— Да, заберите вы его себе, если он вам так сильно нужен, — лицо Валерки было мертвенно-бледным. Он, прихватив сумку, решительно направился по проходу к двери. Его примеру последовали другие ученики с последних парт.
— Я вас никуда не отпускаю, — нервно завизжала Пенелопа.
— Откройте двери сами, или мы их выломаем, — заявил Комар, и по его глазам Пенелопа поняла, Валерка действительно выломает дверь.
— Не открою! — намертво стояла Пенелопа.
— Белла Ивановна, — вмешался Лелик, напрягшись. — Не заставляйте детей совершать антипедагогический поступок!
— Что вы мне все указываете, как жить! — взорвалась Пенелопа. — Вы сопляк против меня!
В классе засмеялись, все было похоже на спектакль. Большой Лелик приблизился к Пенелопе и проговорил с расстановкой: “Я больше терпеть ваше хамство не намерен. Немедленно открывайте дверь!”
Что-то грозное и повелительное было в его голосе, манере. Он словно загипнотизировал Пенелопу. Она смиренно подошла к двери и открыла ее.
— Спасибо за понимание, — холодно поблагодарил Лелик.
— Я о вашем произволе доложу директору, я напишу жалобу в министерство, вы у меня попляшете, — прошипела Пенелопа.
— Пишите куда хотите, но я бы посоветовал вам искать новое место работы.
Лелик первым вышел из кабинета, и за ним мы все. В классе остались только Пенелопа и Щукин.
— Мы ничего не воровали у этой дуры, — доказывал Комар, он словно боялся, что Лелик ему не поверит.
— Мог бы мне этого не говорить! — невозмутимо произнес Лелик. — Через десять минут наблюдаю всех вас в детдоме, — скомандовал он.
— Нет, — твердо произнес Никита, — мы опоздаем. Нам необходимо поговорить со Щукиным. Это все он подстроил!
Лелик остановился в нерешительности.
— Хорошо, я буду вас ждать в воспитательской, — выдавил он из себя.
Когда Щука вышел через пять минут из класса, в коридоре его терпеливо дожидался Никита, на подоконниках коридора, как встревоженный улей, сидел весь класс.
— Щука, стой! — крикнул Никитон. — Ты Пенелопины деньги подложил Аристарху в сумку?
— Окстись, Никитон, — Щука изобразил на своем лице недоумение и заморгал невинно глазами. — Сафрон с Комаром сами их украли у бедной Пенелопы.
— Никогда не думал, Макс, что ты опустишься до такой низости, — в сердцах выкрикнул Никитон.
— Засохни, Смирнов, — раздраженно ответил Щука.
— Сам засохни!
Щука подбежал к Никитону и с размаху ударил его ногой в бок, Никита от боли согнулся в две погибели.
— Я же тебе сказал — не сокращайся, — с остервенением произнес Щука.
— Макс, — отдышавшись, произнес Смирнов. — Я вызываю тебя на “честный поединок”.
Лица бывших друзей были напряжены до предела.
— Я ж тебя раздолбаю, как дятел спичку, — сиплым голосом произнес Щука.
— Клювик не сломай, — живо парировал Никита.
— Смирнов, — неистово закричал Щука, — не провоцируй меня.
— Я не провоцирую, — спокойным тоном ответил Никита.
— Где и когда? — резко спросил Щука, он понял, что Никита с ним не шутит. — Если тебе так сильно хочется быть боксерской грушей, — Щука криво ухмыльнулся. — Только я жалеть тебя не буду, — предупредил он сразу.
— Сегодня в спортзале, сразу после ужина.
— Кто будет судьей? — по-деловому спросил Щука.
— Кузя!
— Что получает победитель? — голос у Щуки внезапно сел, словно у него пересохло во рту.
— Власть над Клюшкой.
— Побежденный?
— Линяет навсегда из Клюшки.
— Заметано, — кивнул головой Щука и, довольный, пошел в свою спальню.
“Честный поединок” был введен на Клюшке еще обитателями послевоенных лет. Через честную драку, в которую никто не имел права вмешиваться, решались спорные вопросы жизни обитателей Клюшки. Это был последний и решающий аргумент в решении назревшей проблемы. Отказ одной из сторон в участии поединка рассматривался как трусость и поражение. Проиграть в поединке не считалось позорным, так как двое честно и открыто при всех выясняли свои отношения.
Последний “честный поединок” был два года назад, когда Щука отвоевал у Батона командорство.
После ужина основное здание детдома вымерло. Все, начиная с пятого класса (малышню не пускали на такие поединки), столпились возле спортзала. Занятие по ОФП закончились досрочно. Свисток торопился, у него в восемь вечера была еще тренировка по волейболу в сельском клубе. Он несказанно обрадовался, когда сразу несколько обитателей напросились дежурить по спортзалу, ему не пришлось никого в этот раз заставлять. Он оставил дежурным ключ, сам же поспешил в сельский клуб. Как только он ушел, дверь спортзала открылась и в него ввалилось человек восемьдесят.
Большая часть обитателей, поддерживающая Никитона, сгруппировалась у одной стены, другая, за Щуку, более жидкая, у противоположной, в центре находилась Кузя в спортивных брюках и синей футболке. По правую руку от нее стоял Никитон, в синих спортивных брюках и красной футболке, по левую — Щука, также в синих спортивных брюках, но в светлой футболке.
Щука был сантиметров на десять выше Никитона, крупнее в габаритах, никто не сомневался в победе Командора, всех интересовал вопрос, как долго продержится Никита, его почти никогда не видели дерущимся.
Кузя заметно нервничала. Она подняла правую руку, зал сразу замер.
— Сегодня “честный поединок” между Смирновым и Щукиным, — громко объявила она. — Они выясняют право на командорство. Победителем считается тот, кто заставит противника сдаться и произнести это слово. Противник, не признавший себя побежденным, считается победителем. Всем все понятно? — спросила Кузя, взглянув на сосредоточенные лица Щуки и Никиты. — Как судья задаю вам вопрос: не хотите ли вы помириться?
— Нет, — глухо произнес Никита.
— Нет, — ответил Щука.
— Тогда начинайте, — скомандовала она и отошла в сторону.
У Щуки был особый природный дар — звериная жестокость. Он с малолетства усек — все в этой жизни решает только сила. Кто ею обладает, того боятся и уважают. Клюшка Щуку боялась, ненавидела и терпела — другого выхода не было. В драках Щукин был безжалостен, избивал до крови, и чем больше ее было, тем сильнее это его заводило.
Первым ударил Щука.
— Хук справа, — довольно прокомментировал он.
Смирнов устоял.
— Хук слева, — парировал Никита и отскочил на шаг.
Былая уверенность с самодовольного лица Щуки испарилась, он никак не ожидал от хлипенького Смирнова таких сильных ударов. Щука ринулся в атаку, он схватил Никиту за спину, подтянул к себе и, не обращая внимания на удары, которыми Смирнов его осыпал, нанес ему короткий, рубящий удар по голове так, что наблюдавшие за ними обитатели ахнули. Потом Щука нанес еще один такой же сильный удар, и Никита упал на пол к его ногам.
— Все, Никитон, — победно захрипел Макс, — сдавайся!
— Ни фига, — Смирнов, упираясь руками в пол, поднялся на ноги.
— Что ж ты такой живучий? — взбесился Щука, он прицелился и нанес кулаком удар по Никитиному носу. Брызнула фонтаном кровь. Смирнов зашатался, поднял подол футболки, вытер им нос.
— Сдаешься?
— Не дождешься, — прохрипел Никита.
Зал напряженно и безмолвно наблюдал за поединком, по условиям болельщики не имели права кричать. За любой крик судья мог назначить штраф виновному, вплоть до пачки сигарет. Никита чувствовал, что выдохся: в голове шумело, удары его были слабыми и неточными.
— Сдавайся, Никитон? — Щука держал Никиту руками за футболку.
— Не сокращайся, Командор!
Смирнов стоял перед ним, качаясь, с залитым кровью правым глазом.
— Сдаешься?!
Никита отрицательно мотнул головой. Щука повалил Никиту на пол и принялся бить его ногами по животу, спине, остервенело приговаривая:
— Сдавайся, козел… Ну… кричи… Проси прощения…
Никита, как мог, прикрывался руками от ударов. Его силы поддерживала только ненависть, — ненависть, переполняющая всю его душу. Последний удар Макса окончательно вырубил его. Кузя подбежала к Никите, опустилась на колени.
— Ну, Командор, ты и зверь! — произнесла она.
— Пошла ты, — выдавил из себя Щука, чувствуя на себе осуждающие взгляды собравшихся. — Смирнов, ты сдался, — Щука нагнулся над ухом Никиты.
— Нет! — Никита закрыл глаза.
— Щука, ты проиграл поединок, — уверенно произнесла Кузя. — Никитон не сдался! Ты больше не Командор Клюшки!
Щукин странно посмотрел на Кузю.
— Пошли вы все… — и под неодобрительное шушуканье он ушел из спортзала.
Обитатели с молчаливым осуждением смотрели в спину уходящему Щукину. Как только его не стало в спортзале, толпой бросились к Никите. Ему принесли воды, Кузя заботливо вытерла мокрым полотенцем с его лица засохшую кровь.
— Как ты? — участливо спросил Комар.
— Плохо, — признался Никита. — У меня все в голове шумит, и тошнит.
