— Мы просто счастливы, что ты решила нас сопровождать, — твердо сказал он.
— Что произошло? — спросила Оливия, ступая на мостовую.
Себастьян посмотрел на мисс Уинслоу. Мисс Уинслоу необычайно внимательно разглядывала дерево напротив.
— Мне не хотелось бы это обсуждать, — обернулся он к Оливии. — Тема слишком болезненная.
Ему показалось, что мисс Уинслоу хмыкнула. Чувством юмора она не обижена.
— Ладно, — сказала Оливия, успокаивающе взмахнув рукой. — Идите вперед. А я поплетусь сзади и стану дуэнить изо всех сил.
— А есть такое слово? — он просто не мог не спросить. После того случая с «перспективой» она не имела права на лексические ошибки.
— Если и нет, его стоит выдумать, — объявила Оливия.
Себастьян немедленно нашел невероятное количество достойных ответов, но к сожалению, все они требовали разоблачения его тайны. Однако он просто физически не мог позволить себе оставить это высказывание Оливии вовсе уж безнаказанным. Он обернулся к мисс Уинслоу.
— Это ее первый опыт.
— Ее первый?.. — мисс Уинслоу с восхитительным недоумением обернулась к Оливии.
— В качестве дуэньи, — пояснил он, беря Аннабель под руку. — Она будет пытаться произвести на вас впечатление.
— Я все слышала.
— Я и не сомневался, — кивнул он. Потом наклонился ближе к мисс Уинслоу и прошептал ей на ухо: — Нам придется приложить массу усилий, чтобы от нее избавиться.
— Себастьян!
— Сдай назад, Оливия, — крикнул он. — Отойди подальше!
— Это как-то неправильно, — произнесла мисс Уинслоу.
Она очаровательно надула губки, и Себастьян поймал себя на том, что перебирает в уме способы превратить эту недовольную гримаску во что-нибудь хоть чуточку более соблазнительное. Или соблазненное.
— М-м-м-м? — протянул он.
— Она ведь не какая-нибудь престарелая тетушка, — пояснила Аннабель и позвала: — Леди Оливия, пожалуйста! Вы должны идти рядом с нами.
— Почему-то я уверена, что Себастьяну этого совершенно не хочется, — ответила Оливия, едва не вприпрыжку поравнявшись с ними. — Не волнуйся, Себ, леди Викерс одолжила мне свою газету. Я найду себе чистенькую скамеечку, усядусь, а вы можете слоняться, где хотите.
Она протянула газету, явно надеясь, что Себастьян ее понесет. Он не возражал. Он никогда не возражал женщинам, разве что в самых крайних случаях.
Они догуляли до парка, беседуя обо всем и ни о чем, и Оливия, как и обещала, немедленно отыскала себе скамейку и принялась усиленно не замечать своих спутников. Или по крайней мере, неимоверно талантливо изображать, что не замечает.
— Сделаем круг? — спросил Себ у мисс Уинслоу. — Мы можем представить себе, что находимся в необычайно просторной гостиной, и обойти ее по периметру.
— Это было бы чудесно. — Она оглянулась на Оливию. Та читала газету.
— О, не беспокойтесь, она за нами следит.
— Вы так думаете? Она выглядит такой сосредоточенной.
— Моя милая кузина, вне всякого сомнения, способна одновременно читать и шпионить за нами. Наверняка, она еще сможет одновременно рисовать акварель и дирижировать оркестром. — Он слегка поклонился мисс Уинслоу. — Женщины, как я уже понял, способны одновременно, на одном дыхании делать полдюжины дел.
— А мужчины?
— О, мы слишком глупы. Просто чудо, что нам удается говорить и двигаться одновременно.
Она рассмеялась, потом показала на его ноги.
— У вас, похоже, отменно получается.
Он изобразил крайнее удивление.
— Глядите-ка! Мои дела идут все лучше!
Она снова рассмеялась. Очаровательным, грудным смехом. Он улыбнулся ей, поскольку именно так и следовало поступать, когда леди смеется в твоем присутствии. Улыбнулся и на минуту забыл, где находится. Деревья, трава… весь мир куда-то уплыл, осталось только ее лицо, ее улыбка и ее губы, такие полные, такие розовые, так восхитительно изгибающиеся по краям.
В его теле проснулось легкое, пьянящее чувство. Не вожделение, даже не желание — их он узнавал безошибочно. Это чувство было совсем иным. Восторг? Предвкушение? Он не знал. Они всего лишь гуляли по парку. И все же, он не мог избавиться от предчувствия, что скоро случится что-то очень хорошее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Превосходное ощущение.
— Думаю, мне нравится, когда меня спасают, — произнес он.
Они медленно двигались к Стенхопским воротам. Стояла прекрасная погода, мисс Уинслоу была очаровательна, а Оливия осталась далеко за пределами слышимости.
Чего еще мужчине ждать от летнего дня?
Кроме, разве что, собственно «дня». Себастьян взглянул на небо. На дворе явно до сих пор еще утро.
— Я должна извиниться за бабушку, — произнесла мисс Уинслоу. С большим чувством.
— Ай-ай-ай! Разве вы не знаете, что о таких вещах говорить не принято?
Она вздохнула.
— Правда? Даже извиниться нельзя?
— Ну разумеется, нет. — Он улыбнулся. — Вы должны сделать вид, будто ни о чем не подозреваете, и надеяться, что я тоже вряд ли что заметил.
Ее брови удивленно поползли вверх.
— Не заметили ее руки на своем… э-э…
Он отмахнулся, хотя по правде говоря, наслаждался ее смущением.
— Ничегошеньки не помню!
Мгновение ее лицо ровным счетом ничего не выражало, а потом она покачала головой.
— Лондонский свет ставит меня в тупик.
— В здешних обычаях и впрямь нет смысла, — согласился он.
— Взять хотя бы мой случай.
— Знаю. Просто безобразие. Но именно так здесь обстоят дела. Если мы с дядей отвернемся от вас… — тут он внимательно оглядел ее, пытаясь уловить хоть намек на разочарование на ее лице, — …никто другой вас тоже не захочет.
— Нет, это я понимаю, — ответила она. — По-моему, это чудовищная несправедливость…
— Согласен, — вставил он.
— …но я могу это понять. И все равно, мне кажется, о множестве разных нюансов я до сих пор и понятия не имею.
— О, без сомнения. Например, представление, которое мы с вами сейчас устроили здесь в парке. В нем множество моментов, которые необходимо очень достоверно сыграть…
— Не понимаю.
Он слегка повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо.
— Все дело в том, как именно я на вас смотрю.
— Прошу прощения?
Он улыбнулся и с обожанием уставился ей в лицо.
— Вот так примерно это делается, — пробормотал он.
Она на мгновение перестала дышать.
Как здорово, что он может привести ее в такое состояние! Почти так же здорово, как уверенность, что она затаила дыхание. Господи, как же прекрасно, что он так понимает женщин!
— Нет, нет, — пожурил он. — Вы не можете на меня так смотреть.
Она изумленно моргнула.
— Что?
Он наклонился к ней еще ближе и насмешливо прошептал:
— За нами наблюдают.
Она испуганно распахнула глаза. Он с точностью до секунды мог сказать, когда у нее в голове предостерегающе щелкнуло. Она попыталась незаметно оглядеться. Сперва влево, потом вправо, и наконец, медленно и неимоверно смущенно, снова посмотрела на него. По правде говоря, она понятия не имела, как это следует делать.
— У вас получается отвратительно, — сообщил он ей.
— Хуже некуда, — согласилась она.
— Наверное, все дело в том, что вы не вполне понимаете, что делаете, — мягко предположил он. — Позвольте мне просветить вас. Мы находимся в парке.
— Я в курсе. — Аннабель приподняла одну бровь.
— И вокруг — около сотни ваших близких знакомых.
Она снова повернула голову, на этот раз к Роттен-Роу, где несколько небольших групп дам старательно делали вид, что не смотрят в их сторону.
— Не оглядывайтесь так явно, — произнес он, кивком приветствуя миссис Бромптон и ее дочь Камиллу, чьи улыбки как бы говорили «мы знакомы, но беседовать нам сегодня не стоит».
Аннабель хотелось почувствовать раздражение. Нет, правда, ну кто так смотрит? Но ее слишком радовало, что она смогла верно прочесть столь сложную мимику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сколь бы невежливой она ни была.
— Похоже, вы раздражены, — заметил мистер Грей.
— Нет. — А может, и да.
