наших встреч у меня складывается ощущение раздвоенности. Будто за вашими словами стоит большее, чем вам хотелось бы сказать. И мне никак не удаётся этого уловить.
В возникшей паузе мы смотрели друг на друга и молчали.
– Если вы приходите ко мне лишь за новым рецептом, это не продуктивная работа.
– Я не из тех, кому нужен рецепт. И сплю я уже лучше.
– Кошмары никуда не денутся, если мы не будем над ними работать. Они могут уйти, а потом вернуться в самый неподходящий момент, и эффект будет разрушительным.
Как ни странно, но я его понимал, вернее, понимал, что он хотел донести, но также не был готов лезть в какие-то более глубокие дебри, чем события в Южном Йемене. Сомневаюсь, что без претензий перенесу доктора Кофилда, рассуждающего о моём детстве и отношениях с отцом, или лезущего в причины, побудившие меня пуститься в далёкие бега, финальной точкой которых явилось кресло в кабинете психотерапевта.
– Мне, кажется, док, вы хороший специалист, мне с вами повезло. А рецепты, думаю, скоро они мне вообще не понадобятся.
– Вот как?
Я задумался о Блейк и о том, что с ней мне легче, а ещё о том, что настанет день, когда я смогу пережить кошмар до конца. Вот только разгребусь с делами. С этой грёбанной кучей дел, свалившихся мне на голову. Куда спокойнее было жить на коробках, выбираясь только на балкон покурить и выпить кофе, приготовленный соседкой.
– Да, я снова в деле. В семейном. Пытаюсь вот разгрести эти авгиевы конюшни, вникнуть в процесс, ну я уже говорил об этом.
– Логан, вам нравится то, чем вы занимаетесь? – Дока развернуло на сто восемьдесят градусов, но я задал ему встречный вопрос.
– А вам, док, нравится, то чем вы занимаетесь?
– Конечно, – ответил он, не задумываясь.
– Вы с самого детства мечтали быть мозгоправом? – пульнул я следом, пока док не опередил меня.
– Нет, я даже начал учиться на архитектора, но после второго курса полностью сменил специализацию.
– Что-то случилось?
– Что-то случилось, – кивнул он, не вдаваясь в подробности. – Видимо, как и у вас, раз вы променяли гражданскую жизнь на военную.
– Разве не об этом многие мечтают? Патриотизм, все дела? – равнодушно произнёс я.
– Возможно, но крайне странно, что патриотизм проснулся в вас, когда и двух месяцев не прошло с момента вашей женитьбы. В такие моменты молодые парни мечтают совсем о другом. Например, чтобы медовый месяц длился подольше.
– Простите, не помню, чтобы вдавался в такие подробности и рассказывал вам о своём браке.
– Ну, это написано в вашем деле из военного ведомства, которое мне передал доктор Моррис.
– Возможно, – пожал я плечами, даже не представляя, что ещё могло быть в том деле. Например, авария, замятая отцом.
– Так может дело всё-таки в вашей жене.
– Нет, вы не в том направлении роете. Совсем холодно, – не удержался я от подколки.
Док с каким-то лёгким разочарованием уставился на меня, я подавил желание поёрзать в кресле, в котором развалился, как у себя дома.
– Мне не хотелось, чтобы это стало игрой.
– Поверьте, мне бы тоже.
Разговор у нас вышел каким-то странным. Однако когда я вернулся домой на проспект Фэйрвью, мне стало немного легче, будто внутренние тески, в которых я находился последние недели, слегка ослабли. Налив стакан воды, я смотрел на конверт Ванессы, думая, что в нём может оказаться очередной подвох, но всё же распечатал его.
Бумаги, оказавшиеся в руках, были какими-то странными, больше похожими на результаты врачебного заключения, чем письмо от юриста, так что, когда я понял, что это, крепко выругался, совсем не сдерживаясь.
Какими бы словами я мог назвать Ванессу? Самыми последними, судя по грязным играм, которые она затеяла. Хотя тут два варианта: либо у неё в жизни действительно не было ничего святого, либо она не врала и через несколько месяцев я действительно стану отцом; а вот своего или чужого ребёнка – это ещё вопрос.
С одной стороны, я был убеждён, что не имею никакого отношения к её беременности, с другой, внутренний голос нашёптывал, что всё может быть. Мы же спали вместе после моего возвращения. Да, жизнь превращалась в дерьмовый порочный круг, и теперь мне некого было в этом винить, кроме самого себя, наломавшего порядком дров своими опрометчивыми поступками.
Совсем с невесёлыми мыслями я вышел на понтон покурить. День был поганым, длинным и завершился ужаснейшим образом. Блейк привносила в мою жизнь, как бы по грёбанному возвышенно это не звучало, луч света. Вот она исчезла, и вместе с ней день превратился в треклятую рутину, к тому же ещё раздражающую. Ещё не хватало его – чувства безнадёги, для полного спектра великолепных депрессивных эмоций.
– Привет, сосед, – донеслось до меня слева.
Я обернулся на знакомый скрипучий голос старика Энтони. Интересно, как его холупа на понтоне выживала по соседству с модерновыми особняками, а ещё интереснее, как позеленели от зависти окружающие, когда поняли, что им не выбиться на первую линию ни за какие деньги. Энтони стоял намертво, и место своё никому не отдавал. Я думал, что средства у него водились (а как иначе он получил это козырное место для дома на озере Вашингтона?), но толи он по натуре был прижимистым, толи по каким-то своим причинам старикан предпочитал не шиковать.
Даже мои громкие пьянки прошлых лет, кажется, не особо его колыхали.
– Добрый вечер, – кивнул я.
– Убежала куда-то твоя малышка ещё вчера, вся расстроенная. Надеюсь, ты её успокоил? – он поцокал языком для пущего выражения озабоченности и сожаления.
Не ожидал, что он заговорит о Блейк, поэтому помедлил с ответом. Опустился в шезлонг и сделал очередную затяжку.
– Попытался, как мог, но… ей надо время.
– Лучше времени не давать, – отрезал Энтони. – Не надо позволять им много думать, а то всякого насочиняют, потом не отбрехаешься. Женщины ж…
Похоже, сегодня меня ждал вечер советов; но как бы то ни было, Энтони своего добился, я усмехнулся его мнению и покивал от какой-то степени согласия.
– Хочешь выпить? – старик кивнул на бутыль, стоявшую на понтоне рядом с ним. – Что-то выглядишь ты не очень.
– Нет, но спасибо.
– Да ты не знаешь, от чего отказываешься.
– Ну да, не знаю, что это, но догадываюсь, – улыбнулся я его настойчивости.
Может, он барменом в прошлом работал: предлагал выпить он поистине с королевским шиком.
– Твоей Блейки понравилось. Кажется, оно привело её в чувство, – хмыкнул Энтони, поправляя свою извечно воткнутую между реек понтона удочку. – Может, тогда пива?
Предложение было очень заманчивым, но я покачал
