— Нет! — завизжал Газард. — Не-е-е-ет!
Он вывернулся из рук Люксы и полетел вниз. К счастью, Аврора находилась довольно близко к земле, и ему удалось мягко приземлиться на четвереньки. Он вскочил и понесся прямо к Талии, упал на колени перед ней и протянул руки, защищая ее от скорпиона.
Люкса спрыгнула следом за Газардом, тяжело приземлилась на ноги и с мечом наперевес встала, закрывая мальчика собой от скорпионихи. Скорпиониха издала угрожающее шипение, а Газард неожиданно повернулся и схватил Люксу за руку, в которой она держала меч.
— Не делай этого! Не нападай на нее! — закричал он отчаянно. — Вообще — никто не нападайте!
Все еще не выпуская Люксиной руки, он повернулся к скорпионихе и издал серию коротких шипящих звуков. Хвост скорпионихи подергался в воздухе еще несколько мгновений — будто она колебалась.
— Уберите мечи! Все уберите мечи! — велел Газард.
Люкса послушалась не сразу, и он повторил:
— Прошу тебя, Люкса, убери меч!
Нехотя она сунула меч в ножны, но руку продолжала держать на рукояти.
Газард издал новую серию шипящих звуков, и скорпиониха медленно опустила хвост, все еще не отпуская Талию.
В этот момент на землю опустились Аврора и Грегор. Грегор, спешившись, первым делом убрал меч в ножны.
— Ты можешь говорить с ней, Газард? — спросил он мальчика.
— Не знаю. Я говорю на языке шипучек, на котором говорила Гребешок. Но я не уверен, что эти слова означают то же самое на языке скорпионов, — с сомнением произнес тот.
Грегора осенило. Босоножка была права относительно кое-чего: у скорпионов ведь восемь лапок, как у пауков… Они, конечно, другие, но все-таки…
— Попробуй поговорить с ними по-паучьи!
Газард начал стучать себя по груди, извлекая серию вибрирующих звуков. Скорпионы начали сконфуженно переступать своими многочисленными лапами с места на место.
— Темп! Темп! — позвал Говард. — Попробуй поговорить в ними на тараканьем языке!
Темп засеменил к Газарду, торопливо щелкая. Газард тут же начал ему вторить — тараканьим он теперь владел практически свободно. И конечно, кое-кто еще не мог оставаться в стороне.
— И я! И я тозе! — завопила Босоножка. Она нетерпеливо прыгала на спине Ареса, Грегору с трудом удавалось удерживать ее.
— Эй! — сказал он. — Ну нельзя же просто вот так спрыгнуть и…
Но она уже вывернулась из его рук и неслась к скорпионихе с воплями:
— Дайте мне сказать! Дайте мне сказать!
Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу, изо рта ее полилась причудливая смесь английских слов и тараканьего щелканья. И делала она это столь увлеченно, что Газард и Темп посторонились, пропуская ее вперед.
Босоножка болтала без умолку около минуты, показывая на детенышей, напевая какие-то отрывки из «Паучок, паучок…» и щелкая, щелкая, щелкая без остановки, а потом вдруг остановилась, сложила ручки вместе и вся подалась вперед, словно взволнованно ожидая ответа.
Последовала долгая пауза, а потом скорпион, что стоял позади Грегора, издал несколько щелчков.
И все снова начали щелкать, шипеть и балаболить, пока Говард не призвал всех к тишине.
Найк спустилась с высоты. Картик, обессилев от переживаний, лежал на спине и безучастно смотрел прямо перед собой.
Говард слез с летучей мыши и взял Газарда за руку.
— Ну что, Газард? Что они понимают?
— Я думаю, оба немного понимают язык шипучек. Про паучий язык ничего сказать не могу, а большой скорпион владеет тараканьим, — резюмировал Газард.
— Хорошо, тогда попроси их освободить Талию, — сказал Говард.
Газард обратился к тому скорпиону, который говорил по-тараканьи. Ответа никто не услышал, но он, видимо, все же что-то сказал скорпионихе, потому что она ослабила хватку и выпустила Талию на волю. Юная летучая мышь тут же забилась под крыло Авроре и даже носа оттуда не высовывала.
Скорпион снова защелкал.
— Он спрашивает, как мы сюда попали и зачем, — перевел Газард.
— Скажи ему, — начала Люкса, — скажи ему, что нас сюда загнали крысы, потому что были уверены, что скорпионы нас убьют.
Газард перевел это скорпиону, и тот ответил через минуту.
— Крысы и их враги тоже, они когда-то изгнали ядоносцев с их исконных земель.
— А зубастиков они тут не видели? — спросила Люкса.
Газард побеседовал со скорпионом и ответил:
— Видели. Крысы гнали их здесь буквально вчера. И зубастики выглядели плохо — многие из них больны или ранены.
Босоножка, которой было всего-то три года, больше не могла сдерживаться. Она снова начала щелкать и петь и что-то выделывать руками вокруг матери-скорпионихи.
— Да чего ты хочешь-то? — спросил Грегор, пытаясь остановить ее.
— Она хочет потрогать малышей, — объяснил Газард.
— Что?! Босоножка, это же скорпионы! Нельзя их трогать!
Но он снова ошибся. После нескольких минут уговоров, переговоров и выяснений, не опасно ли трогать малышей, Босоножка сидела на спине у матери-скорпионихи и гладила-баюкала маленьких скорпиончиков.
И Грегор подумал, что, пожалуй, удивляться этому не стоит, если вспомнить, с какой готовностью она приняла тараканов и подружилась с ними. А ведь они были взрослыми.
Газард тут же присоединился к ней и о чем-то переговаривался с матерью-скорпионихой на языке шипучек. Говард и Темп продолжали беседу с двуязычным скорпионом, а Люкса достала из корзины последний, изрядно подсохший кекс и разделила его на кусочки на всех, не забыв и скорпионов.
Ни о каком сражении теперь и речи не было. Люкса слизнула сахарную пудру с пальца и покачала головой.
— Знаешь, — сказала она Грегору, — я, кажется, начинаю понимать, что имел в виду Хэмнет тогда, в джунглях.
— Ты о чем? — не понял Грегор.
— Помнишь, он говорил, что очень многие существа не любят сражаться, — напомнила она, и он подхватил:
— И еще он тогда сказал, что ты никогда этого не узнаешь, если будешь сразу хвататься за меч. Я думаю, мы сегодня все в этом убедились.
— Да, — кивнула Люкса. — А если бы мы вступили в бой — без сомнения, никого из нас в живых бы уже не осталось.
— Скорпионы разрешают нам остаться здесь и отдохнуть, прежде чем мы двинемся дальше, — объявил Говард.
Арес и Найк полетели к источнику, что протекал в соседнем туннеле, и вскоре вернулись с рыбой. Они устроили некое подобие пикника, пригласив и скорпионов к трапезе: сырая рыба, кекс и холодная свежая вода.
Босоножка рыбу не ела, но с удовольствием кормила ею маленьких скорпиончиков. Они брали кусочки, но проглотить их не могли — они, похоже, питались как пауки, высасывая жидкость из пищи. Поэтому скорпиончики выплевывали обсосанные кусочки рыбьей плоти обратно на хитиновый панцирь матери. Грегор предпочитал на это пикантное зрелище лишний раз не смотреть.
Газард и Темп продолжали выполнять роль переводчиков.
— Мы так мало знаем о скорпионах, — сказал Говард. — Спроси их, они тут всегда жили или они кочевники?
— Они говорят, что теперь постоянно здесь живут, обычно здесь тихо и спокойно. Никто не осмеливается их беспокоить. Но в последнее время здесь все время кто-нибудь толчется: светляки, грызуны, тараканы, бабочки. И даже убийцы, — перевел Газард. И впился зубами в рыбу, будто и не сказал чего-то из ряда вон выходящего.
Но Грегор заметил, как изменились в лице Говард и Люкса.
— Убийцы, — повторил Грегор. — А кто это? Неужели здесь еще какие-то монстры бегают поблизости?!
— О нет, Грегор, — просто сказал Газард. — Это мы. Мы, люди, и есть убийцы…
ГЛАВА 18
— Что ты имеешь в виду? — спросил Грегор.
— Ты же знаешь, у нас каждый имеет два имени. Крысы еще называются грызунами. Летучие мыши — летящие. Тараканы — ползучие, вот Темпа большинство людей назовет ползучим, хотя моя мама употребляла слов «таракан», — объяснил Газард. — И она говорила не «прядущий», а «паук» — как Босоножка.
— Когда Сандвич пришел сюда, он тоже говорил «паук», — сказал Говард. — Но потом более употребительной стала форма «прядущий».
— В Подземье все существа получают свои названия в зависимости от того, что они делают. Вот почему скорпионы называются ядоносцами, — продолжал Газард, кивая в сторону скорпионов. — Вот почему Арес — летящий. А мы… мы убийцы.
— Я никогда не слышал об этом раньше, — растерянно сказал Грегор.
— Нам не нравится это название, поэтому наши друзья не употребляют его, — объяснил Говард. — А наши враги редко осмеливаются произнести его нам в лицо, потому что люди слишком бурно на это реагируют.
— Убийцы значит. Уф. — Грегор повернулся к Люксе.
Он уже слишком много знал о Подземье, чтобы обольщаться насчет людей и считать их добрыми и хорошими. Люди оказались способными слишком на многое. Но что же такого надо было сделать, чтобы все Подземье дало им такое прозвище? Убийцы… Они что, действительно убивали и убивают больше, чем остальные?
