что другие медики тоже не смогли это выяснить.
– Верно. – Лоури нахмурился. – Ни один из их тестов не выявил ничего информативного.
– Понятно. – Рен старалась говорить как можно спокойнее. Паника ей не поможет. – Что ж, на данный момент болезнь достаточно хорошо реагирует на мою магию. Вскоре я получу более конкретные ответы.
– Я могу только молиться об этом. Если умрет еще кто-нибудь…
– Он не умрет, – твердо заявила Рен. – Обещаю.
«По крайней мере, не в этом доме».
– Если бы только у меня была ваша уверенность, – произнес Лоури. – Или ваши способности. За многие годы я впитал достаточно бредней отца о биологии, но что хорошего в знаниях, если их нельзя использовать, чтобы помочь людям? Я чувствовал себя таким беспомощным.
Рен нахмурилась. В отношении любого другого пациента или мецената она могла бы выразить больше сочувствия. Однако она была вымотана и все еще раздражена. В конце концов, перед ней стояла более важная задача, чем сохранение чувств Лоури. Она должна понять, знал ли он, что укрывает чудовище в доме.
– Вы сделали что могли. – Рен ненадолго замолчала, не желая задавать наводящие вопросы. – Мне стало интересно, лорд Лоури… Генри еще не пришел полностью в себя, так что у меня не было возможности поговорить с ним. Скажите, кем именно он работает?
Лоури выглядел озадаченным.
– Он мой камердинер.
Рен поджала губы, чтобы сдержать нетерпеливый вздох.
– Вы знаете его полное имя?
– Разумеется. Его зовут… О боже. – Лоури скривился. – Стыдно признаться, но я не знаю его фамилии. Он представился мне как Генри.
Эта нехитрая уловка почти заставила ее рассмеяться. В конце концов, Хэл было сокращением от Генри. Однако серьезность на лице Лоури заставила ее засомневаться, наполнила неуверенностью в себе, темной и кружащейся. Не было и следа обмана. Никакой скрытности.
«Значит, он в самом деле не знал, кто такой Хэл».
Но это все еще не объясняло, почему Хэл находится именно здесь. И определенно не объясняло, почему Лоури так хотел спасти «Генри», если он действительно считал его всего лишь камердинером. Это кольнуло ее – как будто открылась старая рана. Для могущественных людей солдаты и слуги были расходным материалом. Она узнала это достаточно хорошо на собственном опыте.
– Могу я задать вам личный вопрос?
Брови Лоури взметнулись вверх.
– Конечно.
– Вы прошли через большие трудности, чтобы привести меня сюда. Некоторым, я полагаю, это показалось бы бо́льшим беспокойством, чем стоит слуга. Зачем?
– Некоторым, да? Таинственная сущность эти некоторые. Вы слышали сплетни обо мне, мисс Сазерленд?
– Ничего подобного, – нахмурилась она. – Просто… у меня пытливый ум.
Лоури провел рукой по волосам. Он выглядел озабоченным и отстраненным, когда перевел взгляд на изморозь, украсившую окна.
– Это хороший вопрос. Думаю, я не могу перестать считать, что это все моя вина.
– Если вы не патоген, то вашей вины в этом точно нет.
– Некоторые, конечно, стали бы спорить об этом, – сказал он с кривой усмешкой, – но я отвлекся. Знаю, это неразумно, но я чувствую ответственность, особенно за Генри. Обычно я оставляю вопросы ведения домашнего хозяйства слугам, но его я нанял сам. Несколько недель назад он появился на пороге моего дома, совершенно без предупреждения. Он просто искал работу.
При этих словах Рен оживилась. Почему Хэл оставил Весрию и приехал сюда? И если он в самом деле появился здесь всего несколько недель назад, как он мог настолько быстро втереться в доверие к Лоури и стать его любимчиком?
– Он не предоставил никаких рекомендаций, да и вещей у него почти не было, – продолжил Лоури. – В любой другой день я бы выгнал его, но у меня была проблема… связанная с тем, что в поместье… не хватало персонала. Его появление казалось поистине благословением.
– Он просто появился? И не сказал, откуда он?
– Нет. Знаю, это прозвучит странно, но я не хотел давить на него. Жаль, что я не могу адекватно описать, как он выглядел. Такой решительный и обремененный чем-то. Мне стало жаль его. Он так молод, но его глаза… – Лоури запнулся. – В них таились секреты. Я уверен, он бежал от сложного прошлого и искал покоя. Как я мог отказать ему в этом? Каждый имеет право на молчание. Я полагал, что чуть позже Генри расскажет мне о себе, но он… Что ж, у него нет чувства юмора. Он скорее похож на улитку – уходит в себя всякий раз, когда пытаешься с ним заговорить.
Рен сморщила нос от слишком свежего воспоминания об их встрече – угрюмом молчании и резких репликах Хэла, полосах синяков, все еще не заживающих под ее рукавами.
– Он довольно замкнут.
– Не могу сказать, что виню его в этом. В этом доме гнетущая атмосфера. Вы ведь тоже это чувствуете, не так ли?
Рен замешкалась.
– Что вы имеете в виду?
– Я не знаю. Иногда я чувствую, словно смерть здесь ходит за всеми по пятам. Сначала мой отец. Потом работники в восточном крыле. Теперь это… – Он рассмеялся, но смех был пустым, почти печальным. – Я слишком поздно позвал целителей и поплатился за это. Когда появился Генри, уже несколько недель никто не болел. Я подумал, что худшее осталось позади, но я ошибся. Мне стоило прогнать его.
– Вы не знали, что болезнь вернется. – У Рен не был сил жалеть Алистера Лоури. Прямо сейчас она могла пожалеть только себя. Однако, как всегда, предательское сердце подчинило ее себе. Она успокаивающе положила руку ему на плечо. – Не важно, насколько серьезной кажется болезнь, я возьму ее под контроль. Постарайтесь не волноваться.
– Я, конечно, попытаюсь, – сказал он. – Беспокойство мне не идет. А теперь, может быть, выпьем чаю, который я обещал?
Выпроводив ее из музея, Лоури снял ключ с шеи. Он вращался на конце цепочки, пока Алистер не взял его в руки и не запер за ними дверь. Щелчок замка был невысказанным, но решительным посланием: «Держись подальше».
Но Лоури никак это не прокомментировал, только снова просунул цепочку под воротник.
Беспокойство, такое же сильное, как и его отчаяние, охватило Рен. Она надеялась, что Лоури внесет ясность, но вместо этого почувствовала себя еще более потерянной, чем раньше. В итоге впереди маячила единственная и невероятно мрачная перспектива. Если хочет получить ответы, она должна расспросить самого Хэла.
11
– Здравствуй, Кавендиш.
Услышав свое имя, Хэл повернулся к ней. Рен тут же опустила взгляд в пол и отругала себя за трусость. «Если ты увидишь Кавендиша, – снова и снова повторяли сержанты-инструкторы, – считай, что уже мертва». «Старая привычка», –
