— Мне желательно видеть Михаила Семеновича.
— А ты кто?
— Парень, с которым ты гусей пас. Тогда мы на «ты» и перешли.
— Ершистый, — удивился голос. — Ну, ща я выйду, погодь.
Многозначительная интонации произвела на меня обратный эффект: я разозлился. Мне приходилось иметь дело с совершенно разными людьми, среди них и политики, и бизнесмены, и лидеры преступных сообществ, но все эти «погодь», «ща выйду» и «че надо?» я слышал только от их недалеких и чересчур старательных «шестерок», делавших из моей неказистой одежды весьма неправильные выводы. Видимо, потому они и делились на «шестерок» и «боссов», что одни «по одежке встречали», а другие догадывались, что «по уму провожать» придется. Дверь распахнулась, и здоровенный детина с прической а-ля «меня девушки не любят», радостно ухмыляясь, окинул меня взглядом с головы до пят:
— Так че тебе надо от «папы»?
— А тебе он так доверяет, что дает отчет обо всех своих делах? Ты меня к нему проводи, а уж мы сами найдем, о чем поговорить.
— Ща, разбежался… Лапы подними, я тебя сперва охлопаю на предмет оружия, гляну, что ты за штука, а уж потом договорим. Не нравишься ты мне что-то.
Он был так наивно жизнерадостен и самоуверен, что, разговаривая со мной, засунул руки в карманы спортивной куртки и привалился к косяку, потому и не успел среагировать, когда «Макаров» оказался у меня в руке, направленному точно в лоб.
— Интуиция тебя не обманула, — сказал я. — Я и впрямь многим не нравлюсь. Слушай, а зачем все эти предосторожности с железными дверями и видеокамерами, когда за дверью сидит баран? Ты, наверное, сторож?
От ярости он налился краской, но вид вороненого пистолета заткнул его словесный фонтан, и он лишь яростно пожирал меня глазами.
— Нет, — передумал я, — ты не сторож. Дедок с незаряженной двустволкой справился бы лучше. Ты дворецкий. Двумя пальцами я брезгливо взял его за отворот куртки и поставил лицом к стене.
— Руки положи на стену, а ноги расставь. Шире!..
Нехотя он повиновался, и основанием ладони я резко ударил его в затылок. Бритая голова с глухим стуком впилась в стену и отскочила, словно резиновый мяч. Многопудовая туша незадачливого охранника грузно осела на пол. Склонившись над ним, я откинул полу его спортивной куртки, обнажая кобуру, и вытащил из нее газовый пистолет. Подумав немного, достал у него из кармана разрешение на ношение оружия, разорвал на части и выбросил в лестничный пролет.
— Аннулирование, — прокомментировал я вслух, — как у не прошедшего экзамен.
В самой квартире, как и на лестнице, вовсю шел ремонт. Только работники здесь были другие, рангом повыше, в чистых синих спецкомбинезонах с эмблемой строительной фирмы на спине. В некоторых комнатах пол был разворочен, и оттуда торчали странного вида трубы, стены узеньких комнатушек сносились, превращаясь в просторные гостиные и холлы, на кухне монтировалась замысловатая аппаратура, блестевшая хромом и стеклом.
— Зачем это? — не удержался я от вопроса, указывая на облаченные в пластиковую оболочку трубы в полу.
— Отопление комнат, пояснил один из рабочих, поправляя очки в золотистой оправе. — Раньше в стены монтировали, но теперь под полом пропускаем. Стены оставим для аквариумов, зеркал и видеотехники.
Я удивленно покачал головой и заглянул в ванную комнату. То, что это ванная, я догадался только по огромной ванне-бассейну, занимавшей едва ли не треть помещения. Остальное помещение, наполовину уже отделанное кафелем, напоминало скорее один из залов Эрмитажа, соперничая с ним в лепке потолков, диковинном паркете и замысловатых позолоченных ручках.
— Это же непрактично, — заметил я наставительно, паркет портится от горячей воды. — Портится, — согласился рабочий. — Если не менять его раз в три-четыре года.
— А-а-а… Действительно, почему бы не менять в ванне паркет раз в три года? Мне, например, стыдно выходить в свет, если паркет в моей ванной не менялся свыше четырех лет… А почему в бассейне дырки?
— Это же джакузи! — удивился моей некомпетентности рабочий.
— Ах, джакузи! — спохватился я. — Ну конечно, джакузи… А это я знаю! Это биде! — обрадовался я, вспомнив название второго унитаза.
Рабочий опасливо покосился на меня и на всякий случай направился в глубь квартиры, к остальной бригаде. Я поправил сбившийся на сторону галстук, попытался разгладить морщины на давно не видавшем утюга костюме и похлопал себя по небритым щекам, делая престижный в наших светских кругах массаж лица, желая произвести на величественно приближающегося ко мне Копылова наилучшее впечатление.
— Вы ко мне? — удивился он, наблюдая за моими действиями и, видимо, пытаясь понять, кто я такой и как попал в квартиру.
— Не будучи представлен лично, я взял на себя смелость потревожить вас, отрывая от дел, несомненно, куда более важных, чем цель моего визита. Но дело, с которым я прибыл, столь щепетильно и безотлагательно, что я был вынужден побеспокоить вас без предварительного письменного уведомления.
— Кончайте ваньку валять, — поморщился Михаил Семенович. Кто вы?
Но меня уже понесло. Контраст между квартирой бандита и двумя клетушками работяг, в которых я только что побывал, изрядно подпортил мои тормоза, а хамство «цербера» на лестнице убрало их окончательно.
— Являясь скромным чиновником одной из государственных служб, я прибыл по делу, не имеющему отношения к моим не посредственным обязанностям…
— Очень интересно, — нахмурился Копылов. — А как вы сюда вошли?
— Минуя вашего дворецкого. Смею высказать предположение, что агентство, поставляющее вам дворовую прислугу, не справляется со своими обязанностями. Вас обманули, этот человек не проходил стажировку в Англии и не обучался светским манерам, столь необходимым для прислуги состоятельного человека. Кроме того, его здоровье не позволяет ему занимать эту должность, так как он часто падает в обмороки. Мой знакомый врач утверждает, что это следствие опасного заболевания под славным латинским названием «охамел скотиниус».
— Кажется, я начинаю понимать. Итак, меня посетил сотрудник угро, судя по виду и развязности. И этого сотрудника мой… мой знакомый нетактично встретил. И глубокий обморок у моего… знакомого.
— Очень, — кивнул я и протянул Копылову отобранный у «дворецкого» пистолет. Ношение без разрешения.
— Как без разрешения? — удивился он. — Я сам, лично, проконтролировал…
— Без разрешения, — многозначительно повторил я.
— Понятно, — опять кивнул Копылов.
— С вами приятно иметь дело, Михаил Семенович. Человек, понимающий с полуслова, редкость в наше запутанное время. Если мы и дальше будем так же хорошо понимать друг друга и находить, так сказать, консенсус…
— Довольно, прервал мои словоизвержения Копылов. Согласен, мой человек иногда бывает излишне нетактичен. Но и вы тоже слегка… перестарались. Ваши амбиции удовлетворены? В таком случае перестаньте паясничать и объясните толком, что вы хотите. Поверьте, у меня нет ни желания, ни времени выслушивать вашу галиматью или упражнения в остроумии, называйте как хотите. И помните, что должна быть весьма веская причина для того, чтобы вторгнуться в частное жилище, избить охранника и разгуливать по комнатам, засовывая свой нос в каждый угол. Это называется, если говорить очень мягко, пассивным хамством.
— Активным, — поправил я. — Пассивным оно было бы без инцидента с «дуболомом» в дверях.
— Как угодно, — нетерпеливо отмахнулся Копылов. Итак?..
— Начинать с самого начала или с сути?
— С сути. У меня мало времени.
— Вы должны Ефросинье Петровне квартиру.
Копылов судорожно сглотнул и, словно не веря собственным ушам, переспросил:
— Я?! Должен?! Еф… Петр… Квартиру?!.
— Квартиру, — подтвердил я. — должны. Вы.
— Вот что, уважаемый, — он с трудом сдержался, — покосился на прислушивающихся к нашему разговору рабочих и мягко закончил, — лучше сначала. Только вкратце. И я хочу добавить, для информации, что вы меня уже вывели из себя.
— При расселении этой квартиры один из жильцов не получил обещанного жилья. Беспомощная старуха оказалась выгнанной на улицу в преддверии зимы. Парень, занимавшийся для вас расселением квартиры, присвоил вырученные деньги себе.
— Это невозможно, — отмахнулся Копылов. — Ни у кого наглости не хватит подложить мне такую свинью.
— Хватило, — заверил я. — Он рассчитывал, что это навсегда останется тайной. У старухи нет ни родственников, ни влиятельных знакомых, по сути, она должна была не протянуть и месяца на улице. Так бы и случилось, если б не один мой друг, приютивший ее у себя.
Копылов долго, молча, смотрел на меня, раздумывая, потом тряхнул головой и безразлично заметил:
— Меня эта информация не интересует. Я купил эту квартиру, и по закону она моя. Все документы подтверждают это. Если какая-нибудь неприятность и произошла с этой женщиной, то лично я к этому отношения не имею. Разбирайтесь с тем, кто ее обманул.
