столом, и Ла Вей решил, что они наверняка сжались в тугой узел.
– Я знал там каждый цветок в саду, – продолжал принц, – каждый камень в дорожках и стенах. Я разбивал там колени, ловил рыбу, куда-то взбирался, меня наказывали за кражу пирога к обеду… Я там дрался, играл и смеялся с братом, сестрой и кузенами. Там я узнал, что такое быть мужчиной. Голоса моих родных, наши смех и слезы – они в камнях этого дома. Он – такая же часть меня, как… это – Ла Вей поднял руку. – И все это у нас отняли. У тех из нас, кто, как насекомые, разбежались по другим странам. Взяв с собой только то, что смогли. Что-то вроде… соусников, серебряных ложек.
Элайза живо представляла себе все это, и в ее глазах появилось затравленное выражение.
Ла Вею пришло в голову, что заставлять эту женщину страдать из-за чего бы то ни было отвратительно. Однако по непонятной для себя причине он хотел рассказать ей о себе.
– Прошу прощения, – тихо проговорила Элайза, – а я взяла с собой только щетку для волос…
Филипп коротко кивнул, но вопросов задавать не стал.
– Вы скучаете по дому, мисс Фонтейн?
Еще одна пауза.
– Да, – наконец ответила она.
Она произнесла это слово с большой осторожностью, и Ла Вей понял, что ее однозначный ответ скрывает за собой очень многое.
– Когда вы поедете туда в гости?
– Я не могу… – Элайза побледнела от сильного напряжения.
– Вы будете иметь свободное время, миссис Фонтейн. Если, конечно, продержитесь на работе больше двух недель и оденете лакеев в ливреи.
Эти слова должны были вызвать у Элайзы улыбку. И она попыталась улыбнуться.
– И все же, я не могу.
Ла Вей понимал, что не должен давить на нее, но не удержался и спросил:
– Почему? Вы сказали там что-то неуместное?
Элайза наконец улыбнулась:
– В некотором роде. – Но ее глаза умоляли Филиппа не задавать больше вопросов.
Принц уступил.
– Так вы будете любезны еще раз слово в слово переписать письмо? Мне бы хотелось завтра отправить его.
– Разумеется, милорд.
Элайза с видимым облегчением опустила голову и пододвинула к себе лист бумаги и чернильницу. Было видно, что она рада больше не показывать ему свое лицо.
– Мне не нужно возвращаться домой. Я и сама по себе живу прекрасно, – через несколько секунд внезапно сказала она.
– Ну конечно! – беспечным тоном бросил Ла Вей. «Мне казалось, я говорил вам, что не люблю лгунов, миссис Фонтейн».
Принц уселся напротив нее с томиком Марка Аврелия в руках. Одним из преимуществ его долгого выздоровления стала возможность читать все, что его душе заблагорассудится. Разумеется, он предпочел бы скакать на коне галопом по лугам – и день, когда он сможет это делать, непременно скоро настанет, – а пока у него есть шанс усовершенствовать свои и без того неплохие мозги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
