– Длинная история, – ответил Корвин, – в середине XIX века появились миссионеры, как водится, с вооруженной охраной, и запретили все туземные обычаи, мифы, мореходство, традиционную каменную кладку. Кстати, ты заметила что дамба и каменные пирамиды, посвященные Мауи и Пеле, держащим мир, напоминают Нан-Мадол на Понпеи?
– Да, конечно. Я так понимаю, что здесь была часть королевства Со-Делер.
– Может так, – Корвин пожал плечами, – а может, нет. Если верить мифу, то народ понапе населял всю Микронезию от Палау и Йап до Косраэ, но было четыре королевства, и их объединяла только общая религия. Та самая, которая вызвала ненависть миссионеров. Христианизация шла жестоко, но туземцев добил не каторжный труд на строительстве церквей, и не рабство на плантациях, а ежегодная американская помощь.
– Хм… – магистр Кэо-Ми, погладила свой затылок, – …А каков был механизм?
– Довольно простой. В 1990-х Микронезия стала формально суверенной федерацией, и правительство США начало выплачивать около ста миллионов долларов в год властям марионеточных ФШМ за размещение авиабаз. Ты видела размеры здешней ВПП?
– Видела. Впечатляет.
Корвин утвердительно кивнул.
– Здесь была одна из узловых авиабаз, и на каждого из 6000 туземцев выдавалось около тысячи долларов в год. Еще кредиты на покупку автомобилей. И еще, поддерживалась инфраструктура. Туземцы были психологически дезориентированы христианизацией, и решили: бог показывает, что можно больше ничего не делать, а только молиться.
– Минутку, Корвин, тысяча баксов в год на человека, это же ерунда.
– Нет, Кэо, не ерунда, а 20 баксов в неделю. Это 15 кило риса либо 10 кило бройлерных окороков. Семья из четырех человек может зажраться, и еще 40 баксов останется.
– Хм… – снова произнесла гавайская полинезийка, – …Я не биолог, но, по-моему, такое питание эквивалентно замедленному выстрелу в печень.
– Практически, да, – штаб-капитан снова кивнул, – я помню, с каким ужасом я в детстве наблюдал воскресные сборища в церкви. Туда съезжались практически все туземцы на автомобилях, купленных льготно в кредит. Пыхтя от одышки, эти субъекты, одетые по канонам ортодоксального баптизма, набивались в зал, и жирный поп рассказывал, как Иисус их любит. Они почти все страдали ожирением, и библией головного мозга, даже подростки. Они медленно и неуклонно физически деградировали.
– Тошнотворная картинка, – заметила она, – а что стало финалом?
– Сайпанский пакт в конце января, – ответил он, – когда туземцы узнали, что Косраэ по договору передается Конвенту, и не будет больше ни кредитов, ни продовольственных пакетов, ни всеобщих воскресных сборищ, они попросились на Американские Гавайи. Военный комиссар Конвента согласился оформить им бумаги, что они – политические беженцы. Это должно дать им преимущество при натурализации в США.
– Грустная история, – сказала магистр Кэо-Ми, – но, я надеюсь, они там счастливы.
– Я тоже на это надеюсь, – отозвался Корвин, – они по-своему приятные люди, просто больные. Может, на Гавайях их подлечат за счет бюджета.
Кэо-Ми помолчала немного и спросила:
– А что тут было в период германской колонии?
– Обычное колониальное свинство, – ответил он, – миссионеры, уроды и рабовладельцы. Христианство, принудительный труд, подавление бунтов, и массовые повешения. Та же система, что при испанцах до этого. Германская власть была с 1899 по 1914 год, потом японская власть до 1945-го, а потом янки. Но, тот факт, что здесь была часть Германии, настраивает современных германских неохиппи на позитив. Как-то так.
– Забавная штука психология, – оценила магистр, – а что у тебя с этим FPE-движком?
– У меня документация по движку Франка Штельцера. История почти детективная. Ты представляешь себе букет проблем с FPE?
– Разумеется, – она кивнула, – свободный поршень в гладкой трубе, та еще задачка. И я интересовалась случаем Штельцера. Или, можно сказать, балладой о Штельцере.
– Почему баллада? – удивился Корвин.
– Потому, что история о самоучке, сделавшем на коленке из обрезка стальной трубы и индукционной катушки автомобильный мотор, вдвое экономичнее и в сто раз надежнее лучших мировых образцов, это уже не история, а баллада.
– ОК, магистр Кэо. Допустим, это баллада, но есть фактография. В 1981 году Штельцер показывал свой движок на экспозиции во Франкфурте, и есть отзыв группы инженеров «Opel GmbH» на эту машинку, из семи неподвижных деталей и одной движущейся.
– Да, кэп Корвин, это правда. Но чертик сидит в глубине. Мотор Штельцера имел одну рабочую частоту где-то между 300 и 400 циклов в секунду. На такой частоте все было прекрасно, но на любой другой – увы и ах. Вот почему Штельцер так и не нашел себе инвесторов, чтобы как-то запатентовать свой чудо-движок. Не все в мире объясняется интригами транснациональных концернов, душащих свободную инженерную мысль.
Слушая магистра физики, штаб-капитан прикурил флотскую сигару-самокрутку.
– Так. Значит, ты полагаешь, что движок был неинтересный?
– Нет, я этого не говорила. Просто, он не было супер-чудом. Я уже декаду общаюсь по видео-связи с нашими будущими германскими колонистами – неохиппи, которые пока расположились в Ганновере, и думают, когда вылетать к нам. Так вот, они успели мне набросать несколько дюжин хиппи-машин, вполне работоспособных, иногда в чем-то уникальных, но не волшебных. Не бывает чудес ни в физике, ни в инженерии.
– Обойдемся без чудес, – сказал он, – пока что интересует вопрос: можно ли выполнить масштабный переход для движка Штельцера?
– Во сколько раз и в какую сторону? – спросила магистр Кэо-Ми.
– Вдвое, на уменьшение от 80-сантиметрового прототипа, показанного в 1981 году.
– Не знаю… – она покрутила головой, – надо, хотя бы, погонять модель на компе. Как я догадываюсь, ты и сам это понял, и решил впрячь в это дело племянников Норны.
– Да. Им это интереснее, чем считать что-то типичное.
– Тут ты прав, – согласилась магистр, – но, пожалуйста, следи, чтобы они понимали, что делают, а не просто барабанили по клавиатуре.
– Даже не сомневайся, – ответил штаб-капитан, – так, по-твоему, есть шанс на успех?
– Шанс, конечно, есть, но, для авиамодели придется кое-что переделать в этом движке.
Джон Корвин Саммерс кивнул и улыбнулся.
– Ты угадала, это для авиамодели. Мы хотим построить небольшую летающую тарелку с индукционным импеллером, и пойти на штурм звукового барьера.
– С импеллером через звуковой барьер? – переспросила магистр, – Ты с пальмы упал?
– Ты еще схему не видела. Вот, посмотри, – он положил на стол включенный элнот.
– Хм… – произнесла Кэо-Ми, разглядывая картинку на экране, – …Смешная штука.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
