— Преклоняюсь перед твоим даром убеждения, — сказал Тирион Иллирио. — Как тебе удалось уговорить Золотое Братство присоединиться к нашей милой королеве, если они на протяжении почти всей своей истории воевали против Таргариенов?
Иллирио отмахнулся от этого замечания, как от мухи.
— Чёрный дракон или красный — это всё равно дракон. Когда Мейлис Ужасный пал на Ступенях, род Чёрного Пламени пресёкся по мужской линии, — торговец сыром усмехнулся в раздвоенную бороду. — Дейенерис даст изгнанникам то, чего им никогда не могли дать ни Злой Клинок, ни все отпрыски Чёрного Пламени: возможность вернуться домой.
«Огнем и мечом». Именно такого возвращения домой Тирион желал и себе.
— Десять тысяч мечей — поистине царский подарок. Её Величество будет польщена.
Магистр дёрнул головой, его щеки затряслись.
— Я бы не стал загадывать, что сможет польстить Её Величеству.
«Как благоразумно». Тирион уже насмотрелся на благодарность королей. Едва ли королевы чем-то от них отличаются.
Вскоре магистра сморил сон, и Тирион остался размышлять в одиночестве. Как Барристан Селми отнесётся к самой возможности идти в бой вместе с Золотым Братством? Во время Войны Девятигрошевых Королей он проложил себе кровавый путь сквозь их ряды, чтобы зарубить последнего из претендентов рода Чёрного Пламени.
«Восстания порождают страннейшие союзы — и нет страннее того, что у меня с этим толстяком».
Торговец сыром проснулся на очередной смене лошадей и послал за новой корзиной еды.
— Как далеко мы заехали? — спросил Тирион, когда они набивали желудки холодными каплунами с гарниром из моркови, изюма, дольками лаймов и апельсинов.
— Это Андалос, друг мой. Отсюда пришли твои предки-андалы. Они отобрали эту землю у волосатых людей, живших здесь до них, родичей волосатых людей Иба. Сердце древнего королевства Хугора лежит севернее, но мы проедем по его южным границам. В Пентосе эти земли называют просто Равнинами. Дальше на восток — Бархатные холмы, туда-то мы и направляемся.
«Андалос». Как учили септоны, когда-то по холмам Андалоса в человеческом облике бродили Семеро.
— Отец простёр руку в небеса и сорвал семь звёзд, — процитировал Тирион по памяти, — и одну за другой разместил их на лбу Хугора, увенчав его лучезарной короной.
Магистр Иллирио с любопытством поглядел на него.
— Вот уж не знал, что мой маленький друг так набожен.
Карлик пожал плечами.
— Запомнилось с детства. Я знал, что мне не стать рыцарем, так что я решил стать Верховным септоном. Хрустальная корона добавляет фут к росту того, кто её носит. Я изучал священные писания и молился до волдырей на коленях. Окончилось всё печально: я достиг известного возраста и влюбился.
— В девицу? О, я знаю, каково это, — Иллирио запустил правую руку в левый рукав и вытянул серебряный медальон. Внутри был портрет женщины с большими голубыми глазами и золотыми волосами с редкими серебряными прядями. — Это Серра. Я наткнулся на неё в лисенийском доме подушек и привел к себе, чтобы она грела мою постель, но в конце концов на ней женился. Я — чья первая жена была кузиной пентосского князя! Ворота дворца передо мной навеки закрылись, но мне было всё равно. Это была более чем скромная плата за Серру.
— Как она умерла? — Тирион знал наверняка, что она мертва: ни один мужчина не будет так нежно рассказывать о женщине, которая его оставила.
— В Пентос на обратном пути из Нефритового моря зашла браавосская торговая галера. «Сокровище» везла гвоздику и шафран, чёрный янтарь и нефрит, багряную парчу и зелёный шёлк… и серую смерть. Мы перебили гребцов, стоило им сойти на берег, и сожгли стоявший на якоре корабль, но крысы сбежали по веслам и доплыли до набережной. Прежде чем прекратиться, мор унес две тысячи жизней, — магистр Иллирио захлопнул медальон. — Я храню её руки в своей опочивальне. Они были такими мягкими…
Тирион подумал о Тише. Он смотрел на поля, по которым когда-то ходили боги.
— И какие боги могли создать крыс, чуму и карликов?
Ему на ум пришло ещё одно место из «Семиконечной звезды».
— Дева привела ему девушку, стройную как ива, и с глазами глубокими, как синие озера, и Хугор объявил, что возьмет её в жены. И тогда Мать наделила её плодородием, а Старица возвестила, что она родит королю сорок четыре могучих сына. Воин даровал мощь их рукам, а Кузнец сковал каждому железный доспех.
— Ваш Кузнец, должно быть, был ройнаром, — колко вставил Иллирио. — Андалы переняли искусство обработки железа у ройнаров, которые жили вдоль реки. Это все знают.
— Кроме наших септонов, — Тирион показал на поля. — И кто живет на этих ваших Равнинах?
— Земледельцы и работяги, прикрепленные к земле. Тут есть сады, хутора, прииски… У меня самого есть тут кое-какие владения, хотя я редко их навещаю. Зачем мне тратить на них время, когда к моим услугам мириады услад Пентоса?
— Мириады услад.
«И высокие крепкие стены».
Тирион поболтал вино в чаше.
— Мы от самого Пентоса не видели ни одного города.
— Тут есть руины, — Иллирио ткнул куриной косточкой в занавеску. — По этим местам проходят конные владыки, если какому-нибудь кхалу взбредёт в голову поглядеть на море. Дотракийцы не слишком-то любят города — это и в Вестеросе знают.
— Подкараульте один такой кхаласар, перебейте, и в следующий раз дотракийцы как следует подумают, прежде чем переправляться через Ройн.
— Дешевле откупаться от врагов едой и подарками.
«Додумайся я принести хорошего сыра на Черноводную, может, нос и по сей день был бы при мне». Лорд Тайвин всегда презирал Вольные Города. «Они воюют деньгами вместо оружия, — говорил он. — У золота есть своё применение, но войны выигрывают железом».
— Дай врагу золота, и он вернется и потребует ещё, говорил мой отец.
— Тот самый отец, которого ты убил? — Иллирио выкинул из паланкина очередную кость. — Наёмники не устоят против дотракийских крикунов — проверено Квохором.
— И твой доблестный Гриф? — усмехнулся Тирион.
— Гриф — другое дело. У него есть сын, в котором он души не чает. Мальчика называют Юным Грифом. Отважнее парня на свете нет.
Вино, пища, солнце, покачивание паланкина и жужжание мух — всё вокруг словно сговорилось вогнать Тириона в сон. Так что он засыпал, просыпался, пил. Иллирио пил вместе с ним чашу за чашей. Когда небо окрасилось багрянцем, толстяк захрапел.
Этой ночью Тириону Ланнистеру приснилась битва, залившая кровью холмы Вестероса. Он был в самом пекле, сея вокруг смерть секирой размером с себя самого; рядом с ним дрались Барристан Отважный и Злой Клинок, а в небе парили драконы. В этом сне у него были две головы, и у обеих не было носа. Врагами командовал его отец, и Тирион убил его снова. Затем он убил своего брата Джейме и, смеясь при каждом ударе, рубил его лицо топором, пока оно не превратилось в кровавую кашу. Лишь когда битва закончилась, он понял, что его вторая голова плачет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
