В трубке повисло молчание. Неужели бросит в беде?! В принципе, имеет право.
– Макс, дружище, выручай! Не волнуйся, я все решил. Записываюсь в твою команду. Готов к любым экспериментам на благо науки. Больше никакого кидалова!
– Никто тебя не принуждает. Это дело добровольное.
И снова пауза. В желудке заныло. Только теперь до меня дошло, как много он для меня сделал и чем я ему отплатил… Я чуть не плакал от досады.
Выждав паузу, Макс произнес:
– Ладно, не загоняйся. Сегодня уже поздно, а завтра часикам к двенадцати я тебя выцарапаю.
– Ты настоящий друг!
– Все, конец связи, а то тебя запеленгуют.
Можно ли забрать человека из психушки? Если не заинтересованы врачи, настойчивость родственников вряд ли поможет. Пройдут недели или месяцы, а потом – пожалуйста, забирайте ваш «овощ». Все равно обратно принесете… Братки – вот кто реально может спасти. Неважно – красные они или синие.
Макс решил практически невыполнимую задачу. Не являясь даже близким родственником, забрал человека из психушки с приклеенным на лоб диагнозом. Не знаю, что он сделал: подключил спецслужбы вместе с ворами в законе или устроил звонок из кабинета губернатора, – меня не просто отпустили, а проводили с заискивающими улыбками и пожеланиями доброго здоровья. Хотите верьте, хотите нет, но завотделением устроил в своем кабинете маленький фуршет с коньяком и бутербродами (это для человека, которого они лечили от алкогольного психоза!).
Я выполнил обещание – расплатился с Толей. Мы тепло попрощались. Перед дверью, открывавшейся с помощью психоручки, я обернулся и помахал ему рукой:
– Главное, помни: нос и носки ботинок должны смотреть в одну сторону.
Он ответил очень серьезно:
– Я постараюсь.
Макс завел двигатель своего серебристого «Лексуса». Опять новая машина. Где он только деньги берет?
– Ну, как самочувствие?
– Ловлю кайф.
– Догадываюсь. Пять дней на химии.
Я процедил сквозь зубы:
– Засужу, гадов!
– Не советую. Люди годами ведут судебную тяжбу с подобными заведениями, по крупицам добывают доказательства своей правоты. Почему были госпитализированы, чем «лечили», какой поставили диагноз… Все эти данные строго засекречены – врачебная тайна, сам понимаешь. Кроме того, тут не только соседка постаралась. Помнишь того врача со «скорой», с которым ты повздорил, когда умерла Лена?.. Павлина ему сунула всего две тысячи рублей, но он сделал гораздо больше – по собственной инициативе.
– Вот урод!..
– Я тут снял для тебя квартирку, оплатил за два месяца, сестричка к тебе походит, капельницы поделает. Дня через два оклемаешься. Дальше будешь ходить сам – немаленький.
– Спасибо… Ты столько времени на меня потратил. А как же работа?
– Вчера уволился.
– И тебя эта система достала?
– Наоборот, все очень предсказуемо. Начальник умолял остаться, бальшие тыщи сулил. Но у меня другие планы. Сегодня устраиваю отвальную в кабаке, надо бережно хранить связи, особенно с таким полезным заведением.
Глава 12
Во время встречи с Максом произошло озарение, внутри меня словно зажглась яркая лампа, озарив все закоулки души беспощадным светом, о котором так много толкуют во всяких книжонках.
Расставание с Максом на целых полтора года превратило мою жизнь в извилистую дорогу на пути к примирению. Пройдя через боль, предательство, разлуку, чужую смерть и психушку, я понял, что безвольно брел в потемках абсурдных событий, прописанных на неведомых скрижалях моей судьбы. Макс предлагал насытить жизнь хоть каким-то смыслом. Ко мне вернулась уверенность. Я верил, что все будет в порядке, в какие бы опасные эксперименты меня ни втянули…
Спустя три дня самочувствие пришло в норму, и не только благодаря капельницам, но также нежным ручкам медсестры Валечки. Я отправился домой, чтобы забрать кое-какие вещи.
В квартире пахло краской – соседка затеяла ремонт, видимо решив, что я вернусь очень не скоро. Вполне вероятно, она рассчитывала отправить меня в дом хроников. Хорошо хоть, что замок не сменила…
Я вошел в квартиру так внезапно, что Павлина не успела юркнуть в свою комнату. Она стояла посреди пропахшего краской коридора с кисточкой в руках, выпучив рыбьи глазки, – явно не ожидала, что меня так быстро выпустят… Что, подлая старушенция, ты решила воевать без правил? Ладно, следующий ход за мной… На память пришла каннибальская считалочка собственного сочинения:
Может, да, а может, нет,Баба Павла на обед,Баба Павла нам на ужин.Нам прибор столовый нужен.Так несите же скорейТело, пива, овощей…
С трудом поборов желание задушить эту подлую бабу, я мобилизовал все запасы оптимизма и приветливо улыбнулся:
– Здравствуйте, Павлина Григорьевна! Мне вас так не хватало…
Она уныло отозвалась:
– Ой, Владислав. Уже выздоровели?
– А как же!.. Вашими молитвами.
В ее глазах-буравичках полыхала ненависть пополам со страхом. Теперь она ожидала возмездия, а поскольку я врач (а в ее понятии это все равно что химик), значит, в подобных обстоятельствах – потенциальный отравитель. Теперь вся кухня будет в моем распоряжении. Свою стряпню она будет готовить в комнате на электроплитке.
– Гляжу, вы ремонт затеяли?
– Да вот, пришлось потратиться…
Слово «потратиться» она произнесла так, словно я лишал ее последней корочки хлеба. Птичье лицо вытянулось, кадык дергался на морщинистой шее.
– Похвальная инициатива. Однако я на это дело не подписывался.
– Ничего-ничего, потом рассчитаемся…
Так и подмывало ей нахамить, но психушка многому научила. Со словами выходит злость, а когда желаешь отомстить – ее надо холить и лелеять.
Я наслаждался эффектом. Павлина стояла передо мной, как маленький злобный тролль. Щелка рта беззвучно открывалась и закрывалась, все чувства проступили на ее лице, как водяные знаки. Получалось, ее обманули дважды: сначала люди в белых халатах, на которых она рассчитывала, теперь вот на ремонт потратилась, а кто возместит?! Другую бы кондратий хватил, но моя несгибаемая старушенция привыкла к ударам судьбы.
Я открыл свою комнату и грохнул за собой дверью с такой силой, что с потолка откололся кусок штукатурки вместе со свежей краской.
Теперь надо выспаться, потом потустороннее и все остальное…
Через шестьдесят четыре часа я ехал к Максу – сдаваться.
Я не представлял, что ждет меня впереди, поэтому машину оставил на стоянке, заплатил за месяц вперед и воспользовался общественным транспортом. Сначала – метро, потом автобус, который, естественно, застрял в пробке.
Стараясь развлечься, я принялся выискивать красивых девушек. Нашел. Уставился. Плевать, что заметила. Я без пяти минут рыцарь потустороннего. Мне можно пялиться сколько угодно… Очень симпатичная девчушка лет шестнадцати, крошечная телефонная гарнитура, прикрытая прядями золотистых волос. Тонкий голосок звучал немного капризно. Казалось, она разговаривала сама с собой. Пять минут, десять, пятнадцать… Девица продолжала шевелить пухлыми губками. Интересно, о чем они там треплются? От скуки я попытался телепатически настроиться и…
Голос зазвучал в голове внезапно, как будто мозг сработал в режиме радиоприемника, поймав нужную волну, вернее, две одновременно: громче звучал разговор, чуть тише – мысли стоявшего передо мной абонента. Из контекста я понял, что речь идет о ее бывшем парне, которого златовласка бросила, потому что тот «тормоз и алкаш». Тогда он начал клеиться к ее подруге, той, что находилась на том конце связи. Юная пассажирка немного ревновала – все-таки собственность, пусть даже бывшая…
– …Он совсем с головой не дружит. Вчера, короче, звонит мне в двенадцать ночи, зовет в клуб. Ну, короче, он, типа, пьяный уже. Я такая говорю: все, типа, отстань я спать ложусь.
– И чё?
– Я, короче, сказала, что поздно уже… А он пристал; поехали, там классная туса…
Блондинка подумала: вот овца долбаная. Неужели поехала?!
– Короче, приехал ко мне домой…
Не гони, коза, он никогда без приглашения не ездит, даже по пьяни.
– …двух парней и девку какую-то притащил.
– Наташку?
– Ну да… Откуда ты знаешь?
– Кто ее не знает – всех парней перетрахала! Короче, неважно. Поехала?
– Ну, типа, да. Он на колени встал, сказал, так и будет стоять, пока я с ними не поеду. Знаешь, совсем не пожалела. Там так классно было! Арэнбишная туса, ди-джей чумовой…
Вот коза!..
– И что потом?
– Короче, Сашка совсем в мясо, его кореша куда-то свалили. А я с таким мужчиной познакомилась! Такой, весь на понтах, но старый, лет тридцать, наверно. Потом Сашка, типа, ожил, и мы вдвоем оттуда свалили, потому что тот мужик конкретно меня за лебедя принял.
