К тому времени, когда мы свернули на 62-е шоссе и вкатили в крошечное «пятнышко», обозначенное на нашей карте как Дьюэтт, уже почти стемнело. Этот флоридский «Дуэт» состоял из двух зданий: школы с одной классной комнатой и со знаком «Частные владения» на краю школьного двора и церкви баптистской общины Сухих прерий. Сразу за церковью раскинулся необъятный простор лужайки — самое место для палатки. Воскресный вечер. Если верить объявлению на церковном фасаде, служба должна была начаться в восемь часов. Однажды, ещё до путешествия, нам случилось просить разрешения поставить палатку на церковных землях — во владениях Епископальной церкви в селении Оксфорд, Коннектикут. Члены общины не только пригласили нас к себе переночевать, но и накормили обедом и завтраком, снабдив нас «сухим пайком» на дорогу.
Мы приготовили и съели обед, после чего уселись на ступеньках церкви ждать, когда начнут собираться прихожане. Первым появился преподобный отец Макс Дюранс, классический тип пастора-южанина. Был он сдобен и дороден, брюшко нависало над поясом, а речь отличалась южной медлительностью. Держа в правой руке Библию, толстую и чёрную, он ел нас глазками, недоверчиво щурясь. Ларри заговорил первым:
— Здравствуйте, я — Ларри Сэвидж, а это моя жена Барбара.
Я улыбнулась и кивнула преподобному. Он искоса с подозрением взглянул на меня, а затем опять перевёл взгляд на Ларри.
— Мы с Западного побережья, путешествуем на велосипедах и едем на Кис.
«Умница,— подумала я.— Не упоминай о Калифорнии, во всяком случае при этом малом».
— Мы ночуем в палатке, а потому интересуемся, нельзя ли нам расположиться где-нибудь здесь, где посуше.
Преподобный отец тянул с ответом, а неприязненное выражение, которое приняла его физиономия, когда он только нас заметил, так и не смягчилось.
— Значит, вам нужно местечко для лагеря, так, что ли? Так вот, здесь нет ничего подходящего и уж тем более — никаких удобств,— выдавил он наконец.
Я упёрлась взглядом в то, что, очевидно, было гостевой, пристроенной к зданию церкви, но святой отец по-прежнему упорно смотрел на Ларри.
— Но уж если вам так нужно место для ночлега, есть здесь клочок земли под деревьями, где-то в трёх четвертях мили отсюда, по правой стороне дороги, за перекрёстком с шоссе.
Тут его преподобие сделал паузу, пока на его физиономию наползала улыбочка.
— Правда, по хайвэю и ночью снуют тяжёлые грузовозы. Что ж, вам в вашей палатке, пожалуй, придётся смириться с шумом и светом фар, но, кроме этого, вас вряд ли побеспокоит что-то ещё. Если кто спросит, какого чёрта вы там остановились, только скажите, что Макс Дюранс разрешил вам разбить лагерь. Знаете, все земли в округе — мои. Я сдаю их в аренду, поэтому всем местным хорошо известно, кто такой Макс Дюранс.
Я посмотрела вдаль, за 62-е шоссе, стараясь понять, о каком шоссе идёт речь, однако к этому времени уже слишком стемнело, чтобы разглядеть что-либо на расстоянии.
Между тем, наблюдая, как напряжённо мы всматриваемся во тьму за асфальтом, отец Макс расплылся в ликующей улыбке, и я почувствовала: оно неспроста. Ларри как-то умудрился изобразить ответную улыбочку и вежливо выдать «большое спасибо».
Паства и пастор молча пронаблюдали, как мы подхватили с земли велосипеды и покатили через улицу. Через несколько ярдов по 62-му шоссе мы действительно наткнулись на какую-то дорогу, но стоило нам свернуть на неё, как колёса тут же увязли в песке. Пастор заслал нас в пески. Почти целую милю мы то несли, то волоком тащили наши велосипеды через песок, не отрывая взгляда от изгороди, бесконечно тянувшейся вдоль правой стороны дороги. Мы упорно искали прогалину в колючей проволоке, которая, по заверениям Дюранса, должна была быть где-то совсем рядом. Именно от неё вела тропинка к желанному «островку» для ночёвки. Целых сорок минут мы плелись по песку, а затем были вынуждены признать: то, о чём мы лишь смутно догадывались, отъезжая от церкви, оказалось истинной правдой: преподобный послал нас к чёрту на кулички — в никуда.
Нам ничего не оставалось, как тащить велосипеды обратно в Дьюэтт. На полпути назад мчавшийся мимо грузовик обдал нас песком. Водитель не остановился и не притормозил узнать, что заставило ночью пару велосипедистов под грузом вьючников тянуть свои велосипеды по песку в забытом Богом уголке Флориды. Не сомневаюсь — ему было плевать.
Когда мы вернулись в Дьюэтт, из церкви всё ещё слышалось пение. Мы натянули палатку за деревом рядом со школой. Темень и кусты скрывали нас от прихожан, которые после службы расселись по малолитражкам и пикапам и направились по домам. Утром мы поспешили убрать палатку и навьючить велосипеды ещё до рассвета; затем мы уныло побрели к столам для пикников за церковью и соорудили себе завтрак. Когда мы подкреплялись, подкатил мужчина в пикапе. Он выпрыгнул из кабины и прямиком двинулся к нам.
— Доброе утро,— улыбнулся он.
— Здравствуйте,— улыбаясь, ответила я.
— Откуда вы и куда?
— Из Калифорнии, на Кис.
Какое-то время все трое молчали. Незнакомец изучающе посмотрел на нас с Ларри, затем потупился и опять поднял глаза.
— А скажите-ка, где вы вчера ночевали? — спросил он.
Его глаза обшаривали лужайку за церковью, однако там не было и следа ночного пребывания палатки.
— Отсюда — на север по дороге, в точности там, куда послал нас преподобный. Знаете, на том сухом бугре с деревьями в трёх четвертях мили.— Мой ответ был столь же невинен, как и его вопрос.
— Ох ты!
Незнакомец снова опустил голову. Он быстро зашагал от нас прочь, заглянул в церковь, поискал в гостевой. Наконец, вынырнув наружу, он вернулся в свой пикап и уже на ходу прокричал:
— Всего вам доброго, слышите?
Мы с Ларри собрали вещи и тронулись в путь, в Форт-Мейерс, лежавший в восьмидесяти девяти милях от Дьюэтта. Мы продолжали двигаться на восток по 62-му шоссе, потом повернули на юг, через Ваучулу и Аркадию, следуя по шоссе № 17 и 31. На 17-м и 31-м, с их интенсивным движением, водители, похоже, относились к особой человеческой породе. Мы только и ждали что скорой гибели под колёсами. Основная философия, которой они придерживались, была весьма проста: раз все дороги построены исключительно для автотранспорта, то велосипедисты не имеют абсолютно никакого права пользоваться ими. Когда водители замечали нас, катящих впереди по самому краю «их» трассы, подавляющее большинство поступало одним из трёх способов. Они либо тащились за нами и сигналили, казалось, целую вечность, прежде чем взреветь мотором возле самого уха; либо держались с нами наравне, наполняя воздух яростной бранью; либо выбирали вариант тихого наступления, норовя нанести удар в спину. Что касается последней категории, то они всегда действовали без предупреждения. Они никогда не сигналили и не вопили; они просто летели во весь опор прямо на нас. К счастью, мы всегда вовремя различали шум моторов и «вспархивали» с дороги перед самым их носом. Разочарованные водители, как правило, обычно потрясали кулаками или крыли нас почём зря.
