Пока я ждал в фойе Жерара, произошла сцена, которая напомнила чем-то театральную. Навстречу вышел человек и очень уверенно направился ко мне, сказав, что мы давно не виделись. Он вел себя так, как будто я ждал именно его. Мы даже обнялись и начали с ним говорить, но я до сих пор так и не понял, кто это был.
Купить книгу на набережной
Есть выражения и слова, которые привязаны навсегда к Парижу. «Большие бульвары» или «бистро», «каштаны» или «консьержка», архаичное обращение «гарсон». «Парижские букинисты» в этом же смысловом ряду. Нам кажется, что они продавали книги у реки всегда. Вспомним ли мы другую мировую столицу, где букинистическая торговля была бы сосредоточена в одном районе, как это сохранилось в Париже?
Утром снять замки с прикрепленных к парапету ящиков, разложить книги, обернутые для сохранности в прозрачную вощеную бумагу коричневого цвета, вечером убрать все обратно — на каждую такую процедуру уходит полтора-два часа. Летом, когда длинный световой день, торгуют с десяти-одиннадцати часов утра до девяти вечера. Публика фланирует утром, потом наступает пауза на обед, затем — возобновление послеобеденных прогулок, возвращение домой… И так каждый день, с перерывами на «мертвые» дни в начале недели после всегда более доходных субботы и воскресения, или на дикую жару, или непогоду, когда, как подмечено опытным глазом, прохожие неохотно вытаскивают руки из карманов. Бывает, что и у самого продавца нет настроения выходить на работу.
Преимущество профессии в том, что она позволяет им оставаться вольными стрелками, не иметь начальства и располагать свободным графиком. Технический прогресс улучшил условия труда: на набережных, где всегда было интенсивное движение, дышится легче, катализаторы и очищенный бензин снизили выхлопы.
…У неплохого, «проходного» места на повороте с моста Пон-Нёф можно заметить в ящиках русские названия. Книгами торгует армянин. Мне нравится история его помощника, который подменяет напарника раза два в неделю. Тот начинал свою профессиональную жизнь как собкор ереванской газеты в Санкт-Петербурге, учился на филфаке. Потом уехал в Америку, получил гражданство, вроде бы неплохо устроился в Бостоне, но случайно, проездом оказался в Париже, и давний приятель предложил ему выходить иногда на набережную. Временное стало постоянным; очевидно, в торговле книгами заложено что-то наркотическое. Но надо выработать в себе и трезвое отношение к перспективам этого занятия: какая-то часть напечатанных в мире книг обречена на то, чтобы навсегда исчезнуть, так и не попав в руки к новым владельцам. У букиниста при всем желании нет ни физических, ни материальных возможностей забрать все к себе. Возможно, когда-то и появится тот долгожданный и единственный покупатель, который обратится к нему за конкретным названием, но ожидание этого момента может растянуться на годы.
На набережных торгуют сегодня около 250 человек. Разрешение занять эти несколько метров выдает город, рассмотрев соответствующую заявку. Одно время образовалась даже очередь на освобождающиеся места, но сейчас спрос меньше.
Книготорговлей на Сене начали заниматься действительно очень давно — еще в начале XVII века, не прекращали это делать во времена революций и немецкой оккупации. Здесь можно было купить издания, запрещенные в разные годы цензурой. Сегодня букинисты даже взяты под охрану ЮНЕСКО как культурологическая достопримечательность, а цвет их ящиков, кстати, регулируется мэрией. С 1952 года действует городское положение, согласно которому коробки, где остаются на ночь книги, должны иметь определенный размер и быть выкрашены в цвет, называющийся wagon vert — аристократический, темно-зеленый, отсылающий вас мысленно к старым железнодорожным вагонам. От предписания городской службы веет уважением к традициям и уверенностью в будущем антикварной торговли, хотя сами продавцы ворчат, что город мог бы получше помогать им выживать, раз они стали неотъемлемой частью городского пейзажа, а книги продаются все хуже и основная масса клиентов стареет.
Единственное послабление выразилось в разрешении в придачу к книгам торговать еще и сувенирами. Теперь один из положенных трех ящиков можно заполнить всякой дребеденью в виде миниатюрных эйфелевых башен, пепельниц, брелоков. Нововведение разделило продавцов на две группы с разной идеологией. Одни живут в основном за счет продажи туристической атрибутики и мечтают с ней продвинуться на более выгодные места — и поближе к собору, чтобы оказаться на пути турпотоков, и вообще на правый берег, где менее взыскательная публика. Ряды другой группы редеют, но остаются энтузиасты, преданные книжному делу в чистом виде. В основном они располагаются на относительно малолюдной набережной Турнель недалеко от здания Института арабского мира. Здесь больше местных.
Я знаю одну такую продавщицу, работавшую раньше в типографии фотографом. Валери принципиально отказывается брать сувениры, выживает с трудом, но придерживается старых принципов. Торговля книгами не столько заработок, сколько образ жизни. Ее устраивает место — оно «книжное» и привлекает более серьезную клиентуру. Валери рассказывает мне о покупателях, которые могут прийти и заплатить только за одну книгу 300 евро. (На набережных 300 евро считается неплохой ежедневной выручкой, а так в среднем они рассчитывают евро на 100.) И рядом с Валери продавцы близкие ей по духу. Вот сосед справа отказался продать какому-то американцу книгу XVII века, узнав, что тот собрался вырвать страницы и использовать антикварную обложку, чтобы переплести свой ежедневник.
Ну и какие в целом веяния, с ее слов? Много книг покупают бразильцы — у них дома книги стоят дороже. Летом быстро расхватывают Камю — «Чуму» и «Постороннего». Популярны Сент-Экзюпери, Дюма, Бодлер, Рембо, Верлен, Пруст, но в принципе с каждым годом литературу знают все хуже, познания останавливаются на «Маленьком принце». Пятнадцать лет назад хорошо раскупались Колетт и Мопассан, тогда это были даже бестселлеры.
Если раньше на набережных можно было прилично заработать, то сейчас случается так, что за весь день нет ни одной продажи. Хорошо расходятся журналы «Пари-матч» с французскими и интернациональными «иконами» — Брижит Бардо, Мэрилин Монро, Сержем Генсбуром.
Одной из самых продаваемых книг на набережных остается «Праздник, который всегда с тобой» Эрнеста Хемингуэя. Его биограф и друг, американский писатель Аарон Хотчнер вспоминает (в связи с выходом обновленной версии знаменитых воспоминаний, в которые внук Хемингуэя внес изменения, и встал вопрос о правомерности такой редактуры), как в 1956 году они сидели в парижском отеле «Ритц» вместе с его управляющим Чарлзом Ритцом. Ритц поинтересовался у Хемингуэя, помнит ли тот, что в гостинице в складском помещении с 1930 года хранится оставленный писателем сундук. Хемингуэй об этом забыл, знал только, что в двадцатые годы Луи Виттон изготовил для него специальный саквояж.
