По дороге я решила, что недовольство отца можно пережить: каникулы того стоят. Я немного волновалась за Мартина, но, как оказалось, совершенно напрасно. Он держался вежливо и доброжелательно, хотя несколько замкнуто. Зато я не заметила в нем и следа того неестественного возбуждения, которое меня так пугало. Он в основном молчал; Лотта сочла это признаком мужественности и была с ним намного приветливее, чем со мной. Мы втроем сидели сзади, а Борис на переднем сиденье, ближе к родителям. Разговор зашел о лыжах. Я заснула.
В следующие несколько дней мы – вернее, они не говорили ни о чем другом. Утром радовались, что погода как раз для лыж; потом начинали собираться; вечером рассказывали мне, как покатались. Я только раз ездила с ними. К великому разочарованию Бориса, я отказалась кататься сама, зато по вечерам очень внимательно слушала его рассказы, и через пару дней ему уже нравилось торжественно возвращаться домой в сопровождении остальных героев, а я ждала его у камина, готовая слушать отчеты о новых победах.
Они уезжали утром, часов в десять или одиннадцать, и возвращались к пяти. Обедали в ресторане у подножия горы. Я оставалась одна почти на целый день. Часа два занималась, готовилась к экзаменам, наверстывая то, что пропустила из-за работы. Потом отправлялась на прогулку по чудесному заснеженному лесу или каталась на коньках (в старых ботинках Лотты) у берега, где лед был крепкий. Или бродила по дому, воображая, что он достался нам с Дэвидом по наследству и мы осматриваем комнаты, ведя при этом светскую беседу. Когда вечером вваливалась вся компания, громко обсуждая события дня, я была одновременно рада их возвращению и недовольна тем, что они нарушили мое одиночество.
В первый день, когда я поехала к спуску со всеми, Мартин произвел сенсацию.
– В жизни не видел такого прирожденного лыжника, – заявил белокурый красавец инструктор.
– Мой брат все делает хорошо, – с гордостью ответила я.
На следующий день вечером они рассказали мне, что инструктор счел честью для себя учить Мартина и отказался брать с него деньги.
На третий день ворвались с криком, что Мартин освоил спуск, к которому многие не решались подходить месяцами.
– Он немного отчаянный, но хороший лыжник, – сказала Хелен Штамм.
– Ради Бога, будь осторожен. – Я шутливо взъерошила ему волосы. – Если на твоем бесценном теле появится хоть один синяк, отвечать придется мне.
– В самом деле, Руфь, скажите ему, чтобы был осторожнее, – негромко добавила Лотта.
Просьба поразила меня своей искренностью, не говоря уже о том, что это была первая просьба, с которой она ко мне обратилась.
– В чем дело, Мартин?
– О Господи! – простонал он. – Видишь, Латке, что ты наделала? Пробудила в сестрице материнский инстинкт. Теперь у нас будет родительское собрание и мама Руфь примет меры.
– Мне кажется, – заметил Уолтер Штамм, – наша сестра…
– Знаешь, Борис, – перебил его Мартин, – как только я пошел в школу, наша мама всегда посылала Руфи на родительские собрания, чтобы она побеседовала с моими учителями. Мама стеснялась, что плохо одета. И говорит с акцентом. Или еще чего-нибудь. Представляешь? Тебе бы понравилось, если бы, например, Латке ходила к тебе на родительские собрания?
Борис от удивления открыл рот. Уолтер Штамм и я смутились. Хелен Штамм этот разговор позабавил. Лотта смотрела на Мартина такими глазами, словно впервые увидела представителя другого пола. Вечером они с Мартином прошагали три мили до города, чтобы сходить к кино, хотя Хелен Штамм предлагала подвезти их. Мы смотрели телевизор.
На пятый день Хелен Штамм вернулась домой одна и сообщила, что Мартин мертв.
Я не плакала. Я как будто застыла. С той самой минуты, когда Хелен Штамм вошла и попросила меня сесть, какой-то голос внутри меня произнес: Мартин погиб. Я послушно села.
– С Мартином произошел несчастный случай, Руфь. Я не любитель ходить вокруг да около, да и вам от этого не станет легче. Лучше сказать прямо.
Я кивнула. Во рту у меня пересохло.
– Он погиб.
– Вы уверены?
– Да.
– Иногда думают, что человек умер, а это просто шок. Сердце еще немного бьется.
– Мне очень жаль, но это не тот случай.
– Понятно.
– Хотите побыть одна?
– Не знаю. Где Мартин?
– В доме тренера. Там Уолтер.
– Мне можно туда?
– Лучше не надо. – Она помолчала. – Вид у него… неважный.
– То есть?
– Случилось ужасное. Он врезался в дерево.
– В дерево?
Она кивнула.
– Хотите сигарету?
– Да.
Она закурила две сигареты и протянула одну мне.
– Это какое-то безумие. Необъяснимо. Тут что-то не так. Он все просил Рэнди позволить ему спуститься по трассе повышенной сложности. Рэнди не разрешал, потому что Мартин всего два дня назад сделал свой первый в жизни спуск с середины горы. Нет слов, съехал он прекрасно, но спуск с вершины – совсем другое дело. – Она ошеломленно покачала головой. – После каждого спуска он уговаривал Рэнди. Наконец Рэнди попросил меня поговорить с Мартином. Сказал, что Мартин, может, и справится, но как тренер он не имеет права взять на себя такую ответственность. Я ответила, что он абсолютно прав. А Мартину сказала, что он может приезжать на уик-энд, когда захочет, если до конца этой недели Рэнди все-таки не разрешит ему спуститься с вершины.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Не надо. Я говорю это не для того, чтобы вы меня благодарили. Вам нужно это знать, иначе не поймете, насколько дико все, что произошло потом.
Я смутно помню, что в этот момент появились Лотта и Борис и, громко всхлипывая, стали подниматься по лестнице.
– Почему так важно, чтобы я поняла? – спросила я рассеянно.
Она пожала плечами:
– Не знаю. Я всегда считала, что, по возможности, люди должны знать правду.
– А, понимаю.
– Вы не возражаете, если я продолжу?
– Да. То есть нет, не возражаю. Продолжайте, пожалуйста. Ведь осталось немного?
– Да. – Она и раздумье смотрела на меня.
– Не беспокойтесь, все в порядке. – Мне даже удалось выжать улыбку. – Честное слово. Можете мне все рассказать. Я совершенно…
– Никто не видел, как он это сделал, – выпалила она. – Уолтер и Борис укладывали лыжи. Я выходила из подъемника, когда услышала страшный крик и поняла, что кричит Лотта. Побежала к спуску, и все, кто был на вершине, побежали следом. Остальные уже стояли там и смотрели вниз. Все кончилось мгновенно. Рэнди почти сразу ринулся за ним. Мартина отбросило на первом же повороте, и он всем телом влетел в дерево. А руки и ноги обвились вокруг ствола.
Я содрогнулась.
– Лыжи – очень опасный спорт. Даже странно, что погибает сравнительно немного людей.
