Волосы вставали дыбом на теле разъяренного Острова.
На эту тему было много размышлений и предположений – до тех пор, пока две британские ракеты не попали в трех афганских козлят, и общественность принялась обсуждать, сколько денег надо добавить армии, чтобы научить наших героев отличать с высоты птичьего полета стадо коз от танка противника. В особенности в стране, где, как всем известно, никаких танков у противника в помине нет. Разве это подходящее занятие для наших парней – скот ракетами гонять? Разве для этого они пошли в солдаты?
Но и этой темы общественности надолго не хватает. На следующий день оказывается, что известный журналист и телевизионный комментатор отказался от участия в четвертьфинале «Танцев со звездами»! Обиделся, гад такой, что один из судей назвал его «танцующей свиньей».
И из-за этого отказаться от участия в четвертьфинале? Из-за такой ерунды потерять шанс получить такие бабки? О боже! Он что, в лотерею выиграл до конкурса? Шум стоял на всех радиостанциях и телевизионных каналах. Дети прислали этому гламурному персонажу море цветов и написанных от руки открыток. Славы, во всяком случае, он получил больше, чем если бы выиграл этот идиотский конкурс, оказался дядя совсем не дурак! А как насчет тех, кто проголосовал за него по телефону? Как вернуть им их кровные? Замешательство в масштабах страны.
И тут наше коллективное внимание возвращается к предыдущей теме – изнасилованию в доме инвалидов. Магда снова на первых страницах таблоидов: она родила чудную здоровую девочку! Что теперь будет? Кто будет воспитывать этого ребенка? Мать Магды, наверное, не справится, она ведь просто пенсионерка, а не какой-нибудь чудотворец, типа католического святого Падре Пио, способного на раздвоение? Может быть, кто-нибудь из родственников возьмет себе младенца? Или бэби попадет в дом ребенка? Или ее удочерят? Будут ли ее приносить к Магде? Когда это должно случиться? У Магды полно молока, но может ли бессознательное тело кормить нормального здорового ребенка? Если да, то кто будет отвечать перед психотерапевтом за возможную травму ребенка вследствие вскармливания его дающим молоко, но недвижимым телом? Что сама Магда чувствует, что она хочет сказать? Правда ли, что она все слышит и понимает, только не чувствует своего тела? А может, чувствует?
Здорово было бы, если бы наступил happy end! Но что должно в этой истории стать happy end’ом? Ну, скажем, на следующее утро во всех газетах появились бы заголовки: «ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ ПОСЛЕ РОДОВ ОБЪЯВИЛСЯ ОТЕЦ РЕБЕНКА!».
Магда все чувствует – подтверждает он слова бабки младенца – и может общаться не только с матерью. Она реагировала на мои ласки, испытывала оргазм. Я практикующий католик, поэтому не пользовался презервативом. Хочу на ней жениться и воспитывать свое единственное чадо. Может, потом мы еще одного родим, а может, еще не одного, во! А мать отдадим в дом престарелых, как все. В общем, все ОК!
Чаще всего у таких историй нет конца. Только прерванная нить общественного внимания.
Я еще мучаюсь этой темой, а общество уже занято железнодорожной катастрофой, вызванной ноябрьской непогодой. «Нас застало врасплох это неожиданное погодное явление», – объясняет каждую осень местный железнодорожный начальник.
А я ощущаю себя рядом с Магдой. Просыпаюсь по ночам, испытывая страх и одиночество. А если бы это я была в том доме инвалидов? Лежала бы тихо и неподвижно, оплакиваемая целыми днями своей мамой? Если бы это меня мыли, кормили, массировали, подтирали чужие люди? Что бы произошло, если бы он ночью вошел в мою палату? Потому что для меня всегда стоит ночь. Стянул одеяло – потому что мне стало холодно. Лег на меня – потому что я почувствовала тяжесть и тепло. Сопел и чмокал и, может, дышал свежим пивом или котлетой с луком, потому что я ощутила запах. А может, он разговаривал бы вслух? Может, шептал бы мне на ухо? «Сладкая моя? Не торопись, малышка, помаленьку, потихоньку. Шевелись, курва!» Во всяком случае, что-то говорил, потому что я слышала.
Мой ответ был бы: «ДА». Потому что я хочу этого оргазма, чувствую сокращения этих потайных мышц. Хочу этой беременности. Этих родов. Этого молока в груди. Этой дочки. Для себя. Потому что я существую. И я – женщина.
А утром у меня болит голова, и все иначе. Днем хочется найти этого подонка и загрызть. Какой еще «панадол»? Надо принять эту головную боль; понять, что не каждая драма имеет свое завершение, что не у каждого ружья, висящего на стене в первом акте, есть шанс выстрелить в третьем. Что иногда жизнь, как регтайм – топчется в разорванном времени. Что нужно примиряться с парадоксами и тайнами, ибо право и справедливость пробуют угнаться за жизнью, но всегда отстают на полшага.
Счастье, что эта ситуация относится к профессиональной сфере Щекастика, а не к моей.
26
26. Мне снится, что я иду по улице брошенного города небоскребов. Не то светло, не то темно; не то холодно, не то жарко; не то шумно, не то тихо; не то сухо, не то влажно; не то чем-то воняет, не то… свежо? А собственно, каким термином можно определить отсутствие запахов? Если что-то пахнет, то это может быть аромат, вонь, запах, смрад, благоухание. А если запаха нет? Наверное, это не свежесть. Беззапаховость?.. Существует много раздражителей, описываемых словами, но отсутствие этих раздражителей почему-то сложно для описания. Вижу вертолет, но не слышу шума винтов. Он вроде ничего не сбрасывает из своего округлого брюха, а тем временем пространство как бы само собой заполняется какими-то бумажками, как в военных фильмах, в которых показывали старые пропагандистские приемы психологической атаки. Бумажки кружатся, трепещут, мечутся, неистовствуют. В воздухе от них становится темно. Вихрь, буря, ураган, метель. Во сне границы физических явлений сдвигаются – гравитация приобретает обратный характер, и ни одна бумажка не падает на землю. Не бумагопад, значит, а бумаговращение. Я пытаюсь поймать, ухватить, изловить эти бумажки, расставляю засады, ловушки, капканы и петли, пробую всяческие уловки и трюки, гоню в небо в сторону вертолета табуны пегих лошадок. Но все мои усилия напрасны. Ни одна листовка не попадает мне в руки, я даже не могу ухватить ее ртом – пробую, как щенок, впервые увидевший снежинки. Знаю, что происходящее в моем сне как-то связано с моим любимым! Какой-то сигнал, знак, но… Независимо от себя самой… Независимо от себя самой двигаюсь, точнее соскальзываю, в направлении боли. Не хочу. Я изменяю направление сна и превращаю потенциальное поражение в свою излюбленную игру синонимов – теперь я ловлю уже не бумажки, а слова: хватать, ловить, схватить, поймать, изловить… а как это здорово звучит по-хорватски: хватати, ловити, схватити, зустигнути, уловити… Как будто я даю бумажкам понять, что меня волнует не то, что в них напечатано, а просто сам процесс охоты. Ловы…
Просыпаюсь. Вспоминается Серафима. Может, снова нужно ехать тридцать миль до православной церкви, чтобы заказать по ней панихиду? Может, это будет панихида по тому, что умирает во мне и от чего я не могу освободиться? Серафима – самый печальный до сих пор эпизод моей полицейской карьеры.
Что же это может означать?
Что общего имеет свидетельница Иеговы с моим любимым, властелином моего царствия? Интересный вопрос – эти короли и королевы нашего воображения, наших снов, миражей и массовых истерий, наших эгрегоров, романтических баллад и сказок.
Возьмем, например, Марию, Святую Деву и одновременно мать Иисуса из Назарета. Почему она в некоем роде позволила полякам возвести себя на королевский трон? Принять титул Святой Девицы Крулевой Польши? Зачем ей это было нужно? Ведь так же, как есть на небе звезды, влияющие на людей и управляющие их судьбами, есть личности, которые влияют на звезды, выправляют их орбиты, изменяют траектории. Представим себе, что в своей божественной выси Мария знала, о чем идет речь там, внизу, в Польше… Она ведь должна была не только согласиться с культом своей личности, но и способствовать его установлению, правда? Интересно, что значит быть духовной владычицей страны, в которой каждый шестой ребенок подвергается сексуальной эксплуатации со стороны родственников или знакомых семьи?.. Или Мария понятия не имеет о том, что тут, внизу, происходит. Может, просто махнула рукой, ибо сколько же можно?
Вот Google сообщает, что ее первое чудесное явление состоялось в 1531 году в Мексике. Подождала триста лет, а затем посыпалось как из ведра: Париж, Рим, Ла-Салетт, Лурд, потом Фатима и прочие Бану – вплоть до последнего явления в Сиракузах. Причем мы не говорим тут о глупостях вроде выступившего на березе сока или растопленного на гренке сыра, принявшего облик святой Мадонны. Сыр таковой продан с аукциона в Штатах за 35 тыщ зеленых. Мы, дорогие мои, говорим о контактах третьего рода! Ну почти, ибо в Сиракузах только плакала икона, однако три врача исследовали жидкость и удостоверились, что это человеческие слезы! После того случая все как-то замолкло, зато сильно участились контакты с зелеными человечками. Взамен, что ли? Или она плюнула и сменила форму?
