— Бентон Тромблей завтра опять читает лекцию, — сообщил я.
— Я знаю. Потом он поедет в Бармут, где прочтёт ещё две.
— Идти нам на завтрашнюю лекцию? Бентон дал нам пригласительные.
— Нет, займётесь другим делом. Пригласительные мне не нужны, я могу напечатать их сколько захочу.
— Так это вы раздали билеты работникам с ферм? — догадался я.
Холмс тихонько рассмеялся:
— Это совсем нетрудно. Большая буква «О» и инициалы Бентона Тромблея внутри буквы. Какова была реакция Парри и Гриффитса?
— Сделали вид, будто их это совершенно не касается.
— Вот как? Они не пытались заставить тех молодчиков замолчать?
— Нет. Вели себя так, словно ничего не случилось.
— Весьма примечательный факт, — подчеркнул, Холмс. — Совершенно ясно, что они посещают лекции для отвода глаз. Второй примечательный факт: Бентон Тромблей прочитает следующие лекции в Бармуте и Харлехе, курортных городах, где успех его весьма сомнителен, потому что там не будет студентов и университетских преподавателей. Интересно, как пройдёт его лекция в Бармуте?
Мне почему-то стало жаль Бентона Тромблея.
— Вы собираетесь опять устроить беспорядки во время лекции? — спросил я.
— Конечно нет. Полагаю, они возникнут сами собой.
— Почему вы считаете примечательным тот факт, что Бентон Тромблей читает лекции в курортных городах?
— Скажите мне, Портер, стали бы вы собирать людей со всех концов Уэльса на тайную сходку, избрав местом проведения её Пентредервидд?
— Конечно нет. В Пентредервидде любой приезжий вызывает любопытство.
— Вот именно. В Ньютауне один приезжий уже не вызовет подозрений, но десять-пятнадцать появившихся в городе неизвестных, конечно, могут обратить на себя внимание. Другое дело — Аберистуит. Сюда приезжают сотни отдыхающих, и если их вдруг окажется несколько больше, чем обычно, это всё равно не покажется странным. Всё очень хорошо спланировано, Портер.
— Я думал над этим, — сказал я, — и пришёл к выводу, что у Риса Парри вряд ли хватило бы на это ума.
— Вы правы, — кивнул Шерлок Холмс. — Человек, стоящий во главе организации, не стремится торопить события, даёт им возможность развиваться постепенно. Если бы не убийства, его организация со временем набрала бы такую силу, что это привело бы к катастрофическим последствиям для Уэльса и для Англии.
— Вы знаете, кто он?
Шерлок Холмс улыбнулся:
— Только предполагаю. Пока могу сказать лишь одно: это человек безгранично честолюбивый, поставивший на карту свою жизнь ради достижения цели.
Я достаточно давно знал Холмса, и меня не мог обмануть этот его уклончивый ответ.
— Вы не предполагаете, вам точно известно, — несколько обиженно сказал я.
— Известно, Портер. Но мне необходимы доказательства его причастности к двум убийствам. Всё дело теперь только в том, чтобы добыть эти доказательства, и тогда организованный им заговор распадётся сам собой. Однако он умён и осторожен, хладнокровен и безжалостен, как никакой другой преступник в моей практике. Я столкнулся с серьёзными трудностями, Портер.
Слова Шерлока Холмса подтвердили сложившееся у меня убеждение: Эмерик Тромблей, страстно желая брака с красавицей Мелери, пошёл на совершение или организацию — это ведь всё равно — двух убийств. Ведь только он выигрывал от смерти миссис Тромблей и отца Мелери. Немного смущало то, что в деле был замешан мелкий негодяй Рис Парри, но, вероятно, с ним держал связь кто-то из доверенных лиц Эмерика Тромблея. У меня мелькнула мысль, что это мог быть Уэйн Веллинг, но я тотчас отбросил её. Ведь Веллинг был патриотом Уэльса и другом Глина Хьюса. Он не мог принимать участие в его убийстве. И ещё одно вызывало сомнение: было непонятно, как Эмерик Тромблей связан с мощным заговором, о котором всё время упоминал Холмс.
— У меня есть для вас другое задание, Портер, — сказал, помолчав, Шерлок Холмс. — Это неприятная и трудная работа, но я всё больше убеждаюсь, что, не выполнив её, мы не продвинемся в нашем деле ни на йоту.
— Сделаю всё, что смогу, — ответил я.
— Знаю, что сделаете. Вы уже не раз прекрасно справлялись с порученной вам работой. Завтра утром поездом в семь пятнадцать вы с Мадрином вернётесь в Пентредервидд. Я пока останусь здесь. Буду жить в пансионе на набережной как мистер Гэтуорд. Мне надо обязательно разобраться, чем занимается Кайл Коннор. Вместе с вами в Пентредервидд едет геолог Карл Праус. Хочу напомнить вам один наш разговор. Помните, вы говорили мне в Лондоне, что Эмерик Тромблей хочет жениться на Мелери Хьюс, потому что ему нужна её ферма, а также потому, что ему нужна она сама? По-моему, есть ещё одна причина, третья.
— Вы мне о ней ничего не говорили.
— Так как полагал, что вы и сами о ней догадаетесь. Как известно, рудники закрываются, когда запасы полезных ископаемых исчерпаны. Поэтому мистер Тромблей должен всё время думать о разработке новых горнорудных месторождений. Представьте себе, что он получил сведения, будто в районе фермы Глина Хьюса существует богатейшее месторождение, и этому есть доказательства. Вот вам и третья причина.
Молчавший долгое время Мадрин сказал, покачав головой:
— Все запасы в наших местах давно выработаны.
— Такова официальная точка зрения. Но сравнительно недалеко от Пентредервидда, к северу от Лланидло, имеется рудник, на котором добывают руду с высоким содержанием свинца. Поэтому я попросил мистера Прауса провести тщательную геологическую разведку в районе фермы «Большие камни». Вы, Портер, будете работать вместе с ним. Вас, Мадрин, я прошу подыскать им жильё где-нибудь на отшибе — они должны спокойно заниматься своим делом, не привлекая ничьего внимания. Вы можете сказать Мелери Хьюс, если та, конечно, заинтересуется их деятельностью, что они ищут новые улики против убийц. Убедите её также говорить всем, что это якобы землемеры.
— Хорошо, — сказал Мадрин и поднялся, — я сделаю всё, о чём вы просите. Время уже позднее, и если мы хотим попасть на поезд в семь пятнадцать, то пора ложиться спать.
— Минуточку, Дафидд, — остановил его Шерлок Холмс. — У меня есть для вас особое задание. Вы должны выяснить, что пытается скрыть Мелери Хьюс. Она, без сомнения, могла бы сообщить нам весьма ценные сведения, касающиеся гибели её отца.
— Это совершенно невозможно, — упрямо покачал головой Мадрин.
— В разговоре с Портером она вдруг заявила, что ни за кого и никогда не выйдет замуж. Красивые девушки делают такие заявления, только если их постигло разочарование в любви. Это может быть каким-то образом связано с гибелью её отца. Прошу вас, попытайтесь расследовать это обстоятельство.
Мадрин опять покачал головой.
— Она так сильно любила отца и так ненавидит его убийцу, что не могла ничего утаить.
— Когда Портер нашёл следы, — мягко, но настойчиво проговорил Холмс, — она была очень этим взволнована. Верно?
— Можно также сказать, что она ликовала, — сказал я.
— Испытывала радостное возбуждение? — спросил Шерлок Холмс.
— И это тоже, — подтвердил я. — Возможно, все три чувства вместе.
— Вам это не кажется странным, Дафидд? — осведомился Холмс.
— Я тоже был сильно взволнован, — ответил Мадрин. — Ведь до вас не находили никаких улик, и вдруг обнаружены следы убийц.
— Но ведь вы не ликовали и не испытывали радостного возбуждения? — настаивал Холмс.
— Пожалуй, нет, — согласился Мадрин.
— Её реакцию можно объяснить лишь следующим образом: человек, которого она подозревала в убийстве, никогда не носил деревянных башмаков, и её охватила радость от того, что она ошибалась и он ни в чём не виноват. Она что-то знает, Дафидд.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На вокзале мы встретились с Шерлоком Холмсом и Карлом Праусом. Геолог оказался жилистым человеком среднего возраста с загорелым и обветренным лицом, как у простого крестьянина. С одного взгляда я понял, что работать мне с ним придётся до седьмого пота.
Мы сели в вагон и через два часа вышли на полустанке, откуда отправились на трёх пони в Пентредервидд. И в вагоне, и потом в деревне Карл Праус не вымолвил и десятка слов.
Как и в мой первый приезд, мы обогнули селение по тропе, и Мадрин, сказав жене несколько слов, тотчас уехал искать нам пристанище.
Мы обосновались на ферме Хью и Менны Томас. Они жили в маленьком домике под соломенной крышей. В нём были две комнатки: кухня и спальня. К дому примыкала кладовая, позади него помещался крытый соломой сарай, со стойлами для коровы и тощей, измождённой лошади. Хью и Менна Томас, оба приземистые и очень друг на друга похожие, были, вероятно, беднейшими из окрестных фермеров. От жизни, полной забот и тяжёлого труда, они прежде времени состарились, хотя им, наверное, было всего лет по пятьдесят. Когда я увидел, что у них на ужин только похлёбка из овсяной муки, две картофелины да немного сыворотки, я уговорил хозяев поесть вместе с нами.
