За мной забрались еще двое, после чего тронулись. Машина была явно служебной, предназначенной для скрытой переброски спецназа – высокая крыша, по бортам откидные сиденья и кевларовые маты на стенах кузова. Куда мы едем, видно не было, но я слишком долго обретался в Ростове, чтобы понимать, куда мы едем, даже не видя. Вот… на мост въехали – значит, на Левбердон едем. Это местные так левый берег Дона называют – тут застройки мало, в основном – места для отдыха. Шашлык-машлык, девочки…
Покатились недалеко, затем машина запрыгала по кочкам. Приехали…
– Выходим! – прозвучало в динамике.
Выходим так выходим
Так и есть – Левбердон. Уехали совсем недалеко, вон Ростов виден. А тут – плес, тянет шашлычным дымком, чуть дальше – самопальный пляж. Хотя тут я купаться никому не посоветую – песка тут нет, а вот битые бутылки – есть.
Справа от нас – «Ланд Круизер», это машина начальника местного УФСБ, судя по номерам, а дальше – серебристый «мерс» G-класса, почти как у меня, только моложе намного. Эта тачка уже с московскими номерами.
А вон уже стулья, столы расставили, Афиногенов над шашлыком колдует. Афиногенов Паша, кстати, тот еще фрукт. Он из управления по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом местного УФСБ. И заимел полковника, но не на том, что боролся с терроризмом, а на том, что боролся с русским фашизмом. Пра-льно, чего там – с русскими фашистами бороться, это тебе не пресекать деятельность нелегальных ваххабитских сетей и групп. Вахи – они ведь и замочить могут. Я бы, может быть, его понял, если бы он так делал карьеру где-то в Якутске – там террористов и в самом деле днем с огнем не сыскать. Но здесь, в Ростове, в городе, который, по сути, является входными воротами России на Кавказ… И перед начальством он умел выслуживаться, что есть то есть. Если надо очередную «молельную комнату» разматывать, это кто угодно, только не Афиногенов. А если московское начальство шашлыками да рыбцами встречать – это только Паша, и никто другой.
Нет, я понимаю, на месте начальника управления я бы тоже одного такого человека держал… в конце концов, и москвичей тоже кто-то должен встречать. Се ля ви. Мне интересно, что чувствуют такие люди, как Афиногенов. Особенно вот сейчас. Ему не стремно, ничего?
Впрочем, люди разные бывают. Я бы, например, никогда не смог халдеем работать. Подай – принеси – стол убери. Понимаю, что кто-то должен, работа как работа, но вот я – нет. Нет – и все. Не смог бы никогда личным помощником работать. А Паша – вот он может.
Наготовили шашлыка, выставили вино – кстати, в Ростовской области есть виноградники и есть отличное местное вино, «Губернаторское», очень рекомендую – но по молчаливому уговору к еде не приступали. Ждали.
Подкатил еще один внедорожник, тоже «Гелендваген» с московскими номерами. Из него с охраной вышел Лаптев, прошествовал к своему месту во главе стола. Разлили вино.
– Ну, мужики, – простецки провозгласил он, – давайте, чтоб Кремль стоял и деньги были…
Хлопнули. Что-то новенькое, кстати. Я о Лаптеве слышал… разное. Я вообще к начальству отношусь нейтрально, стараюсь держаться подальше, но и хорошего от него точно не жду. Нигде, кроме художественных фильмов, не видел, чтобы начальство чем-то помогло. Обратных примеров – сплошь и рядом. Начальник за редким исключением не понимает одного, что те, кто ему подчиняются, профессионалы, и чем ближе к земле – тем им виднее. Скорее он будет самоутверждаться – что он за начальник, если все не «по нему» поступают. А потом ищет виноватых…
Но если Лаптев решил, выслушав тот бред, ту чернуху, что гнали на совещании, посидеть с нами, нелегальной сетью на берегу Дона, и выслушать и нас, то это ему большой и жирный плюс. Очень большой…
Хлопнули, разлили еще по одной. Вылез Афиногенов.
– Давайте выпьем за здоровье Владислава Сергеевича.
Осекся – генерал даже не встал и посмотрел на него… нехорошо, в общем, посмотрел. Но выпить – выпили. После чего Паша, уловив момент, смотался обратно к шашлыкам. От греха подальше.
– Значит, так, мужики, – сказал генерал Лаптев, – все то, что говорят по телевизору, и то, что было сказано на совещании, – все это чушь собачья. По сравнению с тем, что на самом деле происходит.
…
– По нашим данным, группа восточноевропейских стран во главе с Польшей – при прямой поддержке Великобритании взяла курс на резкое обострение ситуации на Украине. В то время как ряд других стран и прежде всего Франция – склоняются к восстановлению политического диалога с Россией. Понятно, что диалога не может быть без уступок, и полем для уступок будет Украина. Что не нравится тем, кто засел в Киеве. Задача, стоящая перед ними, окончательно перетянуть на себя Европу и сделать возврат к статус-кво невозможным. Сейчас организации беженцев ведут войну только на территории Украины. Их задача – организовать ряд террористических актов в Европе с тем, чтобы обвинить в этом «Народные дружины»[53]. Их главная цель – добиться признания народного сопротивления террористическими организациями и отрезать всяческую возможность для переговоров.
О, эти словеса – вирши. Что такое террористическая организация и что такое народное сопротивление. Где разница между террористами и революционерами, между борцами за свободу и подрывниками. Талибан – это террористы или борцы за свободу Афганистана? А почему? В отличие от «Аль-Каиды» «Талибан» не совершал терактов за рубежом. В то же время чеченские, дагестанские террористы – это борцы за свободу. Получается, все, кто против Запада, террористы, а кто против России или Востока – борцы за свободу. Взять тех же уйгуров – для Запада они борцы за свободу, хотя и прямо связаны с «Аль-Каидой».
А если так подумать. Вот сопротивление организует террор в Киеве. И они, получается, борцы за свободу. А если в Варшаве – они кто? Террористы? А в чем разница? Чем жизни варшавян, если уж на то пошло, отличаются от жизней киевлян. Или «киян», как там сейчас принято говорить.
Вот и получается, что лицемерны – все без исключения. И мы – такие же лицемеры. А причина этого лицемерия знаете в чем? В том, что лицемерен весь мир – от и до. Современный мир, – мир, где каждый действует в силу своего страха и ненависти. Все остальные составляющие из уравнения исключены.
– …в связи с чем перед нами встает задача нанесения превентивных ударов по тем звеньям сети «УНА-УНСО», которые планируют или уже ведут приготовления к террористическим атакам на территории России, Украины или третьих стран. В том числе – удары по территории Украины, России или третьих стран…
– Что-нибудь понял?
Мы возвращались вместе с Викингом – у него нет своей машины. Вообще. Одна из мер предосторожности – нет машины, нечего и минировать. Он постоянно пользуется чужими. Очень осторожный человек…
– Понял… почему козел хвост поднял.
Викинг шутки не принял.
– Кубинец жив.
– Вот как?
– Да. Мы разбираемся, кто и как его взял. По нашим данным, у границы шарилась какая-то натовская группа. Испытывали новое оружие.
– Какое?
– Мы не знаем. Его цель – легкие беспилотники и планеры, такие как у нас. Это пока все, что мы узнали.
В общем-то, разумно. Наш прекрасный и яростный мир катится под горку, еще и ускоряясь. Европа впервые с конца восьмидесятых познала, что такое разгул терроризма, – вернулись «новые граждане Европы», мигранты во втором и третьем поколениях, которые ездили в Сирию на джихад, а теперь вернулись. С атлантического побережья Африки через Средиземное море – шел поток кокаина, для его перевозки использовали все что угодно, – от скоростных катеров до самодельных подводных лодок, от мотодельтапланов и до собственных желудков. Современный враг совсем не такой, как раньше, – он не отличим от гражданского, с фальшивыми, а может, и настоящими документами, он пользуется всеми плодами прогресса, обращая их против его же создателей. Сотовые телефоны и высокоскоростные сети – отлично подходят для флешмобов и распространения ваххабитской пропаганды, лазером можно ослепить пилота самолета или бойца спецподразделения по борьбе с беспорядками. Из того, что продается в магазине, можно сделать бомбу или самодельное оружие: в крайних беспорядках во Франции исламские радикалы использовали как оружие автоматические молотки – оказалось, что если прижать их к полицейскому щиту, бронежилету, стеклу машины – получается очень даже неплохо. А вы думали, такое только на Украине возможно? Украина стала прологом, первой ласточкой. Как только стало понятно, что такое в принципе возможно – многие решили повторить. Очень многие…
– И?
– Он сейчас в Киеве. Содержится в тюрьме. Предположительно приговор будет вынесен в самой тюрьме, а вот повесят его публично.
В этом я тоже не сомневался. Украина жила по европейским правилам – и зрелища там очень уважали. Публичная экзекуция там ценилась дороже планомерной и беспощадной борьбы, которая может продолжаться годы и даже десятилетия. Место Украины в ЕС, пусть и в качестве ассоциированного члена, ценилось больше реальных успехов в экономике. Надежда на НАТО ценилась больше надежды на себя.
