* * *
Ещё три дня я не выходила из покоев. Слабость потихоньку отступала, лекари говорили, что жар спадает и я иду на поправку. Причиной моего недуга они называли усталость, избыток эмоций — и в один голос советовали отдохнуть и беречь себя. Я не могла поспорить.
Странно, но и жизнь во дворце в это время утихомирилась, потекла своим чередом. Прибыла делегация из Бергула — дорогие гости были одними из последних, кто собирался почтить память отца. Я не смогла их приветствовать, но слухи твердили, что гостеприимства братьев хватило с лихвой. Что до тех… Аделик наведывался ко мне часто, неизменно справлялся о здоровье и делился лёгкими новостями. Сарен пришёл лишь однажды, но тоже был на удивление вежлив и внимателен. Впрочем, так же держались герцог Неллер и графы. Визман, Патресий, ещё несколько достойных мужей — все слали или передавали мне лично добрые пожелания.
Ролла и Ана пуще всех старались скрасить мои часы. Их вновь не пускали надолго, утверждая, что принцессе нужен покой; но всё-таки фрейлины успели почитать мне вслух новую книгу — столь забавную, что я пару раз смеялась, забывая обо всём. А ещё приходила Маас. Сочувствовала, не могла усидеть на месте, прижимала руки к груди и рассказывала про Аделика. Они виделись с братом уже трижды, и что-то мне подсказывало, что асхемскую принцессу эти встречи действительно волнуют до глубины души.
Сам же Аделик неизменно отшучивался о Маас. А уж о волнительных, серьёзных вещах заговорил лишь дважды. В первый раз — когда упомянул, что Шинар ведёт себя тихо, за ним следят, но поводов для тревог маларский принц пока не дал. Во второй — когда я спросила про Балуара.
— Его слова подтверждаются, — сообщил брат. — И с зельем, и с делами в Асхеме. Так что…
Я кивнула:
— Что ж, хорошо, если он на нашей стороне.
А вечером третьего дня… когда я сидела и бесцельно листала ту самую книгу от Роллы, думая совсем о другом… тогда ко мне в дверь постучался сам святейший.
— Леди Лиата, — сказал он с порога. — Не уверен, рады ли вы меня видеть…. Но я хотел бы украсть с четверть часа вашего времени.
Я приоткрыла рот, но пустила его, не найдя возражений. С последней встречи старец, казалось, слегка осунулся — плечи его опали, края серой мантии чуть чаще касались пола.
— Проходите, — шепнула я. — Могу я предложить вам…
— Не стоит. — Губы старца вдруг тронула привычная улыбка, и он, не дожидаясь приглашений, опустился в кресло напротив камина. Мне ничего не оставалось кроме как помяться и сесть рядом. Мы замолчали и стали смотреть в огонь, будто в красивых языках пламени мелькали ответы на все вопросы. Или тепло очага могло разогнать неловкость.
— Мне жаль, святейший, что по моей вине с вами обошлись… так бесцеремонно, — начала я, не придумав ничего лучше.
— Не извиняйтесь. — Балуар улыбнулся мягче. — Об этом я и пришёл сказать. Если вы вдруг корите себя за отношение ко мне, то постарайтесь выкинуть его из головы. Правитель не должен просить прощения у подданных, леди Лиата.
— Но я не правитель!.. — изумилась я сверх всякой меры.
— Почему же нет? Вы вошли в тот возраст, когда девушка становится женщиной, и ваша жизнь меняется… Возможно, вы скоро станете герцогиней, которой придётся управлять большим наделом земли и сотней слуг. Возможно, даже королевой Маларии.
Я дрогнула, вспоминая последний разговор с Шинаром. Глупо было бы притворяться, что удалось выкинуть его из головы!
— К чему вы упомянули последнее?
— Я… — Балуар вздохнул. — Понимаю, что поссорил вас с принцем Шинаром. Но если честно, то начинаю бояться — а вдруг был слишком груб и самоуверен? Мне пришлось защищаться, но… я не кривил душой, видят Боги, когда говорил, что мы хотим мира со всеми соседями. И не должны давать перевеса ни одной из сторон.
Нет, это уже слишком!
Я поражённо сморгнула и воззрилась на гостя, пришедшего со столь странными речами в поздний час. Балуар умён. Более того, мудр — так говорил отец, и так мне всегда казалось до недавних пор. Но сейчас…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Знаете, я решила поменьше верить чужим словам. И не важно, исходят они от моего жениха, от его величества Дархема или от вас, святейший.
Старец задумался, но не слишком глубоко. Кивнул:
— Вы молоды и весьма искренни. Не удивительно, что вам неприятно разбираться в чужих играх… Значит, это вас так тревожит?
— Меня всё тревожит! — Может, и зря, но я поддалась его речам. Чувства вновь оказалось ужасно просто всколыхнуть. Вот спокойствие, что я копила, взращивала в себе три дня, уже готово выплеснуться из груди. — Все вокруг врут мне, да я сама себе вру! Представляю себя не той, кем мне пристало быть, святейший, и вы с этим столкнулись лицом к лицу. Так что примите мои извинения и…
— Ваше высочество, — Балуар вдруг поднял руку, разом останавливая поток моих слов. — Люди считают, что ложь — плохая, отвратительная вещь. И это так, бесспорно, но время от времени… все мы примеряем на себя новые наряды. Меняем роли. Порой мы делаем это не со зла, а лишь пытаясь разобраться в себе.
Я поражённо запнулась.
— К чему вы клоните?
— К тому, что не все вокруг вам враги. И вы сами… вы примеряли одежду простолюдинки, — он хитро, но беззлобно улыбнулся, — наряд советницы и наверняка представляли себя в свадебном платье. И если вы вдруг чувствуете, что в этих новых одеждах, в новых ролях вам удобнее, чем в образе слабой девушки… Этого не стоит стыдиться. Я говорил честно, что радуюсь вашим успехам. Вы удивили меня, когда пришли ко мне в покои. Когда стали искать убийцу отца. Это достойно восхищения.
Я с трудом понимала, куда он клонит — но волнение вновь схлынуло. Осталось лишь в кончиках пальцев, что чуть сильнее необходимого вцепились в подлокотники. И, наверное, на щеках, которые слегка тронул жар.
— А какой наряд вы носите, святейший?
Балуар вновь улыбнулся, будто я задала правильный вопрос. Только теперь его глаза светились грустнее.
— Посмотрите на меня, ваше высочество. Я дряхлый старик, который не может запомнить, как зовут его новых знакомых. И я мог бы признать эту правду, смириться с ней и пойти умирать. Но вместо этого я позволил себе надежду. Я предпочитаю видеть себя человеком, который ещё может послужить короне — хотя бы в тяжёлое время. Поверьте, это не первый подобный выбор, который я делаю… но стоит ли меня за него винить?
Он оперся о кресло, затем медленно встал и поклонился:
— Не знаю, смог ли я поддержать вас, но… не судите себя строго, ваше высочество. И доверяйте собственным чувствам больше, чем всему остальному. Совет стар как мир, Боги свидетели, но это единственный выход, который я знаю.
Скоро старец распрощался со мной и вышел, но я долго ещё глядела в камин, пытаясь прислушаться к отголоскам души.
На следующий день я попросила приготовить мне ванну и выходное платье. Собрать и тщательно уложить волосы. Когда всё было готово, я впервые за четыре дня шагнула за порог — и сразу же направилась к Аделику.
— Хочу вернуться к делам, — сообщила я брату без предисловий. — Аделик, я… всё-таки не могу сидеть на месте. Дай мне настоящие указы, любую мелочь — думаю, что справлюсь и помогу тебе уже без притворства.
Будущий король смотрел на меня совсем не долго.
— Я не против, — еле заметно улыбнулся он. — Рад, что тебе лучше. Считаешь, что готова?
— Да.
Брат кивнул, и лишь затем вдруг помялся. Что-то тревожило его — и скоро я узнала суть.
— Только, Лиата… За те дни, что ты провела у себя, мы кое-что решили. Я, Сарен и Балуар… Я хочу перенести вперёд похороны отца. И собственную коронацию. Все, кто намеревался, уже прибыли, всего несколько дней ничего не изменят… Кроме того, что я избавлюсь хоть от пары проблем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— От каких? — уточнила я поражённо.
— Возможно, усмирю тот бардак, что творится вокруг. Дам всем понять, что у Литании есть новый правитель. И, может быть, слегка расстрою планы наших заговорщиков — если они собираются помешать церемонии.
