Друзья втащили батарею внутрь локомотива, как смогли зафиксировали, чтобы она, не дай Бог, не повредилась от тряски. Перекрестившись на всякий случай, Дмитрий замкнул цепь, проследовал в кабину машиниста и защёлкал многочисленными тумблерами. После всех манипуляций стрелка одного из приборов показала, что появилось напряжение. Загорелись лампочки, что-то загудело.
Локомотив зажёг фары, медленно выкатился с места стоянки на основную ветку железной дороги. Дмитрий выбрался наружу, вручную перевёл стрелки, и электровоз, завыв устаревшим, но мощным тяговым двигателем, застучал колёсами по рельсам. Плавно набирая ход, он устремился вперёд по узкому тоннелю, едва не задевая собой стенки.
Дорога была ужасно скучной и монотонной. Фары освещали однообразный сферический бетон с прикреплёнными толстыми жилами проводов. Эти провода на скорости казались живыми. Они извивались, подобно змеям то вверх, то вниз, стыки плит мелькали с калейдоскопической быстротой. В кабине машиниста было ужасно тесно, но тепло. Какие-то непонятные рычаги, кнопки, ряды зелёных и красных лампочек, два ряда круглых приборов со стрелками.
Аюн пристроился рядышком, привычно поставив катану между ног, и смотрел в темноту. Поезд по-прежнему стучал колёсами и завывал старинным мотором. Так прошёл почти час. За это время машина ушла далеко вглубь и вниз. Тоннель на всём своём протяжении оказался прямым, как стрела. Люди молчали, размышляя каждый о своём…
Впереди показался отключённый семафор. На всякий случай Ляховский сбавил ход: мало ли что там, впереди. Локомотив медленно подкатил к круглому люку, который запечатывал тоннель. На него тут же нацелились две каких-то непонятных штуковин. Одна засветилась красным светом, который, превратившись в линию на земле, облизал весь электровоз, ненадолго задержавшись на лицах машиниста и его помощника. Через секунду из потолка высунулась пулемётная турель. Безо всякого предупреждения она разразилась длинной очередью. Пули изрешетили кабину вместе с путешественниками. Дмитрий и Аюн мгновенно погибли. Тело Ляховского безвольно ткнулось грудью и головой в панель управления. Юноша удивлённо посмотрел на себя, откинувшегося на спинку сиденья, на повисшие руки с мечом, по которому струилась его же собственная кровь, а потом страшно заорал.
Ляховский в испуге дёрнул стоп-кран. Высекая искры, электровоз волоком проехался по узкоколейке и замер около семафора. Аюн, даже очнувшись, продолжал орать. Потом он всё-таки взял себя в руки, ощупал, повернул голову и посмотрел на спутника.
— Ты что, спятил? Я чуть в штаны не наложил! Что на тебя нашло?
— Я думаю, я видел будущее. Я видел, как мы оба погибли, — прерывисто проговорил юноша, дрожа, как осиновый лист.
И он подробно описал, что будет с ними через сто метров пути. Ляховский не на шутку встревожился. Немного поразмыслив, он велел парню выйти и встать за локомотивом. Затем Дмитрий пустил электровоз вперёд со скоростью пешехода, а сам выпрыгнул из кабины и присоединился к юноше. Пригнувшись к моторному отсеку, друзья шли позади электровоза. Впереди показались ворота — точно такие, какие видел Аюн. Сканер осмотрел машину и, не найдя ничего подозрительного, скрылся. А, между тем, электровоз тихо катился дальше, пока не упёрся буфером в преграду. Сработала защита, двигатель отключился.
Друзья быстро выглянули, Аюн показал рукой на место, откуда должна была вылезти турель. И, как только они это сделали, турель выскочила, как чёртик из табакерки. Однако, прежде чем она нацелилась и открыла огонь, Ляховский жахнул по ней из подствольного гранатомёта. Взрыв искорёжил пулемёт, который со скрипящим звуком бессильно повис дулом вниз. Дмитрий тут же зарядил вторую гранату, осторожно высунулся из-за укрытия, поводил автоматом. Потом вышел сам, махнул юноше рукой.
— Фуу, пронесло. Слушай, и как это тебе удаётся?
Аюн только пожал плечами. Он и сам не понял, как всё произошло.
— Окей, пойдём дальше.
Вдвоём они открутили круглый вентиль, с усилием распахнули люк. Внутри было тёмно, хоть глаз выколи, но, судя по той ловушке, электричество здесь было. Путешественники включили фонари, осветили пространство. Их лучи выхватили из темноты два ряда столов с отлично сохранившимся зелёным сукном, стулья, прикрытые белыми чехлами, сводчатый белый потолок, украшенный лепниной, имитацию камина, и прикреплённую к стенке огромную карту. Над камином висел заросший пылью и паутиной символ страны. Голубой шар, в центре которого два скрещенных инструмента, над ним — звезда, под ним — солнце. Шар с двух сторон обнимают колосья, обвитые красной лентой.
— А это что такое? — с интересом спросил Аюн, указывая на него пальцем.
Ляховский горько усмехнулся:
— Какому идиоту пришла мысль его тут оставить? — спросил он сам себя. Как, впрочем, и зелёное сукно. Неужели думали, что поможет? Эм, Аюн, не бери в голову. Не более чем издевательство над нашими предками. Пойдём лучше, посмотрим, что в соседних комнатах. Эта турель не даёт мне покоя.
Они открыли дверь в соседнее помещение. Дмитрий первым делом полез в силовой щиток. Там он повернул рубильник, от чего на потолке заморгали палки ламп дневного света. Где-то далеко затрещал дизель-генератор. Друзья сощурились от яркого света, но, после того, как глаза привыкли, принялись осматривать подземный зал.
Зал был круглым, как тарелка. Вдоль всей стены располагалось кольцо столов с компьютерами. В центре — стеклянная доска, исписанная цветными буквами и цифрами. И опять — ни единого намёка на жизнь. Даже останков нет.
Дмитрий, пройдясь кругом, один за другим пробовал включить компьютеры, но, к сожалению, все они не работали. Тогда он полистал пожелтевшие от времени документы, но тоже ничего интересного не нашёл. Только непонятные, даже для него, директивы, предписания, инструкции.
Ляховский присел, побарабанил пальцами по столу, быстро встал, прошёл ещё в одно помещение, размером поменьше. Там стоял всего один стол с настольной лампой, вращающееся кресло, кровать, шкаф с полуистлевшей одеждой. В углу находилась высокая стойка, плотно укрытая стеклянным колпаком так, чтобы внутрь не попала ни одна пылинка. Под колпаком лежал кейс, снабжённый двумя кодовыми замками.
Дмитрий приподнял, а затем с грохотом разбил колпак, пробормотав при этом «на счастье», взял кейс, перенёс и положил его на стол. Сам сел в кресло, постучал пальцем по крышке:
— О, бронированный и, наверняка, пылевлагозащитный. Ну, и как мне тебя открыть? Не взрывать же, в конце концов. И на медвежатника я совсем не похож. Даже фонендоскопа нет…
Тут он осёкся и, сощурив глаз, посмотрел на юношу, который беззастенчиво ковырялся в ухе. Ляховский медленно повернул колёсико на одном из кодовых замков и увидел, как ухо парня едва заметно дрогнуло.
— Аюн, а ну-ка, иди сюда, встань рядом.
Юноша послушно приблизился.
— Ты слышишь, как я кручу колёсико?
— Слышу.
— Интересно, интересно. Прислони ухо к замку. Сейчас звук такой же? — и Ляховский еще раз крутанул колёсико.
— Да.
— А сейчас?
— И сейчас. Что ты от меня хочешь?
— Молчи и слушай дальше. Что сейчас слышишь?
— Ну, такой же звук, и ещё другой. Очень-очень тихий.
— Превосходно! Так, теперь другое колёсико.
Через десять минут необходимая комбинация была набрана. Ляховский посмотрел на получившиеся цифры кода, которые ему абсолютно ничего не говорили, нажал на две кнопки. Замки с щелчком отскочили, Дмитрий жадно открыл кейс, нижняя часть которого оказалась клавиатурой, а верхняя — дисплеем. В углублении лежал смотанный шнур питания.
Возникло нехорошее подозрение, что устройство запаролено. Так оно и оказалось. После того, как Ляховский подключил питание и нажал на кнопку включения, на дисплее высветился запрос пароля.
— Сиди тут, я сейчас вернусь, — бросил он, выходя из комнаты.
Спустя минуту Дмитрий вернулся со своим рюкзаком, из которого извлёк флешку. Этот накопитель он вставил в USB-интерфейс, после чего перезагрузил ноутбук.
— Кем только я ни был: и солдатом, и рыбаком, и врачом, и водителем, и летчиком, и даже машинистом. Но уж никак не думал, что придётся попробовать себя в роли хакера. Эх, хорошо, что я не всегда был послушным мальчиком и иногда шалил.
Пальцы Ляховского шустро забегали по клавиатуре. Послышался частый дробный стук нажимаемых клавиш. Сам он смотрел исключительно на дисплей, пробуя разными способами обойти защиту. Один за другим попытки взлома проваливались. Дмитрий весь покрылся красными пятнами, вспотел и не на шутку разозлился. Сначала он кусал губы и морщил лоб, потом стал тихо шипеть себе под нос что-то нецензурное. Через час он вскочил, с размаху хватил кулаком по столу так, что по крышке пролегла трещина, и продолжительно, многоэтажно, со знанием дела выругался.
