Почему-то ей казалось, что с ним все будет иначе.
— Важно не это, — тихо добавил он, — а то, думают ли они при этом о чем-нибудь еще.
— А вы думаете? — прошептала она.
Он ответил не сразу.
— Возможно, — задумчиво произнес он наконец.
У Аннабель перехватило дыхание, она напряженно вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что же он имеет в виду. Ей и в голову не приходило, что мистер Грей и сам, скорее всего, пока ничего не понимает, что возникшее между ними странное притяжение повергает его в то же недоумение, что и ее.
А может, он и вовсе ничего не имел в виду. Мистер Грей — из тех редких джентльменов, которые умеют дружить с женщинами. Может, он хотел сказать, что ему нравится ее общество, что с ней можно пошутить и посмеяться и, возможно, это стоит того, чтобы получить по физиономии.
И только.
А потом танец взял и закончился. Мистер Грей поклонился, Аннабель присела в реверансе, и они пошли к стене бального зала, прямо к столикам с лимонадом, чему Аннабель была несказанно рада. Она хотела пить, но еще больше ей было необходимо взять что-нибудь в руки, отвлечься, унять беспокойство. Потому что кожа у нее до сих пор горела, а внутри все подпрыгивало. Если ей будет не за что держаться, она ни за что не сможет устоять на месте.
Мистер Грей протянул ей стакан, Аннабель едва успела сделать первый глоток, как услышала, что кто-то зовет ее спутника по имени. Она повернулась и увидела, как некая матрона лет сорока движется к ним, непрестанно размахивая руками и на ходу взывая:
— О, мистер Грей! Мистер Грей!
— Миссис Каррузерс, — поклонился он. — Какая приятная встреча.
— До меня только что дошли ошеломляющие новости, — заявила миссис Каррузерс.
Аннабель ожидала услышать какой-нибудь ужасный слух, в котором наверняка будет замешано ее имя, однако миссис Каррузерс продолжала, никого вокруг не видя, кроме мистера Грея:
— Леди Косгроу сообщила мне, что вы являетесь владельцем полного собрания произведений мисс Горли с автографами!
И все? Аннабель даже почувствовала некоторое разочарование.
— Так и есть, — подтвердил мистер Грей.
— Вы непременно должны рассказать, где вы их достали. Я горячая поклонница мисс Горли, без ее автографа моя коллекция не полна!
— Ну… я наткнулся на нее в книжной лавке в… э-э-э… Оксфорде, кажется.
— Оксфорд, — голос миссис Каррузерс звучал разочарованно.
— Не думаю, что стоит туда ехать, — добавил Себ. — Там было только одно собрание с автографами, и продавец заверил меня, что никогда ранее не встречал других.
Миссис Каррузерс задумчиво водила указательным пальцем по губам.
— Все это так загадочно, — заметила она. — А вдруг она живет в Оксфорде? Наверное, это жена какого-нибудь университетского профессора.
— А там есть профессор по фамилии Горли? — спросила Аннабель.
Миссис Каррузерс обернулась на голос и моргнула, словно только что поняла, что рядом с мистером Греем кто-то стоит.
— Прошу прощения, — пробормотал он и представил дам друг другу.
— А все-таки? — снова спросила Аннабель. — Мне кажется, это самый верный способ понять, является ли она профессорской женой.
— Горли, скорее всего, ненастоящая фамилия, — напыщенно объяснила миссис Каррузерс. — Не могу себе представить, чтобы леди позволила своей настоящей фамилии красоваться на книгах.
— Но если имя ненастоящее, — не унималась Аннабель, — разве автограф имеет хоть какую-то ценность?
Это заявление было встречено гробовым молчанием.
— А кроме того, — продолжила Аннабель, — откуда мы знаем, что это действительно ее подпись? На титульном листе мог расписаться кто угодно, даже я.
Миссис Каррузерс не мигая уставилась на собеседницу. Аннабель не могла понять, какие именно эмоции вызвали у леди ее вопросы: ужас, или всего лишь раздражение. Помолчав несколько мгновений, дама решительно повернулась к мистеру Грею:
— Если вам еще раз посчастливится набрести на книги с автографом мисс Горли, прошу вас, приобретите их для меня, я верну вам деньги.
— С превеликим удовольствием, — ответил он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Миссис Каррузерс кивнула и отошла. Аннабель некоторое время наблюдала за ее удаляющейся фигурой, а потом произнесла:
— Не думаю, что я произвела на нее благоприятное впечатление.
— Да уж, — согласился он.
Аннабель пожала плечами.
— А мне казалось, что вопрос относительно истинной цены автографа вполне уместен.
Мистер Грей улыбнулся.
— Я начинаю понимать вашу одержимость людьми, которые говорят то, что думают.
— Это вовсе не одержимость, — возразила она.
Мистер Грей иронично изогнул бровь. Повязка почти скрыла это движение, отчего оно стало еще более дразнящим.
— Не одержимость, — повторила Аннабель. — Всего лишь здравый смысл. Вы только подумайте, как часто можно было бы избежать недопонимания, если бы люди говорили друг с другом напрямую, вместо того, чтобы рассказывать что-то человеку, который, возможно, передаст это другому, который возможно расскажет еще одному, который, возможно, сообщит еще кому-нибудь, который, возможно…
— Вы путаете витиеватость в общении и банальные сплетни, — перебил он. — Это совершенно разные понятия.
— И в том и в другом слишком много коварства.
Он снисходительно оглядел собеседницу.
— Вы слишком суровы к роду человеческому, мисс Уинслоу.
Она поморщилась.
— Не думаю, что прошу слишком многого.
Он медленно кивнул.
— И все же, лично меня вполне устроило бы, если бы дядя в среду вечером не стал говорить того, что действительно думает.
Аннабель сглотнула. Она вдруг почувствовала легкую тошноту. И безусловно, вину.
— То есть, я, конечно, ценю его честность. В философском смысле. — Он улыбнулся, ровно одной половиной рта. — Но на деле, однако, мне кажется, что без повязки я гораздо симпатичнее.
— Мне ужасно жаль, — сказала Аннабель. Не совсем к месту, но ничего лучшего ей на ум не пришло. И, по крайней мере, она сказала правду.
Мистер Грей только отмахнулся.
— Любой новый опыт обогащает душу. Теперь я точно знаю, что чувствует человек, когда его бьют по лицу.
— И это обогатило вашу душу? — засомневалась она.
Он пожал плечами.
— Никогда не знаешь, когда придется искать точные выражения, чтобы что-нибудь описать.
Аннабель это высказывание показалось неимоверно странным, но она ничего не ответила.
— Кроме того, — добавил он, — если бы не недопонимание, мы бы лишились большей части литературы.
Аннабель непонимающе уставилась на Себастьяна.
— Что стало бы с Ромео и Джульеттой?
— Остались бы живы.
— Вы правы, но подумайте, сколько удовольствия потеряло бы все остальное человечество!
Аннабель невольно улыбнулась.
— Лично я предпочитаю комедии.
— В самом деле? Думаю, они и, и в самом деле, увлекательнее. Но тогда мы никогда не испытали бы высокого чувства очищения страданием, которое даруют нам трагедии. — Мистер Грей посмотрел на Аннабель со ставшим уже привычным ей выражением лица — вежливой маской, которую надевал всякий раз, находясь в обществе. Той самой, что делала его похожим на скучающего бонвивана (хоть это и оксюморон [15]). Потом, как она и ожидала, вздохнул, несколько театрально, и произнес: — Сколь скучной стала бы наша жизнь без тяжелых минут!
— А, по-моему, скорее прекрасной, — Аннабель вспомнила о своих собственных тяжелых минутах в руках… скорее в лапищах… лорда Ньюбури. Она бы с удовольствием обошлась без этого опыта.
— Хм-м-м-м, — промычал он в ответ.
Аннабель почему-то очень захотелось заполнить тишину, и она неожиданно для себя произнесла:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А меня признали «Уинслоу, которая чаще всех говорит то, что думает».
Мистер Грей заинтересовался.
— Неужели? А кто принимал участие в голосовании?
— Ну… остальные члены семьи.
Он прыснул.
— Нас восемь человек, — объяснила она. — Вместе с родителями десять… то есть, теперь девять, поскольку папа умер, но для голосования вполне достаточно.
