Торн не стал включать лампы и некоторое время постоял в темноте, смотря наверх, на площадку третьего этажа. Он попробовал представить Катерину, стоящую наверху и обдумывающую свой прыжок. Почему же она, серьезно решив покончить с жизнью, не прыгнула с крыши? В доме было много таблеток, бритвенных лезвий, десятки других вещей, помогающих покончить жизнь самоубийством. Почему именно так? И почему на глазах у Дэмьена и миссис Бэйлок?
Он снова вспомнил о священнике и его предостережении. «Он убьет неродившегося ребенка, пока тот спит в утробе. Потом он убьет вашу жену. Потом, когда он убедится, что унаследует все, что принадлежит вам…» – Торн закрыл глаза, пытаясь вычеркнуть эти слова из памяти. Он подумал о Тассоне, пронзенном шестом, о телефонном звонке Дженнингса, о безумной панике, охватившей его во время гонок с катафалком. Психиатр был прав. Он переутомился, и такое поведение только подтверждает это. Страхи Катерины начали распространяться и на него, ее фантазии в какой-то степени оказались заразными. Но больше он не допустит этого! Теперь, как никогда, ему надо быть в полном разуме.
Чувствуя физическую слабость, он пошел наверх по лестнице, нащупывая в темноте ступени. Он выспится и утром проснется свежим, полным энергии и способным действовать.
Подходя к своей двери, Торн остановился, глядя в сторону спальни Дэмьена. Бледный свет ночника пробивался из-под двери. Торн представил себе невинное лицо ребенка, мирно спящего в своей комнате. Поддавшись желанию посмотреть на мальчика, он медленно подошел к комнате Дэмьена, убеждая себя, что здесь ему нечего бояться. Но открыв комнату, он увидел нечто такое, что заставило его содрогнуться. Ребенок спал, но он был не один. По одну сторону кровати сидела миссис Бэйлок, сложив руки и уставившись в пространство перед собой, по другую были видны очертания огромного пса. Это был тот самый пес, от которого он просил избавиться. Теперь собака сидела здесь, охраняя сон его сына. Затаив дыхание, Торн тихо прикрыл дверь, вернулся в коридор и пошел в свою комнату. Здесь он попытался успокоить дыхание и понял, что его трясет. Неожиданно тишина взорвалась телефонным звонком, и Торн бегом кинулся к трубке.
– Алло!
– Это Дженнингс, – раздался голос. – Помните, тот самый, у которого вы разбили фотокамеру.
– Да.
– Я живу на углу Гросверном и Пятой в Челси, и думаю, что вам лучше всего приехать прямо сейчас.
– Что вы хотите?
– Что-то происходит, мистер Торн. Происходит нечто такое, о чем вы должны знать.
Квартира Дженнингса находилась в дешевом, запутанном районе, и Торн долго разыскивал ее. Шел дождь, видимость была плохой, и он почти совсем отчаялся, прежде чем заметил красный свет в башенке наверху. В окне он увидел Дженнингса, тот помахал ему, а потом вернулся в комнату, решив, что ради такого выдающегося гостя можно было бы немного прибраться. Он кое-как запихнул одежду в шкаф и стал дожидаться Торна. Вскоре появился посол, задыхающийся после пешего похода по пяти лестничным пролетам.
– У меня есть бренди, – предложил Дженнингс.
– Если можно.
– Конечно, не такой, к какому вы привыкли.
Дженнингс закрыл входную дверь и исчез в алькове, пока Торн мельком рассматривал его темную комнату. Она была залита красноватым светом, струящимся из подсобной комнатки, все стены были увешаны фотографиями.
– Вот и я, – сказал Дженнингс, возвращаясь с бутылкой и стаканами. – Выпейте немного и перейдем к делу.
Торн принял у него стакан, и Дженнингс разлил бренди. Потом Дженнингс сел на кровать и указал на кипу подушек на полу, но Торн продолжал стоять.
– Не хотите ли закурить? – спросил Дженнингс.
Торн покачал головой, его уже начинал раздражать беспечный домашний тон хозяина.
– Вы говорили, будто что-то происходит.
– Это так.
– Я бы хотел узнать, что вы имели в виду.
Дженнингс пристально посмотрел на Торна.
– Вы еще не поняли?
– Нет.
– Тогда почему вы здесь?
– Потому, что вы не захотели давать объяснений по телефону.
Дженнингс кивнул и поставил стакан.
– Я не мог объяснить, потому что вам надо кое-что увидеть.
– И что же это?
– Фотографии. – Он встал и прошел в темную комнату, жестом пригласив Торна следовать за ним. – Я думал, вы захотите сначала поближе познакомиться.
– Я очень устал.
– Ладно, сейчас у вас появятся силы.
Он включил небольшую лампу, осветившую серию фотографий. Торн вошел и сел на табуретку рядом с Дженнингсом.
– Узнаете?
Это были снимки того дня рождения, когда Дэмьену исполнилось четыре года. Детишки на каруселях, Катерина, наблюдающая за ними.
– Да, – ответил Торн.
– Теперь посмотрите сюда.
Дженнингс убрал верхние фотографии и показал снимок Чессы, первой няни Дэмьена. Она стояла одна в клоунском костюме на фоне дома.
– Вы видите что-нибудь необычное? – спросил Дженнингс.
– Нет.
Дженнингс коснулся фотографии, обводя пальцем едва заметный туман, зависший над ее головой и шеей.
– Сначала я подумал, что это дефект пленки, – сказал Дженнингс. – Но теперь смотрите дальше.
Он достал фотографию Чессы, висящей на канате.
– Не понимаю, – сказал Торн.
– Следите за ходом мысли.
Дженнингс отодвинул пачку фотографий в сторону и достал другую. Сверху лежала фотография маленького священника Тассоне, уходившего из посольства.
– А как насчет этой?
Торн с ужасом посмотрел на него.
– Где вы ее достали?
– Сам сделал.
– Я считал, что вы разыскиваете этого человека. Вы говорили, что он ваш родственник.
– Я сказал неправду. Посмотрите на снимок.
Дженнингс снова коснулся фотографии, указывая на туманный штрих, видневшийся над головой священника.
– Вот эта тень над его головой? – спросил Торн.
– Да. А теперь посмотрите сюда. Этот снимок сделан на десять дней позже первого.
Он достал другую фотографию и положил ее под лампу. Это был крупный план группы людей, стоящих в задних рядах аудитории. Лица Тассоне не было видно, только контуры одежды, но как раз над тем местом, где должна быть голова, нависал тот же продолговатый туманный штрих.
