создателей было несколько. Интересно, кто это сделал...
— А толку тебе с того, даже если узнаешь? Это было давным-давно, насколько я понимаю. Причем...
— Скорее всего, после моей смерти, — спокойно продолжил вместо меня подселенец. — Бесполезное знание, да. Но не только тебе бывает любопытны всякие... глупости. Просто, мало ли... Вдруг... услышал бы знакомые имена.
Последнюю фразу Альд произнес с неожиданной для меня тоской. Я поняла, что в какой-то степени даже сочувствую подселенцу, ведь ему было не менее — даже еще более — одиноко, чем мне. Причем его одиночество длилось несоизмеримо дольше моего, если верить обрывочным сведениям о том, кем он был, когда умер и сколько с тех пор пробыл бесплотным духом на задворках полуразрушенного соседнего мира. И если я сейчас хотя бы находилась в своем времени, пусть и не на своем месте, то он для окружающей его действительности вообще был чужим. Реликтом, пытающимся понять, что вообще происходит-то. И почему-то не спешащим заявить о себе. Впрочем, судя по его реакции, разница в сколько-то там столетий не особенно сказалась на обстановке — все так же прут твари среднемирья и восстают мертвецы, а некромаги пытаются с этим хоть что-то сделать. Но вопрос о причинах скрытности оставался открытым...
— То, что ты не лишена эмпатии, конечно, неплохо. Но контур все-таки поставь, — ехидно произнес этот зануда, и мой приступ сочувствия как рукой сняло.
К счастью, активация контура была несложным делом — я мысленно соединила семь точек и увидела своим магическим зрением, как расстояние между ними слабо замерцало тонкой нитью серебра. Тем временем на смену сумеркам пришла ночь. И хотя меня все еще тревожило увиденное вдалеке свечение — если это и была ловушка, то почему-то я видела только ее и не замечала остальных — снаружи делать мне было больше нечего. Но и в дом идти как-то не хотелось. В сомнениях, я зависла над ступеньками крыльца, продолжая вглядываться в далекое призрачное сияние.
— Ты просто не знаешь, куда смотреть и чего там ожидать, — похоже, Альд даже не стеснялся того, что подслушивал мои мысли. — И да, мне нужно делать усилие, чтобы не слышать, о чем ты думаешь. Ради собственного же эмоционального равновесия. Так что с этим нужно будет что-то делать...
Пожалев, что не могу ухмыльнуться, я выразительно подумала о том, что я думаю об усилиях подселенца.
— Хм... И знать такие слова приличной девушке не положено, — во вздохе Альда мне послышалась нотка обреченности. — Между прочим, тебе не помешало бы нормально, — он с нажимом произнес это слово, — помедитировать и восстановить силы. Если я правильно представляю структуру местной оборонительной системы, путь завтра будет непростым.
— И как я предыдущие полгода существовала без этих нормальных медитаций?
— Как-как? Паршиво, — не знаю, уловил ли подселенец в моем вопросе сарказм, но похоже, отвечать на него решил всерьез. Знала бы — спросила о чем-то другом. — Тебе нужно как можно скорее обрести внутреннее состояние, хоть сколько-то соответствующее твоей внешней форме.
— Это я и так знаю.
— И медитация в данном случае — одна из основополагающих вещей. Как бы тебе объяснить... чтобы поняла.
— Объясни хоть как-нибудь, это все равно будет лучше, чем как обычно.
Альд замолчал, то ли размышляя над объяснением, то ли обдумывая мой ответ. В любом случае, это продлилось недолго.
— Даже соединенные и укрепленные магией кости, — начал он, — все равно уязвимее живого тела... Надеюсь, твои наставники рассказывали тебе, что некромант, как и любой маг — всего лишь оперирует энергией нашего мира?
— Говорили.
— Какая-то частичка сил есть и в самом человеке, конечно, но в целом способность к магии определяется умением черпать энергию и направлять ее в нужное русло в соответствии со своими возможностями и склонностями. И эта способность обычно проявляется годам к девяти-двенадцати... — продолжил подселенец, будто не услышав мой ответ. — Мальчики обычно показывают ее раньше, девочки — позже, но более ярко.
— Ближе к теме, а?
— Я от нее и не отклонялся вообще-то, — сухо ответил Альд. — Так вот. Поддерживаемое заклинаниями мертвое тело, независимо от того, скелетированное оно или мумифицированное, куда менее устойчиво к самоповреждению, как неизбежному следствию использования мощных заклинаний, требующих большого объема пропускаемой через себя энергии...
— Если проще — живое тело само восстанавливается, а мертвое так не может?
— Не только. У живого тела есть естественный защитный механизм, из-за которого ему может быть доступна не вся магия. Потому что если маг... хм... использует заклинания выше своих естественных возможностей, он получит повреждения, которые могут оказаться несовместимыми с жизнью. Потому что его тело просто не готово к такому потоку энергии. А умирать как-то не хочется.
— Понятное дело, учитывая веселую перспективу посмертия.
— Преодоление этой естественной защиты — долгая и кропотливая работа, — продолжил Альд, — и ее важной
