Они подняли головы. В первые пару мгновений Эдди не увидел ничего особенного – все тот же дремучий лес. Он попытался расслабиться, расфокусировать взгляд… и вдруг он увидел, как прежде увидел рогатку, сокрытую в древесном наросте, и понял, почему Роланд велел им не вглядываться. «Отпечаток» невидимого Луча, проходящего сквозь пространство, лежал буквально на всем, что попадало в рамки его излучения – едва уловимый, но все-таки различимый. Иголки сосен и елей были обращены в его направлении. Кустарник немного клонился в сторону: в направлении Луча. Деревья, которые повалил медведь, расчищая себе поле зрения, не все попадали вдоль этой скрытой «дорожки» – что уводила на юго-восток, если только у Эдди не застопорилось чувство пространственной ориентировки, – но большинство из них все же легли по Лучу, как будто сила, от Врат исходящая, толкала их в том направлении. И было еще кое-что: то, как тени ложились на землю. Солнце вставало сейчас на востоке, и тени, само собою, указывали на запад, но если смотреть точно на юго – восток, куда указывала иголка в чашке, можно было разглядеть странный теневой узор типа «елочки», но опять же – лишь вдоль Луча.
– Кажется, что-то я вижу, – с сомнением проговорила Сюзанна, – но…
– Смотри на тени! На тени, Сьюз!
Вдруг глаза у нее широко распахнулись, и Эдди понял, что она тоже все это видит.
– Господи! Точно! Вот же он – вот! Как пробор в волосах!
Теперь, когда Эдди увидел его, он уже больше не мог не видеть… этакий затененный проход сквозь дикие дебри, подступающие к поляне, прямая, едва различимая «дорожка» – путь Луча. Внезапно он осознал, какой мощной должна быть сила, обтекающая его (или, может быть, проходящая сквозь него, как рентгеновые лучи), и едва переборол себя, чтобы не отшатнуться в сторону.
– Слушай, Роланд, а мне оно не грозит импотенцией, а?
Роланд лишь улыбнулся, пожав плечами.
– Это как ложе реки, – изумилась Сюзанна. – Давно иссохшей реки… оно заросло, и его теперь едва видно… но все-таки видно. Этот узор из теней, он не изменится, если мы будем держаться «дорожки» Луча, верно?
– Нет, – сказал Роланд. – Тени меняются вместе с солнцем, движущимся по небу, но так или иначе Луч будет видно. Он проходит здесь тысячи лет – быть может, десятки тысяч. Посмотрите наверх, в небеса!
Они подняли глаза к небу. В вышине белые перистые облака тоже выстроились вдоль луча, сложившись узором-«елочкой»… и они – те, что лежали в пределах силовой «дорожки» – плыли по небу быстрее, чем те, которые рядом. Плыли на юго – восток. Как будто их что-то толкало по направлению к Темной Башне.
– Видите? Ему подвластны даже облака.
В небе летела стайка каких-то птиц. Влетев в лучевой поток, они тоже свернули на юго-восток. Эдди глядел и не верил своим глазам. Выбравшись за пределы узкого силового коридора, птицы возобновили свой первоначальный курс.
– Ну ладно, – вымолвил Эдди. – Кажется, нам пора двигать. Путь в тысячу миль начинается с одного шага, равно как и в тысячу ли и все прочее.
– Подождите минутку. – Сюзанна смотрела на Роланда.
– Ведь нам не тысячу миль предстоит протопать. Теперь уже – нет, я права? А сколько, Роланд? Пять тысяч миль? Десять?
– Точно не знаю. Но далеко.
– И как ты думаешь это осуществить на практике, когда вам приходится вечно таскаться с моей треклятой коляской? При самом удачном стечении обстоятельств мили три в день по этим Отстойникам мы пройдем, но не больше… и тебе это известно.
– Мы нашли путь, – спокойно ответил Роланд, – и пока что этого достаточно. Быть может, настанет такое время, Сюзанна Дин, когда нам придется идти быстрей, чем тебе бы хотелось.
– Да неужели? – Она одарила Роланда свирепым взглядом, и оба – и Роланд, и Эдди – заметили, как опасно блестнули ее глаза… глаза Детты Уокер. – У тебя тут по близости припаркована гоночная машина? Если да, было бы крутно найти под нее еще и автотрассу!
– Земля и путь, по которому мы пойдем, переменятся. Так бывает всегда.
Сюзанна махнула рукой, мол, лапшу мне не вешай.
– Знаешь, кого ты мне сейчас вдруг напомнил? Мою старую маму. «Бог поможет» – была любимая ее фраза.
– А что, разве Он не помогает? – на полном серьезе спросил стрелок.
Она в изумлении уставилась на него, на мгновение не найдясь, что ответить, потом запрокинула голову и рассмеялась.
– Ну, зависит, наверное, от того, как посмотреть. Но, знаешь, Роланд, что я тебе скажу? Если все это – божья помощь, мне бы тогда не хотелось на собственной шкуре изведать, что произойдет, если Он от нас отвернется.
– Ну давайте, пойдем отсюда, – потерял терпение Эдди, – и чем скорее, тем лучше. Не хотелось бы мне тут задерживаться. Мне здесь не нравится. – Но он сказал не всю правду. На самом деле ему не терпелось скорее ступить на эту скрытую тропу… этот потаенный путь. С каждым шагом он будет еще на шаг ближе к тому полю роз и к Башне, над ним царящей. Он вдруг понял – и сам удивился – что он намерен увидеть Башню, дойти до нее… или же умереть на пути.
Мои поздравления, Роланд, еще подумал он про себя. У тебя получилось. Ты меня обратил. Можно сказать «Аминь».
– Прежде, чем мы пойдем… – Роланд нагнулся и развязал сыромятный ремешок у себя на левом бедре. Потом медленно расстегнул свой ружейный пояс.
– Что еще за херня? – спросил Эдди.
Роланд снял пояс и протянул его Элдди.
– Ты знаешь, зачем я сейчас это делаю, – голос его был спокоен и тверд.
– Эй, приятель, вешай его обратно! – Эдди вдруг захлестнула волна самых противоречивых чувств. Он сжал кулаки, но все равно чувствовал, как дрожат пальцы. – Ты соображаешь, чего ты делаешь?
– Я потихоньку теряю рассудок. Пока эта рана во мне не затянется… если ее вообще можно будет исцелить… мне не стоит его носить. И ты это знаешь.
– Возьми, Эдди, – тихо проговорила Сюзанна.
– Если б вчера у тебя не было этой чертовой штуки, когда на меня налетела та дрянь в виде летучей мыши, я бы сейчас уже был на том свете.
Стрелок молчал, продолжая протягивать Эдди свой единственный теперь револьвер. Вся поза его говорила о том, что он будет стоять так весь день, если возникнет в том необходимость.
– Ну хорошо! – Эдди сорвался на крик. – Черт возьми, хорошо!
Он грубо вырвал ружейный ремень из руки Роланда и резким движением застегнул его у себя на поясе. Наверное, он сейчас должен испытывать облегчение… разве ночью вчера, глядя на этот самый револьвер, лежащий так близко к Роланду, он не думал о том, что может произойти, если Роланд действительно съедет с катушек? Они оба с Сюзанной об этом думали. Но облегчения он не испытывал. Только страх, и вину, и еще – печаль, странную боль, слишком сильную даже для слез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
