Индикатор температуры на мониторе пришел в норму. Остальные показатели систем также не вызывали беспокойства.
«Ничего страшного… Все в порядке… Под контролем… Надо не забыть проверить автоматику скафандра после возвращения на станцию» — пробормотал он про себя, решив, что нужно двигаться дальше.
— Бакир… у тебя все в порядке? Ты переключил контроль температуры на ручной режим? — прошипел в радиопередатчике звонкий, даже сквозь помехи, женский голос с сильным американским акцентом.
Это была Джессика. Американка. Единственная женщина на станции. Она была тут с конца сентября 2019 года и считалась почти ветераном, если не брать в расчет еще одного космонавта, который находился на станции с середины прошлого лета. Джессика страховала его выход, предельно педантично контролируя все детали и внимательно мониторя со станции каждое его движение. Даже слишком педантично и внимательно, слишком по-женски, словно круглая отличница, сдающая экзамен. И он не мог отделаться от мысли, что это его раздражает.
Он вырос в классической патриархальной семье, с властным отцом — добытчиком и мягкой матерью — домохозяйкой, и перенес те же нравы в свою семью. И несмотря на прекрасное светское техническое образование, давний переезд из глухой провинции в продвинутый мегаполис, он все же оставался по своей натуре традиционным ретроградом, не признающим проявления феминизма, и тем более женщину в типично мужской профессии космонавта.
— Температура поднялась на три градуса выше нормы. Ты разве у себя не заметила? — ответил он, несколько резче, чем того стоило, упрекнув ее в невнимательности. Он знал, что его реплика будет болезненно воспринята женщиной, перфекционисткой, ежечасно доказывающей мужскому коллективу, что она по полному праву занимает место на станции, не уступая никому в профессионализме, и заслуживает своей роли не по причине увлечения американцами равноправием полов и инклюзивностью.
— Да, я зафиксировала, — ответила она и он почувствовал в ее голосе металлические отголоски.
«Никто тебе не обещал, что будет легко, девочка. Назвался груздем — полезай в кузов», с сарказмом подумал он.
— Отлично. Но можно было и мне сказать…, - проворчал он, немного смягчив голос.
— Ты прав. Прости. Моя ошибка, — сквозь помехи послышался ответ женщины. И он почувствовал, что она действительно сожалеет о своем промахе. Хотя и промаха ее никакого не было. Это он должен был внимательнее наблюдать за показателями работы своего скафандра. А она, согласно регламенту, должна сообщить о проблеме, если только показатели вышли бы за пределы нормы, тогда как повышение температуры на три градуса все еще было в рамках допустимых значений.
— Забыли. Ничего страшного. Сам должен был следить, — совсем смягчил свой тон он, улыбнувшись и ощутив укол стыда, что набросился на человека, который может быть находился, с его точки зрения, не на своем месте, но все же на хорошего человека, приятного в общении, и более того являющегося привлекательной женщиной.
В радиопередатчике повисла пауза. Но он был уверен, что на том конце связи женщина также улыбнулась.
— Возвращаешься? — спросила наконец она..
— Да. Еще метров тридцать пять…
Он проторчал в открытом космосе почти пять часов, впервые в своей жизни, после долгих часов тренировок в глубоком бассейне на точном макете МКС, и, казалось, ему был знаком каждый сантиметр и каждый провод станции. Он долгие годы предвкушал этот момент, ждал и готовился. Однако в реальности космос обманул его ожидания. В нем не было ничего красивого или торжественного. Он оказался пустым и холодным. И ему хотелось быстрее вернуться на станцию.
Он достал губами пластиковую трубочку и отпил несколько глотков прохладной воды из пакета, скрытого в кармане в районе груди, потом почесал нос о небольшую выпуклость, которая зажимает ноздри и помогает космонавтам продуть и выровнять давление в скафандре. Потом он глубоко вдохнул и шумно через рот выдохнул, собирая силы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И вдруг, за мгновение до того, как он должен был начать движение в сторону шлюза, он услышал короткий приглушенный хлопок, а потом почувствовал неожиданную острую боль в левом бедре…
Прокол
Его тело, замурованное в скафандр, от удара дернулось и по инерции оттолкнулось прочь от станции. Он что есть силы ухватился в перчатке за поручень и с неимоверным усилием удержал себя на месте.
«Что за черт? Что это было? Сбой? Обрыв одного из узлов скафандра? Обрыв системы поддержания давления? Или системы охлаждения? Или, неужели, обрыв от внешнего воздействия? И что с ногой? Вроде боль успокоилась и не чувствуется, что течет кровь. Значит все не так страшно….» — вихрем пронеслись мысли у него в голове.
А еще, он ощутил, как в глубине живота собирается, ширится и поднимается вверх токсичный комок паники, готовый пережать спазмом глотку, взвинтить до предельных высот давление крови и заглушить голос рационального мышления.
«Неужели вот так?!! Вот она — смерть?!! Вот такая?!! Пришла ко мне?!! К тому, кто не прожил и сорока лет? Оставив родных на Земле?!! Оставив детей! Жену!!! Как последний идиот?!! Нет!!! Нет!!!!!! Нееееееет!!! Я не хочу так!!! Я не хочу умирать?!! Я хочу снова увидеть лица детей!!! Хочу выбраться отсюда!!! Из этого гребаного скафандра!!! Из этого гребаного космоса!!!»
Еще немного и он готов был заорать в слепом беспомощном ужасе!!! Но в последнее мгновение сумел взять эмоции под контроль и вспомнить навыки, наработанные сотней часов тренировок.
«Никакой паники. Мужик. Ты — мужик. Успокойся. Успокойся… Тебя этому учили. Паника только погубит. Будешь мандражировать — погибнешь. Действуй четко по регламенту… Включи голову и действуй по регламенту… По регламенту…» — успокаивал себя он, глубоко дыша и выравнивая ритм сердца.
Осторожно, стараясь не двигаться слишком интенсивно, боясь усугубить возможное повреждение скафандра, он осмотрел левую ногу. Посреди бедра, с внешней стороны, белую поверхность скафандра украшала дыра, не больше сантиметра в диаметре.
«Прокол скафандра!!!» — подумал он, — «Ну надо же а?!! В первый же выход!!! Просто счастливчик! Сколько было нештатных ситуаций на МКС при выходе в космос за более, чем двадцатилетнюю историю эксплуатации?!! Раз? Два? И тут на тебе!!! У меня прокол!!! Но, видимо, не серьезный. Давление немного падает, но все еще в норме. Что там? Что нужно делать? Да. Сначала нужно предотвратить расширение воздуха в легких и желудке из за падения давления. Да, чувствую. Раздувает. Надо резко выдохнуть. Иначе их может разорвать, а в кровь поступят крупные пузыри воздуха. И кирдык. Все… Выдохнул… Дальше… Потом надо начать вытравливать больше кислорода из баллонов, чтобы компенсировать потерю давления. Вот так. Вот так… Все верно. Работает… Теперь нужно быстрее добраться до станции. Сколько у меня есть времени? Индикатор показывает четыреста бар давления в баллонах. Получается, если верить таблице, нарисованной на перчатке — хватит минут на тридцать максимум. С учетом того, что в шлюзовой камере нужно провести минут двадцать для выравнивания давления, получается, что остается только минут на десять. Если не успею, то начнется форменный цирк! Удушье от гипоксии. Вода в мышцах вскипит, меня раздует вдвое, кожа начнет разрываться и сгорать в ультрафиолетовых ожогах. Потом кровь забулькает, а сердце остановится. Потом все! Фарш! Но все выглядит в порядке. Давление — стабилизировалось… Отверстие небольшое и дополнительный воздух из баллонов справляется с утечкой».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он осмотрелся вокруг. Аккуратно нащупал рукой в перчатке края дыры. Ничего не указывало, что разрыв произошел от того, что поверхность скафандра зацепилась за одну из выступающих узлов корабля. Значит, оставалась только одна причина — столкновение с космическим мусором. И это было невероятное, почти непрогнозируемое стечение обстоятельств!!!
