Постепенно перед молодым человеком разворачивалась страшная картина ее прошлого. Нет, она не говорила прямо, но из обрывков фраз, из кусочков восстанавливалась ужасающая картина. Теперь становилась понятна и ее колкость и одиночество и плещущаяся в нереальных синих глазах грусть.
Родители стали замечать сближение молодых людей, и вообщем-то были не против, ну и что, что у бедняжки нет приданого, их богатство, помноженное на ее родовитость могло дать неплохой союз. Марго втайне мечтала об их свадьбе. Пьер все больше попадал под очарование девушки, она была так не похожа на всех, и так волшебно хороша.
Что же до княжны, то Пьер ей нравился, с ним было легко, почти как с Ритой, но…но, — в этом трудно было признаться самой себе, это был не Никита. Да, она замечала его взгляды, в которых теперь сквозило что-то больше, чем дружба, его внимательность и нежное с ней обращение, а в сердце по-прежнему упорно стоял образ сероглазого русского поручика, а не загорелого брюнета француза.
Почему, почему все так, не понимала девушка себя. Где она ошиблась, что сделала не так? Да, как и говорил Никита, здесь она успокоилась, и постепенно мысли об обители отходили на второй план, особенно после появления в ее жизни Пьера.
Но, но как же Никита, что с ним, жив ли? И сердце сжимала страшная тревога и душащая тоска. По России или по нему, нет все же по нему, наконец к исходу зимы поняла княжна. И только тогда ей окончательно открылся весь ужас произошедшего.
Как можно было быть такой слепой, и не понять саму себя, быть так ослепленной горем, чтобы не разобраться в сердце, а ведь оно любило, пожалуй с той самой первой встречи ждало его, искало и любило. И все встало на свои места, их прощание на пирсе, ей было тогда так больно, а охотничий дом, с некоторых пор она бредила им ночами, чувствуя его нежные поцелуи на своих губах. «Господи, что делать, помоги!».
А ухаживания Пьера становились все более настойчивыми, они посещали театры, бродили по Парижским улочкам, пили кофе на Елисейских полях. Он заваливал ее цветами, подарками, вниманием, а она смотрела в его красивое мужественное лицо и готова была разрыдаться.
* * * *
Пьер готовился к решительному разговору со всей серьезность и тщательностью. Смокинг, кольцо с бриллиантом в несколько карат, самой чистой воды, автомобиль, усыпанный белыми розами. Волновался как мальчишка, что-то в ее поведении настораживало, задумчивость, холодность, и еще упоминание о верном поручике из России, брошенное как бы невзначай не давало Пьеру покоя. Но так больше не могло продолжаться, и он решился.
Елизавета спустилась к нему в волшебном бирюзовом платье, окутанная тонким ароматом духов и дымкой легкой грусти в ее бездонных глазах. По торжественности обстановки, по усыпанной цветами машине она без труда определила, решающий вечер настал.
Они ужинали в шикарном ресторане на Елисейских полях. Потом, по предложению девушки пешком отправились к берегам Сены. Тихий апрельский вечер окутывал нежным ароматом каштанов. Молодые люди молчали, Пьеру все никак не хватало решимости. Тогда Елизавета взяла инициативу в свои руки, им уже давно пора было объяснится, она вдруг остановилась, оперлась на парапет набережной. Здесь было тихо и безлюдно, мерно плескались волны, в темном небе чернел Нотр-Дам.
— Пьер….
— Нет, позвольте мне начать. Он взял ее руку в свои, нежно поцеловал, — Елизавета, я…Вы очень… дороги мне…Вы в моей жизни четвертый месяц, а мне кажется, что я знаю Вас всю жизнь и отныне…моя жизнь — Ваша, — он заглянул в синеву ее глаз, — Я люблю тебя, — и прежде чем девушка опомнилась, легко привлек к себе, наклонился к губам, осторожно поцеловал.
Ничего подобного, что происходило с ней от тех волшебных поцелуев с Никитой в заброшенном лесном домике, не произошло, земля и небо остались на местах, сердце не переполнилось нежностью, не дрогнуло. В голове ясно билась мысль, «нет, я не смогу, прости меня, Пьер, но я не смогу».
Отстранившись он смотрел на нее с легким испугом.
— Что-то не так, я не должен был, у Вас в России не принято до свадьбы?
— Нет, но…
— Ну, конечно, же милая я схожу от тебя с ума, ты выйдешь за меня, сделаешь меня самым счастливым человеком на свете?
— Прости меня, Пьер, — Елизавете понадобилось немало мужества, чтобы сказать это, — но я не могу.
Он отпустил ее руки, отошел.
— Пьер, ты прекрасный, добрый, милый человек, но я не могу согласится, это будет предательством.
— Каким предательством, чего или кого? Или это из-за того, что тебе пришлось пережить, твоя тетушка говорила мне, ты даже собиралась в монастырь.
— Нет, монастырь ни при чем, просто… в России остался один человек.
— А, твой поручик, — Пьер горько улыбнулся, — Вы отказываете мне из-за него?
— Я хочу быть честной с тобой, Пьер, прости меня, прошу, я догадываюсь как тебе больно, но я люблю Никиту.
— А почему Вы говорите мне это только сейчас?
— Потому что я сама не так давно поняла это.
— Когда? — он больно сжал ее запястье, его мечта рушилась на глазах.
— Не знаю, какое это имеет значение.
— Вы, ты ты могла бы сказать мне раньше, я надеялся, я…
— Да, но у меня не хватало сил.
— Но, ведь он может быть уже убит, неужели ты будешь ждать его, как верная Пенелопа.
То, что ответила девушка повергло Пьера не просто в шок, а в немое оцепенение:
— Нет, я не буду ждать его здесь, я возвращаюсь в Россию, и умоляю тебя помочь мне.
Возвращение
Елизавета проснулась на рассвете с непередаваемым чувством надежды и радости одновременно. После стольких месяцев скитаний, этого опасного авантюрного по — другому не скажешь путешествия, она наконец-то приблизилась к своей цели как никогда. Когда вчера в случайном разговоре с полковником Крестовским, она услышала о Никите, то готова была умереть от нахлынувшего счастья.
Столько раз за эти 4 месяца ей казалось, что они вот-вот встретятся, и опять разочарование. То она опоздала, его перевели в другой полк, то он был серьезно ранен и лежал в госпитале, от этого сообщении Елизавета пришла в ужас, она впервые осознала, что может потерять его, но и из госпиталя его выписали 2 месяца назад. Пришлось опять начинать все сначала по крупицам собирать сведения о нем, искать, бороться с собой, своими страхами, отчаянием, невзгодами путешествия. Она исколесила юг страны вдоль и поперек, а чего стоило ей добраться до России, решиться на это безумство, от которого ее отговаривали все, а особенно тетушка и Пьер.
Но она любила, любила так невозможно сильно, что бездействие убивало ее. Никита разбудил в ее сердце любовь. После всех пережитых ужасов войны, после стольких смертей, Елизавета постепенно приходила в себя, и вместе с тем осознавала, как ей одиноко без него. Никита отныне стал всем: ее мечтой, ее болью, ее надеждой, она открылась любви, перестала бороться сама с собой и поняла, что больше не сможет жить, дышать без него.
