Слоан с громким ругательством сел, рывком натянул подол сорочки ей на колени, отвел глаза и неловко поднялся на ноги.
Нужно немедленно убираться.
Слоан, пошатываясь, направился к двери в поисках спасения от черных демонов и призрака, преследовавшего его. Хизер оцепенела… Он опять ее бросил! Она приказывала себе успокоиться, твердила, что все это не должно ее трогать, и все же ничего, не могла поделать. Правда, Слоан терзается воспоминаниями, и нет ничего удивительного, что срывает зло на ней. Однако робкая надежда на то, что между ними все-таки возможна близость, рассеялась как дым. Ее место заняла бесконечная печаль.
Хизер, дрожа, уставилась в огонь. Ее долг - найти оправдание для измученного, истомленного человека. Постараться не обращать внимания на ярость, горечь и ненависть, снедавшие его день и ночь. Но это совсем нелегко.
Чувствуя подступающий холод, Хизер свернулась в клубочек и обхватила себя руками. Неужели она никогда не согреется?
***
Могила, придавленная тяжелыми камнями, была занесена толстым слоем снега. Слоан уверенно направил гнедого мерина к заснеженному холму под высокой сосной. Лошадь, выдыхая клубы пара, с трудом пробиралась по обледенелой тропе.
Метель улеглась, но теплее не стало. Солнце низко висело в равнодушном небе, играя на бескрайнем серебряном ковре. Блеск смерзшихся кристалликов слепил глаза. В этой уединенной лощине, спрятанной у подножия Скалистых гор, окруженной голыми осинками, лежала Лань. Когда-то, в день свадьбы, она привела его сюда, на луг, покрытый синими аквилегиями.
Здесь они испытали первые радости любви. И здесь же она похоронена.
Натянув поводья, Слоан спешился, склонился над могилой и стал осторожно сметать снег, пока не добрался до гранитной плиты, на которой были высечены всего две короткие фразы:
ЗДЕСЬ СПИТ ЛАНЬ ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ЖЕНА СЛОАНА МАККОРДА
Слоан снял шляпу и скорбно склонил голову. Тяжесть в груди стала почти непереносимой.
Какая у нее была улыбка! Именно эта застенчивая, милая улыбка покорила его сердце с первого взгляда. Мягкая, нежная, зовущая, казалось, она затрагивала самые потаенные струны его души.
Но как он ни старался, и лицо и улыбка ускользали. Судьба больно наказывает его и тем, что он способен вспомнить лишь гримасу боли да кровь из бесчисленных ран.
И неожиданно воспоминания с новой силой вспыхнули в нем, горло сдавило от неизбывной тоски. Последние моменты жизни Лани, слабый предсмертный вздох. Багровые пятна, пропитавшие разорванное платье, тонкие красные ручейки, стекавшие по ногам. Хриплые рыдания, разорвавшие его грудь, когда он прижимал к себе неподвижное тело.
В тот день у него отняли все. Тьма надвинулась на него и поглотила. Страшнее он ничего не испытывал.
Слоан с трудом встал и отвернулся от могилы. Неужели он вечно останется пленником ада? Сознания собственной вины, не дающей покоя ни на минуту?
Он устало провел руками по лицу и, тяжело вздохнув, обежал взглядом заросшие соснами откосы. Горы, ранчо, лошади и скот - вот все, что интересовало его до встречи с Ланью. Он не предполагал, что превыше всего будет ценить и любить женщину. Любить больше своей жизни.
И если бы мог, умер вместо нее. Все лучше, чем жить с сознанием того, что Лань погибла по его вине. Не будь он так поглощен борьбой за землю, не упорствуй в своих дурацких убеждениях, не настаивай на продолжении вражды…
И враги нашли способ ему отомстить. Они подстерегли Лань, когда та возвращалась из города, и устроили засаду. Сначала подстрелили лошадей. Но Лань сражалась до конца. Повозка была изрешечена пулями, но она продолжала отстреливаться. Только когда кончились патроны, Адам Кингсли и его приспешники набросились на нее, как голодные волки.
К тому времени как Слоан нашел ее, было уже поздно. Док Фарли потом признался, что, если бы она не погибла от ран, потеря крови после зверского изнасилования наверняка убила бы ее.
Месть Слоана была быстрой и беспощадной. Он с хладнокровной жестокостью выследил всех семерых и заставил молить о жизни, прежде чем прикончить их с куда большим милосердием, чем они выказали его жене.
Но Лань не вернешь.
Прикрыв глаза, Слоан отдался нахлынувшей боли, острой и всепоглощающей. Несколько минут длилась эта пытка воспоминаний. Наконец он тяжело вздохнул и заставил себя вернуться к действительности.
– Лань, я должен кое-что сказать тебе, - тихо пробормотал он, глядя на могилу. - Я снова женился. На чужачке из восточных штатов. Но я хочу, чтобы ты знала: для меня это ничего не значит. Я сделал это ради Дженны. Наша дочь нуждается в ласке и заботе. Кто-то должен сделать из нее леди. Ты, конечно, согласна со мной?
Он помедлил, живо представив женщину, которая прошлой ночью так самозабвенно отдавалась ему, предлагая сладостное утешение плоти.
– Она никогда не займет твоего места, Лань. Я не желаю думать о ней как о своей жене и хозяйке «Бар М». Черт, да она совсем ничего не смыслит в жизни на ранчо! Никогда не дубила шкуры и не гнала стадо в метель. Правда, она не такая изнеженная, как я боялся. И Дженна ее полюбила. Ты бы одобрила ее. Все же… тяжело видеть ее в доме. Недавно она нашла твою куртку, ту самую, которая была на тебе в тот день, когда… - Губы Слоана горько скривились. - Она отстирывала пятна крови. А я… я заорал на нее и насмерть перепугал. Но она не смела прикасаться к твоей одежде!
Слоан замолчал. Он был вне себя от бешенства, увидев Хизер с курткой в руках. Его страшно обозлило не столько ее непрошеное вмешательство, сколько то неизменное действие, которое она на него оказывала. Последние годы его сердце оледенело, но герцогиня каким-то чутьем отыскивала незаметные трещинки в его броне.
Он презирал себя за те чувства, которые она в нем будила. И ненавидел ее. Ее и свою слабость.
Но не мог избавиться от вкуса ее губ, ощущения гладкости кожи, звука переливчатого голоса.
Все это переходит всякие границы! Прошлая ночь показала ему его уязвимость.
Нет, этому безумию пора положить конец. Как он смеет предаваться таким святотатственным мыслям над могилой Лани?
Стиснув челюсти, Слоан бросил последний взгляд на могильный холм, отвернулся и вскочил в седло.
Он добрался почти до конца луга, прежде чем немного пришел в себя. Нет, он не из тех мужчин, которые живут не рассудком, а тем, что шевелится в штанах! И задушит в себе позорную страсть, чего бы это ему ни стоило.
Он прекрасно сознает, чего хочет от Хизер. Ни любовь, ни страсть не входят в их соглашение. И ей никогда не сравниться с Ланью. Он больше не позволит женщине завладеть своим сердцем. Второй раз ему просто не вынести боли!
