— Однако полковник Быков отмечал, что одной из причин состояния Зайцевой оказались ее резко ухудшившиеся отношения с мужем, а виновницей их охлаждения, между прочим, явились вы, Ирина Платоновна. Вы ведь были в связи с Зайцевым.
— Слушайте, вы, — она смотрела с презрением, голос стал резким. — На кого вы собираете компромат, под кого копаете? Под Зайцева? Вы знаете, где он работает? И кем он работает? А между прочим, развод с Юлией никак не отразился на его положении. Я вот ему позвоню и расскажу о вас. Он вас в порошок сотрет.
— Что же он не стер в порошок полковника Быкова, который и его причислил к виновникам стресса Зайцевой?
— Этого не было. Ясно вам? Не было. И Зайцеву, имейте в виду, я позвоню, так и знайте. И имейте также в виду: мои отношения с Зайцевым изжили себя давным-давно. И не вздумайте шантажировать его и меня ими, — она встала и пошла.
Чесноков с ненавистью смотрел ей в спину. С этой тоже не вышло, как не вышло с Москвиной и Тройскими. Неожиданно Чесноков испытал острое желание выпить. И вспомнил, что ресторан, где работает Марина Павловна Карташева, совсем рядом. С подачи Быкова по ней выносилось частное определение за спекуляцию валютой и были приняты административные меры — из лощеных метрдотелей Карташева оказалась переведенной на полгода в рядовые официантки. Этого она Быкову, конечно, и по сей день не простила, хотя давно восстановлена в прежней должности. Она и даст материал.
XII
— С этим картонажным цехом я всю жизнь мучаюсь, — раздраженно говорил директор картонной фабрики. — До того надоело! Никакого учета, никакого контроля! Выгнал начальника цеха! Безобразие одно... Рыбники жалуются. Их предприятие из-за нас план не выполнило! Как так?! Отгрузили им ровно столько этих коробок, сколько им положено... Вот, смотрите, вся переписка по поводу этих коробок. Отгружено как положено. Хотя они привыкли, чтобы у них был запас. Уткин, бывший замдиректора, всегда письма писал, каждый месяц: «В связи с перевыполнением плана»... — директор картонной фабрики подвинул Быкову папку с перепиской.
— Скажите, много они обычно просили дополнительной тары?
— Конечно. Возьмем за единицу тонну осетрины. Это две с половиной тысячи коробок. А речь шла не об одной тонне.
Быков кивнул. Оценил масштабы. «Что-то я не слышал, чтобы рыбозавод перевыполнял план, — подумал он. — Однако Уткин...»
Директор не дал ему додумать:
— Не жалею, что Зибуллина выдворил... Ох, хитер был! Специально такой беспорядок в отчетности с этими коробками устроил, чтобы не разобраться!.. А мы — картонная фабрика и вполне могли бы жить без картонажного цеха. Но это любимое детище Зибуллина. Он — его создатель. Но все, уехал в Керчь, тоже, наверное, что-нибудь там создавать!
«В Керчь поехал Зибуллин, башкир по национальности, — размышлял Вячеслав Иванович. — А у Калиева жена башкирка. Уткин тоже уехал в Керчь. Следовательно, логично уточнить, не родственники ли через жену Калиев и Зибуллин, не за Уткиным ли поехал Зибуллин в Керчь, на приготовленное местечко? Наверное, самому надо поехать туда...»
На столе директора зазвонил телефон.
— Вячеслав Иванович, — обратился директор. — Вас просят из УВД.
Звонил дежурный. Он сообщил, что полковника Быкова разыскивает его московское руководство.
«Что еще такое?» — удивился Быков. Генерал Панкратов приказал ему немедленно возвращаться, никаких доводов о продолжении расследования и слышать не хотел.
— Ты отозван, — сухо сказал Василий Матвеевич, так сухо, что Быкову очень не понравился его тон.
XIII
Когда полковник вышел из кабинета генерала, ему вдруг показалось, что ковровая дорожка, устилавшая длинный министерский коридор, неожиданно поплыла... Вячеслав Иванович невольно оперся о стенку.
Он вошел в кабинет, сел к столу. Нащупал ключ от сейфа — тот был на месте, в кармане. В сейфе лежал пистолет. Одно движение — и этот кошмар прекратится. Но нет, он не станет стреляться.
В присутствии секретаря партийной организации управления и незнакомого полковника из управления кадров, который будет возглавлять комиссию служебного расследования, генерал предъявил Быкову три документа.
Постановление прокуратуры о прекращении уголовного преследования гражданина Ильина ввиду отсутствия доказательства виновности и наличия алиби.
Представление прокуратуры в МВД СССР о незаконных методах дознания, примененных следователем по особо важным делам полковником милиции Быковым В. И. к гражданину Ильину С. М. с целью получения признания своей вины в убийстве гражданина Киреева, а также о незаконном аресте Ильина.
Постановление об отстранении полковника милиции Быкова В. И. от ведения следствия по уголовному делу об убийстве гражданина Киреева и назначении служебного расследования в отношении полковника Быкова.
Вячеслав Иванович сразу же вспомнил дрянную бумажку с угрозой. Вот, достали-таки... Зачем он ее выбросил?.. Но сейчас не расскажешь об этом немолодым серьезным людям с погонами старших офицеров.
— Пишите объяснительную, товарищ Быков, — сухо сказал генерал.
— А что, собственно, я должен объяснять?.. Никаких недозволенных методов... Меня самого насторожила такая быстрая готовность Ильина к признанию. Неестественно...
— Вот об этом и напишите, — заметил секретарь партбюро.
— Не было и не могло быть недозволенных методов! Никогда в моей практике! — повторил Быков запальчиво.
— Поезжайте в прокуратуру, почитайте показания Ильина. Посмотрите данные медэкспертизы... На теле у вашего подследственного — следы побоев.
— Но... — Вячеслав Иванович онемел. Он понял — все это реально и более чем серьезно. И все-таки... Посмотрел в глаза генералу — с Панкратовым они работали столько лет бок о бок, немало выпало на их общую долю...
— Вячеслав Иванович, — генерал наконец посмотрел в лицо Быкова, — что греха таить, арестовали вы Ильина незаконно...
— Но, Василий Матвеевич, неужели вы верите всему этому?
— Скоропалительно вы арестовали Ильина, — с укором повторил генерал. — Да, не сразу он предъявил свое бесспорное алиби, не сразу вспомнил и назвал свидетеля, который подтвердил, что находился вместе с Ильиным весь тот день, в который был убит Киреев. Но ведь и вы не нашли этого свидетеля. Что же касается заявления подследственного, будто вы подвергали его истязаниям.., Допросы шли один на один. У лейтенанта Сиволодского Ильин вины своей не признал. У вас признал. Быстро и полностью признал свою вину в тягчайшем преступлении! Таковы факты, Вячеслав Иванович. И не будем много об этом говорить. Служебное расследование покажет, какова истина. Поезжайте в прокуратуру.
«Почему он со мной так разговаривал? Неужели эти десять лет совместной службы ничего не значат? — тупо глядя на собственный стол, думал Быков. — Почему поверили этому проходимцу, а не мне? Как вообще могли усомниться во мне? Неужели не виден явный оговор?..»
Дверь кабинета тихо отворилась, и вошла майор Левченко.
— Вячеслав Иванович, дорогой, да неужели в это кто- то поверит? Убеждена, служебное расследование все отметет, сразу.
— Не надо, Валя, так легко подходить к этому.
— Следствие, которое вели вы, передадут мне. И надо довести его до конца — тогда все встанет на свои места. И ради вас...
— Не ради меня, ради истины... — глухо уронил полковник Быков.
Левченко заглянула в его лицо и осеклась, побледнела.
— Не верю! Боевой офицер Быков личное оружие в ход не пустит, — сказала требовательно, веско.
— Да, не пустит, — усмехнулся он в ответ. — У меня дети. Какая жизнь дорогая; Марина на свою зарплату да на пенсию за меня, разжалованного, их не прокормит.
— Типун вам на язык, — Быкову показалось, что в глазах у Валентины Михайловны появились слезы. — Надо думать, как выходить из положения. И ради вас, и ради истины, что для нас с Мишей совершенно однозначно.
— Поеду к Анищенко, — перевел разговор Вячеслав Иванович. — Что там этот подонок смог сочинить с такой убедительностью?..
— Следы побоев у него есть. Это верно. Но я обращала внимание Анищенко и полковника Петрова из наших кадров, который возглавляет комиссию служебного расследования, что эти синяки и ссадины — в таких местах, где он мог самотравмироваться. Например, ушиб плеча. Да ткнись как следует о стенку, при хорошем замахе и ключицу можно сломать! Или на шейном покрове.
— А какое вынесла впечатление об Ильине, Валя?
— Не убивал он Киреева, Вячеслав Иванович, — она вздохнула. — Жаль, я раньше к этому делу почти не подключалась. Вы и эксперты настаивали на том, что узел в лассо, которым был задушен Киреев, азиатский... А это узел, каким рыбаки вяжут сети вручную. Сейчас редко кто владеет этим мастерством. Но я вас уверяю — это тот самый узел. Поверьте морячке. У нас в Сосновке каждый подтвердит. Ильин его вязать не умеет и не научится никогда. С этим надо родиться... Я смотрела ваши материалы по Астрахани. Вас не удивило, Вячеслав Иванович, что этот самый Уткин поехал именно в Керчь? А почему не в Батуми? Или не в Баку? И почему в Керчь за ним потащился картонажник? Совпадение? Вряд ли. И еще. Убийца Киреева — рыбак. Умеет сетевой узел вязать. Еще одно совпадение? Когда их слишком много, они перестают быть таковыми. Закономерность начинает просматриваться, как вы любите говорить. Значит, Керчь... И пожалуй, загляну-ка я еще в Астрахань, погляжу, не уехал ли с рыбозавода еще кто-нибудь, в Керчь или дальше. А полковник Быков, пока я буду путешествовать, наберется мужества. Договорились? Кстати, Василий Матвеевич, по-моему, только делает вид, что целиком доверяется факту. Но в душе своей... Уж поверьте моей чисто женской интуиции.
