Он презирал отца за излишнее, по его мнению, мягкосердие по отношению к монархии, постоянно пытался очернить его перед народом, рассорить с королем… Последний медленно, но верно терял настоящую власть, и только папа был его верным сторонником и истинным другом, и поддерживал его перед подданными и всеми нами, подавляя тут и там вспыхивающие мятежи. Угрожал, если приходилось, уверена, что и расправлялся без ненужных угрызений совести.
Как только Всеволод Зарай погиб, ситуация в королевстве изменилась. Старый король остался на троне, но ходили слухи, что всего лишь изображал так называемую говорящую голову, принимая решения и правя в угоду определенного круга лиц, в том числе, ненавистного Сорая. После гибели главного своего соперника тот легко преломил происходящее в свою пользу. Стал главным колдуном и якобы приближенным его величества. По сути же, правил сам. Может, со товарищи.
А еще ходили слухи, что это он помог отцу отправиться в мир иной. Трагедию, конечно, признали несчастным случаем, и никаких доказательств сыску собрать не удалось. Но мы-то прекрасно знаем, как это бывает.
А теперь этому ублюдку что-то понадобилось от меня?
— Ева… — Ад сделал шаг ко мне, но я остановила его:
— Тихо! Мне надо подумать.
— А что тут думать? Ад, понятия не имею, во что ты ввязался, но дело до того мерзкое, что от него не пахнет — за километр воняет тухлятиной! — выплюнул Бриан. — Я не хочу, чтобы Шон…
— При чем тут Шон?!
— Ну как же, он сейчас в опасности. Из-за нее!
— Это решаемо.
— Ад, я отдал тебе клан не для того, чтобы ты угробил парней в неравной схватке с самым сильным колдуном королевства! — прорычал седой.
— Отец, мне кажется, ты нагнетаешь… — неуверенно протянул блондин.
— А ты помолчи лучше, сынок! Тебе бы следовало сразу рассказать мне, что происходит, и куда умчался ваш предводитель!
— Но…
— Заткнетесь оба! — заорал муж так, что стекла в рамах зазвенели.
Его послушались и заглохли, уставившись друг на друга и красноречиво кривя физиономии. Пока они переругивались, я прошла к стене и присела на подлокотник кресла. Так надежнее, а то колени грозят подвести. Грохнусь прямо посреди скандала — неудобно получится. К тому же в сидячем положении обдумывать творящееся в моей жизни безумие гораздо легче.
Заткнув их, Ад подошел ко мне и, присев на корточки, заглянул в глаза:
— Ты в порядке?
— Нет, конечно! — вяло огрызнулась я. — Сорай — тот еще гаденыш. А зачем я ему, ты знаешь?
— Нет.
— Не ври мне!
— Не вру. Я расскажу все, что знаю, но с одним условием.
Охренеть! Он еще и условия ставит!
— Мне ничего не помешает тупо заколоть тебя в самую темную ночь, — прошипела, сама понимая, как нелепо звучит угроза.
И не потому, что я не способна. То есть, я, если честно, никого не убивала, но ведь никогда не поздно начать? Просто вдруг дошло, что оба нападения, его ранение и смерти друзей-бандитов — все из-за меня! Я виновата в том, что они оказывались рядом и еще защищали ведьму, не давай всадить в нее клинок. Некоторые — ценой собственной жизни! И прятал в лесном доме меня он наверняка из-за опасности, а не потому, что хотел оставить как собственную игрушку.
Будто пелена спала с глаз! А я ведь хотела спросить, что за идиоты рвались к нам на тракте, но решила, что это его личные разборки, и соваться в них — себе дороже. Да и не сказал бы, наверное. Потому что… зачем ему посвящать недожену в свои дела?
— Бриан, ты сделал все, как я сказал? — не сводя немигающего взора, спросил Ад.
— Имей в виду, я поставлю вопрос о тебе перед кланом.
Мужчина скривился, но повторил вопрос.
— Да, черт тебя раздери! — выпалил седой. — И смею заявить, что это чистой воды…
— Оставьте нас.
Кажется, Бриан хотел сказать что-то еще, но, уже открыв рот, передумал и махнул рукой. Шон просто пялился, глупо хлопая глазами, но, подталкиваемый отцом, направился к двери.
Я проследила за удаляющимися спинами, и вернулась к глазам супруга.
— Будешь ругаться? — внезапно спросил тот и… улыбнулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И откуда у него настроение лыбиться, когда такая угроза нависла над нашими бошками?!
— Не буду, — вздохнула я и призналась: — Хотя, откровенно говоря, с радостью бы сделала что-нибудь пакостное. Прям сил нет. Это успокаивает.
— Например?
— Не знаю… — задумалась. Надолго. — Ничего в голову не приходит.
Стало так грустно-грустно, что недавнее желание повыть на круглолицую луну показалось легким недомоганием.
— Прокляни кого-нибудь? — предложил мужчина, чем вызвал только нервный смешок.
— Да ну, больно надо…
— Или, хочешь, пойдем мужиков на улицу попугаем? А то мне рассказывали, как мохнатое чудо-юдо шарехалось по деревне в поисках крови девственника.
— А… что?! — я подскочила на месте. — Это кого они чудом-юдом назвали, черти?!
— Не уверен, но, говорят, это существо было страшное и некрасивое…
— Это я страшная и некрасивая? Еще и мохнатая?! — у меня отпала челюсть. — Да у меня все прекрасно с волосами! Подумаешь, расческу потеряла! И какая, нахрен, кровь девственника? На кой мне их жидкости сдались?! Да я специально туда вернусь, чтобы их морды немытые посмотреть! Вот разберемся с придурком колдовским и съездим в отпуск к тетке! И там я…
Ад молча наблюдал, как я пылаю праведным, между прочим, гневом, обещая на голову пустивших обо мне такие гнусные слухи все проклятия разом — от чесотки до импо… короче, того самого. Это надо же, обвинить… да даже просто подозревать меня в подобном, еще и так по-дурацки обзываться! Я им покажу, кто есть кто на самом деле, собаки бесхвостые!
Бродя по комнате, выплескивала эмоции минут десять, не меньше, употребив все известные мне и моим более сведущим подругами оскорбительные эпитеты, и только после выдохлась. Ад успел пересесть в кресло и со странным выражением лица наблюдал, как я обещаю наказать всех, до кого дотянутся мои длинные и когтистые руки, так, что мало не покажется никому! А, когда замолчала, отреагировал… короче, заржал.
Мужчина хохотал настолько заразительно, что даже я улыбнулась.
— Чего ржешь-то?
— Просто.
— Просто, — передразнила, скорчив гримасу. — Они же неправы!
— Неправы.
— Ну и по какому тогда поводу веселье?
— Ни по какому. Прости. Можешь продолжать. Что и кому ты там засунуть собираешься?
— Да я как бы… стоп! — подозрительно присмотрелась к мужу. — Издеваешься, да?
— Нет. Наслаждаюсь.
Махнув рукой, я подскочила и устроилась на подлокотнике его кресла. Пришлось чуть двинуть задом, чтобы спихнуть оттуда его руку. Но не на нее же шлепаться, это будет некультурно.
— Ладно, хорош хихикать, — пробормотала, обращаясь в первую очередь к самой себе. — Слушай, у меня вопрос. Можно?
Он опасливо покосился почему-то в разрез платья и удивленно переспросил:
— Можно?
— А что не так?
— Не пугай меня.
— Такого напугаешь, — вздохнула тоскливо. — Серьезно. Мне кажется, пора раскрыть все карты. Без твоих идиотских правил и любви к цифре 3, — видя, что он не догоняет, нехотя напомнила: — ну, три прааавила, — свела брови к переносице и загнула пальцы по очереди, изображая его во время одного из наших первых недоразговоров, — три вопроооса. Без этого дерьма, ясно? По-моему, сейчас лучше всего рассказать, все, как есть на самом деле. И перестать быть врагами…
— Я никогда не был тебе врагом.
— Ой, ну конечно! Тоже умеешь нервы трепать будь здоров! — обвинительно ткнула пальцем ему в грудь. — И не перебивай, когда я пытаюсь помириться!
Он ухмыльнулся и кивнул. Что ж, маленькая, а уже победа!
— Кстати, не думай, что я делаю это только потому, что боюсь Сорая. Пошел он к чертям на вилы! — лукавила я сознательно. Боюсь до одури я этого психопата! Просто интуиция подсказывает, что он может поведать мнооого чего интересного, и сам замешан в проблеме по самую макушку. — Поговорим?
Мужчина несколько секунд смотрел мне в глаза, не мигая, и только потом, будто решаясь, произнес:
