– Думаю, это все, миссис Фонтейн. Вы можете идти.
Элайза неуверенно поднялась со стула и рассеянно сделала книксен, глядя принцу в глаза.
Она удерживала его взгляд несколько мгновений. Его лицо оставалось холодным и безучастным.
Элайза задумалась о том, видно ли по ее лицу, что она обо всем этом думает, потому что, похоже, была не в состоянии скрыть свои мысли. Она совсем недавно стала служанкой.
Принц смотрел вслед Элайзе, подавляя в себе неожиданное желание ухватить ее за локоть, пока она не пропала из виду.
Повернувшись к столу, он опустил глаза на три письма, написанных ею под его диктовку. Писем, на которые он не ответил, было куда больше. Но эти три послания на некоторое время перегородят поток нужд, тревог, требований. Однако Ла Вей уже чувствовал, как в нем нарастает знакомое напряжение. Время идет так быстро! И вечно не хватает денег! Он похож на Тантала, осужденного на вечные муки.
Филипп пододвинул к себе письмо, адресованное деду. Он был уверен, что дед ни слова из него не передаст Мари-Элен, как и должно быть.
Глядя на письмо, принц чуть нахмурился. Послание придется переписать, потому что одно слово немного, почти незаметно, размыто. Очень похоже, что на него упала слеза.
Ла Вей очень нежно прижал палец к этому месту – так нежно, будто стирал слезу с ее щеки. Бумага и в самом деле оказалась влажной.
Он взял лист в руки, чтобы найти слово «дом», написанное рукой миссис Фонтейн.
Элайза инстинктивно положила ладонь на перила и позволила тем вести ее вниз, вместо того чтобы, как обычно, в спешке ухватиться за них. Каким-то образом гладкое дерево усмиряло ее разбушевавшиеся чувства, как громоотвод усмиряет молнию.
Ей почти хотелось быть часами, ландо, а не женщиной. Потому что в таком случае она не оказалась бы настолько тронута то его обаянием, то пафосом, не вздрагивала бы в те мгновения, когда ей хотелось быть сделанной из камня, когда она в действительности не могла представлять для него ничего больше, чем часы или ландо, потому что слуги должны быть абсолютно безучастными. Быть в состоянии всего лишь широко расставить ноги и равнодушно принимать и суровый взгляд, и холодное плечо, то есть все, что мироздание решит на тебя обрушить. Ну, что-то вроде лорда ла Вея…
– Вы можете идти, – насмешливо скопировала она его строгий тихий баритон, пытаясь развеселить себя.
Он всегда сможет звать и прогонять ее, как сделал это только что. Ей никогда это не понравится. Но ей придется это терпеть. Точно так же, как она должна будет пережить слово «брак» – возможность его бракосочетания. Да и вообще, почему эта возможность может хоть что-то для нее значить? В конце концов, он здесь временно.
Такие мужчины, как лорд Ла Вей, женятся ради денег, ради того, чтобы произвести на свет наследников, которые, в свою очередь, будут нанимать экономок – ну и так далее. Так устроен мир.
Фыркнув, Элайза гордо вздернула подбородок. И замедлила шаг, чтобы насладиться гладкостью дерева под своей рукой.
Это было просто…
Она остановилась.
Внезапная дрожь в его голосе, когда он произносил слово «дом». Она походила на крохотную трещинку в его оболочке, сквозь которую лился свет. Как же Элайзе хотелось увидеть то, что пряталось в глубине!
В это самое мгновение она ушла, чувствуя, что и ее сердце дало маленькую трещину из-за него. Элайза начала подозревать, что слова «суровый» и «безучастный» – это на самом деле противопоставление словам «хладнокровный» и «равнодушный».
Элайза вспомнила выражение лица принца, когда она предложила ему чай из ивовой коры. Сегодня ей показалось, что он чувствует себя виноватым за то, что испытывает боль.
Как будто у него нет на это права. Как будто он должен быть невосприимчив к боли.
Элайза была из тех, кто радуется удаче, а она считала удачей, что сегодня может выплеснуть все свои бурные переживания на приготовление яблочных пирогов.
Шмыгнув носом, она провела рукой по глазам.
Слава Богу, он не видел, что она проронила слезу. По крайней мере, она должна быть благодарна за это.
Глава 10
Спустя час Элайза с удовлетворяющим ее грохотом опустила скалку на тесто, навалилась на нее всем своим весом и принялась раскатывать. Взяв пригоршню муки, она рассыпала ее сквозь пальцы как сказочную пыль, а затем еще раз с силой раскатала тесто.
До этого Элайза решила проверить результаты усилий прислуги по наведению порядка и с радостью обнаружила, что все, включая Долли Фармер, трудятся не покладая рук. И они не просто зашевелились, когда она пришла. Слуги двигали мебель, подметали полы, скатывали ковры и выносили их из дома, чтобы выбить, и делали это все по своей воле.
Элайза отправила их еще раз выбивать ковры в одной из комнат, заметив пыль у ножки стула. Настаивать она, правда, не стала, зато узнала, как добиться того, чтобы слуги все время были настороже.
– Полагаю, у вас давненько не было практики, – с улыбкой сказала она. – Без сомнения, в отличие от тех слуг, которые выстроятся в очередь, готовясь занять ваши места. Принц дома Бурбонов не должен терпеть ни грамма пыли.
Это Элайза, конечно, сказала на удачу, но упоминание имени лорда ла Вея и впрямь помогало. Не говоря уже об универсальности его влияния. Преподавая в школе, Элайза научилась использовать все возможности, чтобы заставить учеников делать то, что ей нужно.
Луч света прорвался в кухню сквозь пелену дождя, а вместе с ним туда же проникло и вдохновение.
Может, ей и не разрешено бросаться вещами от досады, зато она может петь:
О, лучше вам не вставать на путиСурового лорда Филиппа ла Вея.Он бросит вазу, чашку или две,А может, захочет и проткнуть вас шпагой!Он бился с десятками и десятками мужчинИ с радостью снова вступит в битву,Так что вам лучше убежать от него,Пока он не поймал и вас тоже!О-о-о!Лучше вам не попадаться на пути…
Элайза развернулась и взмахнула скалкой, приметив краем глаза какое-то движение в углу. Ей показалось, что пол ушел у нее из-под ног, когда она разглядела, что это лорд Ла Вей и есть.
В следующее ужасное мгновение вся жизнь пронеслась у нее перед глазами.
Тишина звенела, в воздухе парило облако муки – зловещее, как лондонский туман. Большая часть этого облака, опасалась Элайза, осядет на ее волосах.
– Прошу вас, не оставляйте меня в неведении! Как звучит остальная часть песни, миссис Фонтейн? – ленивым тоном спросил Ла Вей. Его голос был похож на кошачье мурлыканье. Такой чудесный звук, в котором можно услышать и ласку, и угрозу.
Филипп прислонился к дверному косяку, загородив собой весь дверной проем и лишив Элайзу возможности к бегству. Руки он скрестил на груди, его лицо было каменным и безучастным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
