— Ищет виноватых, Ирочка! — тихо сказала мама.
— Мам, у меня всего десять тысяч, откуда я им тридцать найду?.. — Ирина рукой нащупала свёрток под подушкой, в который спрятала деньги.
— Папа говорит, будем торговаться…
Вот и весь разговор.
— Хочешь, я поеду с тобой?.. Я их задушу собственными руками! — выкрикнула Виталина у стойки вылета аэропорта Внуково. На них обернулась половина стоящих впереди людей, вторая половина и ухом не повела.
«Я вернулась, как побитая собака, — вдруг подумала Ирина, когда сквозь ночную черноту засияли жёлтые огоньки томского аэропорта. — Если бы я не уехала, то потеряла бы гораздо меньше здоровья, нервных клеток, денег и главное — сына… Всё что произошло со мной, начиная с тридцать первого декабря, лучше бы этого не было! В конце концов, я могла остаться и работать на ТВ редактором, влюбиться, снова выйти замуж и строить жизнь среди знакомых людей. Даже, может быть, помирилась бы с Кочетковым! Ведь люди не только расходятся, они и сходятся».
Ирина вдохнула холодного ночного черёмухового воздуха и села в такси.
«Нет, не могла, — думала она, когда такси свернуло на знакомую улицу. — Я не могла ходить мимо дома, в котором жила… И мимо квартиры, которая теперь принадлежит чужим людям! Я уехала от беды, но беда, оказывается, ехала за мной в Москву, и теперь она же вернула меня в Томск».
Ирина поднялась по ступенькам в свой подъезд, и уже вставив ключ в знакомую дверь, отдёрнув руку, тихо застонала. Она пришла в свой старый дом на проспекте Ленина, в квартиру, которая теперь принадлежит чужим людям. И не только квартира, но и садовый участок и машина «Нива» были проданы ещё в сентябре, чтобы спасти Вадима. В итоге ни Вадима, ни квартиры. Ещё одна бродячая семья.
Ирина удивилась, потому что ключ провернулся дважды, как всегда и дверь открылась. Громко тикали часы, похоже, в квартире сладко спали. Пахло рисовой кашей, сухими пелёнками и семьёй. Ирина, не дыша, закрыла родную дверь, спустилась по ступенькам на первый этаж и пешком пошла к маминой сестре — тёте Вале. И пока шла через Южную площадь, думала только об одном, что с сыном Яшкой, которому исполнилось четыре года полтора месяц назад. Спит он сейчас или плачет? Всхлипнув, Ирина попробовала закурить, но затянувшись, щелчком отбросила сигарету и бегом проделала остаток пути к дому, в котором её сейчас ждали. Улица параллельная той, на которую он шла, называлась — Терентьевские пруды. Если бы Ирина догадалась, что именно там, в середине Терентьевской улицы, в частном доме за забором…
… они пили кофе и обсуждали, что им делать дальше.
На кровати за самодельной ширмой спал ребёнок, за которого они вчера получили двадцать тысяч долларов.
— Так просто? — громко восклицал один из них. Он повторял эту фразу, как попугай со вчерашнего дня, чем приводил в тихое бешенство второго.
— Ты считаешь, она отдаст нам пятьдесят тысяч за мальца? — кресло с плетёной спинкой зашаталось и трухляво скрипнуло, когда он повернулся.
— А куда она денется? Она ж его любит!.. Это же её родной мальчик с пальчик!
— А если она не сможет собрать столько денег? — хмыкнул второй.
— Она за полтора месяца заработала двадцать тыщ гринов! Пусть вернётся и заработает ещё! Мы её выдоим, как бог черепаху…
— Бог черепаху изуродовал, — напомнил второй «старатель».
Они посидели и уснули прямо за столом. И каждому снились деньги, много денег. Целая гора хрустящих долларов, в которой они кувыркались…
Ирина, на цыпочках подошла взглянуть на Пашку. Тот проснулся и захныкал, не узнав её в темноте. Изумрудный заяц в клетчатых трусах спал на подушке рядом с ним.
— Я тебя люблю, Пашка, — прошептала Ирина. Пашка завопил ещё громче на такое предположение, и успокоился, только задремав.
— Если б его не было, мы бы с ума сошли!.. Отец не понял даже, что Яшку увозят, — бормотала мама, выключая кипящий чайник. — Сидел, как всегда, читал газету на лавочке. За какие-то секунды они подъехали, Яшка подбежал взглянуть на красивую машину, его посадили и увезли.
— Номера записали? — спросила Ирина.
— Да, отец записал, но в милиции сказали, что номер фальшивый.
— А вы деньги передавали с милицией, мам? — Ирина присела на диван и закрыла руками лицо.
— Да, оставили в кафе «Центурион» на подставке под цветами. Отец не успел даже выйти, как там кто-то распылил какую-то вонючую гадость. А когда дым рассеялся — денег уже не было.
— А посетители? Их проверяли?
— Разбежались все, как мыши. Думали, бандитская разборка, ноги в руки и бежать!
— А вдруг деньги взяли не они, а кто-нибудь из посетителей, мам?.. — спросила Ирина.
Мама нахмурилась и пожала плечами.
— Даже думать про это не хочу!..
И они одновременно поглядели на старый пластмассовый телефон с диском-кругляшом, стоящий на холодильнике.
ТРИ КОПЕЙКИ ПРАВДЫ
Утром полил такой серый дождь, что день так и не начался. Телефон, на который по очереди смотрели Ира и её мама, молчал, как в рот воды набрал. Молчал час, два… три часа! Когда стрелки остановились на двенадцати, Ирина стала быстро одеваться.
— Я спущусь вниз, — тихо выговорила она. — Если они позвонят, то продиктуйте им номер моего мобильного.
— Не уходи далеко, — попросил отец. — Я тут думал, Ира…
— Потом, пап, я скоро вернусь.
Ирина быстро вышла из подъезда и огляделась. Был воскресный день, но из-за дождя на улице почти не было видно людей. Мимо медленно проехал красный двухэтажный автобус. «Как в Лондоне», — машинально отметила Ирина, вспомнив, что в прошлом году такого в Томске ещё не было.
— Какими судьбами, Ирочка? — Ирина вздрогнула. — Рад тебя видеть!..
На неё из-за дерева, блистая мокрыми очками, смотрел Витольд Горохов. Горохову было чуть больше сорока, он не был женат, по причине которую кратко обозначал — «очень большие долги».
— Где же ты пропадала, Ира? — тонким голосом электризовал он, встряхивая мокрым зонтом. — Дашь взаймы, Ир? Я снова на мели, прозябаю…
Ирина от неожиданности попятилась, но тщетно — Горохов уже держал её за локоть.
— Мне некогда, — Ирина смахнула руку, на что Горохов одним духом изрек:
— Подожди, я располагаю сведениями! — эту магическую фразу Горохов произнёс с нажимом профессионального сплетника, и Ирина вдруг поверила.
— Что ты знаешь, Витольд? — быстро спросила она.
У Горохова блеснули очки, потому что наступал его звёздный час. Он быстро облизал губы и распахнул большой промозглый рот…
Витольду Горохову, который жизнь положил на выдумывание и распространение сплетен, не доверял ни один знакомый ему человек. В двадцать лет он был обычным пустомелей, зато в сорок — сплетник по призванию. Его постоянно просили покинуть очерёдную работу, на которой он занимался исключительно организацией склок и обслуживанием вялотекущих скандалов между сослуживцами. Если Витольд охаивал какого-то человека, значит человек был чудеснейший, если хвалил, то значит с человеком был полный швах. Заранее чувствуя, что всё, что говорит Витольд — ложь, на долю секунды Ирина поверила, что этот длинноволосый бездельник может, хоть что-нибудь знать о пропавшем сыне Яшке. Всего на секунду, которая растянулась в бесконечный час!
Сначала Витольд рассказал, как его обидели на предыдущей работе, потом прошёлся по бывшим начальникам, называя всех от мала до велика «шизофрениками». Потом назойливо стал допытываться, куда Ирина пропала…
Перебивать Витольда было нельзя ни в коем случае! Горохов мог начать вас в чём-нибудь подозревать. Вдобавок, чтобы Витольд врал дальше, пока, наконец, не доврётся до интересующего вас вопроса, необходимо было периодами с чувством повторять:
— Бедный Витольд! Они тебя обидели? Какие злые люди!..
На что Горохов с достоинством кивал и продолжал увлечённо чернить всех жителей Томска.
Ирина в который раз воскликнула:
— Бедный Витольд!.. — но, видимо, вложила маловато чувств.
— Что-что? — недовольно буркнул Горохов.
— Тебя обидели? Какие злые люди!..
… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …
— Что ты знаешь? — наконец, на исходе второго получаса, когда Витольд успел поведать уйму леденящих подробностей про их общих знакомых, закричала Ирина. — Что ты знаешь про моего сына? Что?..
Витольд застыл с разинутым ртом и вдруг прищурился.
— Ты что, куда-то торопишься? — желчно поинтересовался он. — Так мне тоже некогда, — и сделал два шага от неё.
«Что ты знаешь о моём сыне, дурак? — чуть не закричала Ирина. — Я слушала битый час твой бред!»
— Витольд, душка, ты обмолвился, что знаешь что-то… Так что ты знаешь? — ласково спросила она, нечеловеческим усилием воли заставив себя улыбнуться.
