Гросман (горячась). В Сальпетриере три тысячи больных, и я прослушал полный курс.
Профессор. Позвольте, господа, не в этом дело.)
Толстая барыня (вмешиваясь). Я в двух словах вам объясню. Когда мой муж был болен, то все доктора отказались…
Леонид Федорович. Пойдемте, однако, в дом. Баронесса, пожалуйте!
Все уходят, говоря вместе и перебивая друг друга.
Явление девятнадцатое
Три мужика, кухарка, Федор Иваныч. Таня, старый повар (на печке). Леонид Федорович и барыня.
Барыня (останавливает за рукав Леонида Федоровича). Сколько раз я вас просила не распоряжаться в доме! Вы знаете только свои глупости, а дом на мне. Вы заразите всех.
Леонид Федорович. Да кто? Что? Ничего не понимаю.
Барыня. Как? Люди больные в дифтерите ночуют в кухне, где постоянное сношение с домом.
Леонид Федорович. Да я…
Барыня. Что я?
Леонид Федорович. Да я ничего не знаю.
Барыня. Надо знать, коли вы отец семейства. Нельзя этого делать.
Леонид Федорович. Да я не думал… Я думал…
Барыня. Слушать вас противно!
Леонид Федорович молчит. (К Федору Иванычу.) Сейчас вон! Чтоб их не было в моей кухне! Это ужасно. Никто не слушает, всё назло… Я оттуда их прогоню, они их сюда пустят. (Все больше и больше волнуется и доходит до слез.) Всё назло! Всё назло! И с моей болью… Доктор! Доктор! Петр Петрович!.. И он ушел! (Всхлипывает и уходит, за ней Леонид Федорович.)
Явление двадцатое
Три мужика, Таня, Федор Иваныч, кухарка и старый повар (на печке). Картина. Все стоят долго молча.
3-й мужик. Ну их к богу совсем! Тут, того гляди, в полицию попадешь. А я в жизнь не судился. Пойдем на фатеру, ребята!
Федор Иваныч (Тане). Как же быть-то?
Таня. Да ничего, Федор Иваныч. В кучерскую их.
Федор Иваныч. Да как же в кучерскую? И то кучер жаловался, там полно собак.
Таня. Ну, так в дворницкую.
Федор Иваныч. А как узнают?
Таня. Ничего не узнают. Уж будьте покойны, Федор Иваныч. Разве можно их ночью гнать? Они и не найдут теперь.
Федор Иваныч. Ну, делай как знаешь, только бы тут их не было. (Уходит.)
Явление двадцать первое
Три мужика, Таня, кухарка и старый повар. Мужики собирают сумки.
Старый повар. Вишь, черти проклятые! С жиру-то! Черти!..
Кухарка. Молчи уж ты-то. Спасибо, не увидали.
Таня. Так пойдемте, дяденьки, в дворницкую.
1-й мужик. Ну, а что же дело-то наше? Как же, примерно, насчет подписки, руки приложения? Что ж, в надежде нам быть?
Таня. Вот через час всё узнаем.
2-й мужик. Исхитришься?
Таня (смеется). Как бог даст.
Занавес
Действие третье
Действие происходит вечером того же дня в маленькой гостиной, где всегда производятся у Леонида Федоровича опыты.
Явление первое
Леонид Федорович и профессор.
Леонид Федорович. Так как же, рискнуть сеанс с нашим новым медиумом?
Профессор. Непременно. Медиум несомненно сильный. Главное же, желательно, чтобы медиумический сеанс у нас был нынче же и с тем же персоналом. Гросман непременно должен отозваться на влияние медиумической энергии, и тогда связь и единство явлений будут еще очевиднее. Вы увидите, что если медиум будет так же силен, как сейчас, то Гросман будет вибрировать.
Леонид Федорович. Так я, знаете, пошлю за Семеном и приглашу желающих.
Профессор. Да, да, я только сделаю себе некоторые заметки. (Вынимает записную книжку и записывает.)
Явление второе
Те же и Сахатов.
Сахатов. Там у Анны Павловны сели в винт, а я, как остающийся за штатом… да, кроме того, интересующийся сеансом, вот являюсь к вам… Что ж, будет сеанс?
Леонид Федорович. Будет, непременно будет!
Сахатов. Как же, и без медиумической силы господина Капчича?
Леонид Федорович. Vous avez la main heureuse.[19] Представьте себе, тот самый мужик, о котором я вам говорил, оказался несомненный медиум.
Сахатов. Вот как! О, да это особенно интересно!
Леонид Федорович. Да, да. Мы после обеда сделали с ним маленький предварительный опыт.
Сахатов. Успели сделать и убедиться?..
Леонид Федорович. Вполне, и оказался замечательной силы медиум.
Сахатов (недоверчиво). Вот как!
Леонид Федорович. Оказывается, что в людской давно уж замечали. Он сядет к чашке, ложка сама вскакивает ему в руку. (К профессору.) Вы слышали?
Профессор. Нет, этого, собственно, я не слыхал.
Сахатов (профессору). Но все-таки и вы допускаете возможность таких явлений?
Профессор. Каких явлений?
Сахатов. Ну, вообще, спиритических, медиумических, вообще сверхъестественных явлений.
Профессор. Дело в том, что мы называем сверхъестественным? Когда не живой человек, а кусок камня притянул к себе гвоздь, то каким показалось это явление для наблюдателей: естественным или сверхъестественным?
Сахатов. Да, конечно; но только такие явления, как притяжение магнита, постоянно повторяются.
Профессор. То же самое и здесь. Явление повторяется, и мы его подвергаем исследованию. Мало того, мы подводим исследуемые явления под общие другим явлениям законы. Явления ведь кажутся сверхъестественными только потому, что причины явлений приписываются самому медиуму. Но ведь это неверно. Явления производимы не медиумом, но духовной энергией через медиума; а это разница большая. Все дело — в законе эквивалентности.
Сахатов. Да, конечно, но…
Явление третье
Те же и Таня (входит и становится за портьеру).
Леонид Федорович. Одно только знайте, что как с Юмом и с Капчичем, так и теперь с этим медиумом вперед ни на что рассчитывать нельзя. Может быть неудача, а может быть и полная материализация.
Сахатов. Даже и материализация? Какая же может быть материализация?
Леонид Федорович. А такая, что придет умерший человек: отец ваш, дед, возьмет вас за руку, даст вам что-нибудь; или кто-нибудь вдруг подымется на воздух как прошлый раз у нас с Алексеем Владимировичем.
Профессор. Конечно, конечно. Но главное дело — в объяснении явлений и подведении их под общие законы.
Явление четвертое
Те же и толстая барыня.
Толстая барыня. Анна Павловна мне позволила пройти к вам.
Леонид Федорович. Милости просим!
Толстая барыня. Но как, однако, Гросман устал. Он не мог чашки держать. Вы заметили, как он побледнел (к профессору) в ту минуту, как приблизился? Я сейчас же заметила, я первая сказала Анне Павловне.
Профессор. Несомненно, трата жизненной энергии.
Толстая барыня. Вот и я говорю, что этим злоупотреблять нельзя. Как же, гипнотизатор внушил одной моей знакомой, Верочке Коншиной, — да вы ее знаете, — чтоб она перестала курить, а у ней спина заболела.
Профессор (хочет начать говорить). Измерение температуры и пульс очевидно показывают…
Толстая барыня. Я сию минуту, позвольте. Я ей и говорю: уж лучше курить, но не страдать так нервами. Разумеется, что курить вредно, и я бы желала отвыкнуть, но, что хотите, не могу. Я раз две недели не курила, а потом не выдержала.
Профессор (опять делает попытку говорить). Показывают несомненно…
Толстая барыня. Да нет, позвольте! Я в двух словах. Вы говорите, что трата сил? И я хотела сказать, что когда я ездила на почтовых… Дороги тогда были ужасные, вы этого не помните, а я замечала, и, как хотите, наша нервность вся от железных дорог. Я, например, в дороге спать не могу, — хоть убейте, а не засну.
Профессор (опять начинает, но толстая барыня не дает ему говорить). Трата сил…
Сахатов (улыбаясь). Да, да.
Леонид Федорович звонит.
Толстая барыня. Я одну, другую, третью ночь не буду спать, а все-таки не засну.
Явление пятое
Те же и Григорий.
Леонид Федорович. Скажите, пожалуйста, Федору приготовить все для сеанса и позовите Семена сюда — буфетного мужика, Семена, слышите?
Григорий. Слушаю-с! (Уходит.)
Явление шестое
Леонид Федорович, профессор, толстая барыня и Таня (спрятанная).
