Над воротами кто-то сидел. Там мерцал рыжий огонек и шевелились тени. Ирка вспомнила, что каждую ночь кого-то выставляют в дозор, чтобы вражеские диверсанты не пробрались в крепость.
Это навело ее на мысль. Посольство Цемента как-то затянулось. Наверное, в Гаванях все спят давно. Или они ходили не только в Гавани. А может, даже возвращались в крепость. И сказали, например, куда идут дальше и когда вернутся. Ира кивнула собственным мыслям и зашагала к воротам.
Хорошие кроссовки ступали почти беззвучно. Тот, кто караулил ворота, смотрел наружу, а не внутрь, и Ирку не замечал. Она остановилась под деревом, там, где прощались с погибшим Владом, то есть, Нарионом.
Вблизи оказалось, что в дозоре двое. Они пошевелились, кто-то пробормотал ругательство, и с помоста свесились ноги. Одна была в сапоге, вторая босая и перемотанная эластичным бинтом.
— Забей, — сказала Айфе, продолжая разговор, начало которого Ирка не слышала. — Фигня это все.
— Хотел бы, — со вздохом сказал мужчина, и Ира узнала голос Роланда. В нем звучала горечь. — Но не получается.
— Тогда не забивай, — Айфе, напротив, говорила как-то расслабленно. Даже ногой перебинтованной покачивала в такт своим словам. — Слушай, такая ночь клевая, смотри, вон лунища какая. Эльфийские лорды сидят на воротах, потому что их вассалы кто по бабам, кто в разведке, кто в хлам, смотрят на звезды, а Белерианд катится куда-то в сторону конца света. Хорошо же.
То ли мечтательные интонации Айфе, то ли что-то еще ее смутило, но Ирка отошла за дерево. Подумала, что вот сейчас они договорят, а потом она спросит.
— Какая-то хреновая у нас братская любовь получается, — кажется, Роланд усмехнулся. — Надругательство на каноном. Которую игру уже.
— Ну, какая есть. Ладно, не важно все это. Вот есть ты, вот есть я, вот луна эта дурацкая. И мы как будто не сейчас и не здесь. И времени нет, и ничего больше нет, только мы.
Ирка прикусила куда и начала потихоньку отходить от ворот. Этот разговор точно не предназначался для чужих ушей, и она пожалела, что не окликнула их сразу. Потому что сейчас было уже нельзя.
В первое утро на холме, который тогда еще не успел стать Амон-Эреб, она ревела у прогоревшего костра, а невыспавшаяся Айфе пыталась привести ее в чувство. И еще там был Роланд, который тоже не спал. Он тогда еще не прятал правую руку в перчатку, и узкая полоска обручального кольца была на виду. А куртка Айфе, накинутая Ире на плечи, отчетливо пахла мужским одеколоном.
Ирка успела довольно далеко отойти от ворот, когда голос Роланда, ставший неожиданно громким, заставил ее вздрогнуть:
— У нас орк под стеной!
— Сам ты орк, высокий лорд! — крикнул ему кто-то. Судя по голосу, Цемент. — Ворота открой нам! Так и оставшись незамеченной, Ирка свернула к палаткам.
46.
Конечно, они с Владом все проспали. Сквозь мягкий утренний сон Ирка слышала возню возле палаток, резкие голоса, потом — отдаленный грохот, похожий на рокот далекого моря. Но это все было не важно. Она, наконец-то, согрелась после долгой холодной ночи, и вставать не хотелось совершенно.
Дрему безжалостно разрушил голос Цемента.
— Исильмо, подъем! Подъем, вынос!
Влад дернулся. Чуть не стукнулся с Иркой лбами, и полез из палатки. Как был, в носках и трусах, зато с мечом под мышкой.
Снаружи жизнерадостно ржали. Ирка коротко матюгнулась. Попыталась глубже закопаться в спальники, но чудесная расслабленная дрема пропала. Желудок требовал завтрака, голова — кофе, а нервы — пойти и удостовериться, что их прямо сейчас не пришли убивать.
Судя по ржачу и раздраженному голосу Влада, ничего такого и в помине не было. Но до Иры долетел голос Айфе:
— Тормозим. Ай, блин, тормозим. И Гавани тормозят, как суки.
— Слушай, — спокойно сказал ей Цемент, — если мы встретим вастаков и Лотланн где-то по дороге к нам, не придется их штурмовать. Они в Лотланне нормально так построились, с наскока не возьмем.
Ирка накрыла голову спальником. Ей не хотелось ни орков, ни вастаков. Вместо этого ей с удивительной отчетливостью захотелось, чтобы все это поскорее кончилось, и можно было наконец перестать нервничать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда она выбралась из палатки, лагерь напоминал разворошенный муравейник. С железными муравьями. Кажется, здесь были и тормозящие Гавани, и гномы, и какие-то люди. В их старшем Ира с удивлением опознала человека, который разливал им вчера в кабаке глитвейн.
Айфе сидела у костра и с хмурым видом изучала собственную распухшую ногу. Доспехов на ней не было.
— Ты хоть дойдешь до Дориата? — спросил у нее Роланд, принимая от Хельги шлем.
— Дойду, — Айфе ухмыльнулась. — Хамить Диору я в любом состоянии дойду. Карантир я или где.
— Но не зарывайся.
— Красиво все сделаем. О, Гвирит. Пойдешь с нами в посольство или с ними воевать?
— А можно мне просто кофе? — жалобно спросила Ирка. Идти ей не хотелось никуда.
— Можно, — обутой ногой Айфе отодвинула от кострища котелок. На глянцевой поверхности кофе плавала длинная тонкая ветка. — Что-то я совсем выбыл из строя с этой ногой.
— Может, вообще никуда ходить не стоит? — сказала Ира осторожно.
— Так-то оно так, но Диор сам себе не нахамит. А у братьев свербит Клятва. И вообще.
Возле ворот протяжно завыл рог. И совсем скоро у костра рядом с Иркой остались только Айфе, хипповатый фотограф, выглядевший сегодня еще более потрепанным, чем обычно, и Серегон. Айфе со стоном наматывала на ногу эластичный бинт.
— Когда пойдем? — спросил у нее Серегон.
— Пусть Гвирит позавтракает. Вот же компания. Лорд Морифинвэ Карнистир и его нандор.
— Пусть это будет жестом вежливости, — сказал хиппи и протянул Ире банку со шпротами.
— Лорд Морифинвэ Карнистир и его вежливость — это еще смешнее.
— А после Дориата можно в кабак, — мечтательно сказал Серегон. — Там настоек вкусных обещали. Если ты дойдешь.
— Доползу, — решительно сказала Айфе.
Кофе был еще теплым, хотя Ирка предпочла бы горячий. Наверное, это было его магическое действие, но в голове у нее поползли смутные неупорядоченные мысли. Ирка положила пару шпротин на хлеб и спросила:
— А почему вам нельзя в Дориат?
— Теперь-то уже можно, — Айфе невесело улыбнулась, и в этот раз Ира отчетливо увидела, как ее лицо меняется, и она начинает играть. — А прежде его защищали чары майи Мелиан, и никто не мог войти в Потаенное королевство без воли владыки Тингола. А владыка Тингол нас не жаловал. И потому, что мы пришли в Белерианд незваными, и потому… Была еще причина.
— Она не знает, лорд Карантир? — подключился хиппи. Ирка глянула на него удивленно — до этого она не особо замечала, чтобы он играл. Ну или просто не обращала внимания.
— Откуда бы ей, — Карантир вздохнул и натянул сапог.
— Что я не знаю? — Ирка нахмурилась. Вспомнила, что Айфе еще в поезде предлагала ей задавать вопросы и искать ответы. Но как-то два дня игры перед этим было совсем не до того.
— Того, как мы пришли сюда, — лицо Карантира стало жестким. — Нам нужны были корабли, чтобы переправится через море. Но Ольвэ, брат Эльвэ Синголло, которого здесь называли Элу Тинголом, король телери Альквалондвэ, отказался. Ни ради дружбы, ни на время, ни иначе. Тогда мы взяли корабли силой, и белые набережные стали красными и скользкими от крови. Элу Тинголу не за что было любить сыновей Феанора, убийц его родичей. И его наследникам тоже. Келегорм и Куруфин насильно удерживали у себя леди Лютиэн, и мой прекрасный брат обманом хотел вынудить ее стать его женой. Такая вот история. Ну, пошли понемногу, что ли.
Айфе хромала сильнее, чем вчера. Даже Ирка это заметила. Серегон поглядывал на нее с тревогой, но молчал. В итоге, путь до Дориата занял гораздо больше времени, чем запомнилось Ире по прошлому их походу туда.
И за ворота крепости их поначалу не пустили. Серегон какое-то время вяло переругивался с часовым на воротах, фотограф вообще подлез под веревку виртуальной стены, чтобы пофотографировать Дориат изнутри. Ирка откровенно скучала.
